Книга Ассимиляция - Джефф Вандермеер

Может быть, это было глупо, но ей не хотелось ждать. У них оставалось еще около часа дневного света и еще немного сумерек до наступления настоящей тьмы.

– А ты бы предпочел заночевать здесь, среди мертвецов?

Она знала, что последнее время он почти не спал, что у него начались галлюцинации. Падающие звезды превращались в белых кроликов, в небе их было полным-полно, между прыгающими их телами мелькали темные прогалины. Он боялся, что сознание играет с ним злую шутку, скрывая нечто куда более тревожное.

– А что, если это пришло сюда с острова?

Она тут же парировала:

– А что, если это прячется прямо у нас за спиной, в болотах и зарослях? В такой лодке можно выйти в море. И время у нас есть.

– А тебе не кажется подозрительным, что эта лодка будто специально нас здесь поджидает?

– Может, нам просто повезло, первый раз за все время.

– А вдруг кто-то выпрыгнет из воды?

– Тогда сразу повернем назад. Очень быстро.

– Смелый шаг, Кукушка. Смелый шаг.

На самом деле она очень боялась. Только совсем другого.

* * *

Ко времени, когда они отчалили, за длинной береговой линией и песчаными дюнами уже начало садиться солнце. Вода отливала темным золотом. Небо сияло темно-розовым, окаймленное по краям серо-голубыми полосками сумерек. Над головами пролетали пеликаны, крачки выписывали в воздухе остроугольные математические равенства, а чайки вели себя более прагматично, выискивая рыбу в воде, паря в потоках встречного ветра.

Весла, шлепающие по воде, оставляли в ней маленькие золотистые водовороты, кружащие и тут же исчезающие под напором течения. Кукушке казалось, что нос лодки, рассекающий световые пятна на воде, тоже отличался каким-то туповатым прагматизмом, словно в том, чем они занимались, и заключалась теперь вся суть. Но синхронность движений при гребле постепенно успокоила ее. Они должны грести к острову – оказаться именно там. И на время ее оставили тревожные мысли о том, что на острове они вполне могут найти биолога и ее мужа, увидеть их лицом к лицу. Она поднимала и опускала весло – хорошо, что хоть на время они затерялись здесь, в море.

Впереди простиралась длинная и широкая полоса растительности – это и был остров. С такого расстояния он казался неровным, каким-то выщербленным. Наверное, из-за нескольких высоченных дубов и сосен, а также искривленного шпиля маяка, которые высились на горизонте. Запертый между тихим неподвижным небом и волнующимся морем, остров мерцал и переливался в отдалении, очертания его искажали столбы дрожащего воздуха, точно он испускал тепло. Между ними – почти никаких препятствий, если не считать крохотных скалистых островков с чудом укоренившимися в камнях соснами, чьи ветви искривились от ветра. Силуэты этих форпостов имели продолжение в виде растопыренных и шишкастых пальцев устричных отмелей – в серо-черную их линию временами врезались ярко-белые вкрапления мертвых раковин, расклеванных птицами.

Они не разговаривали даже тогда, когда нужно было немного подправить курс, свернуть к западу, чтоб избежать отмелей или прибоя, бьющегося о скалы – волны так и перелетали через корму, – и грести приходилось изо всех сил. Лишь изредка до нее доносилось его ворчание, его тяжелое, но равномерное дыхание, слабое постукивание весла об обшивку, когда Контроль немного сбивался с ритма. Сквозь соленый морской бриз она чувствовала запах его пота, острый и не такой уж и неприятный, даже напротив – то был запах человека, работающего тяжко и на совесть. Она чувствовала, как напрягались мышцы ее рук, особенно предплечий, когда она заводила их за спину. Потом будут ныть, но это приятное ощущение, свидетельствующее о том, что все, что она сделала, было реальным.

Меж тем смеркалось, и море разливало свое золотое сияние, и угольно-черная тень лодки временами сливалась с синеватым исподом волн, а розово-красное небо на западе испещряли теперь полоски и пятнышки темно-пурпурного оттенка. С наступлением сумерек от груди словно отлегло, и грести она стала еще сильнее и непринужденнее, так, что Контроль обернулся взглянуть на нее, и на лбу у него прорезалась морщинка удивления. Она чувствовала на себе его взгляд, читала в нем одобрение, но старалась не обращать внимания.

Разрушенный маяк вставал им навстречу на фоне темнеющего неба. Пусть разрушенный, исковерканный, побитый эрозией, штормами и ветрами, он все еще служил им ориентиром, в нем, казалось, до сих пор теплилась жизнь. Было нечто благородное в этом сооружении, как и в холодных тенях, отбрасываемых деревьями. Мысль о том, что это место до сих пор существует, наполнило ее и радостью и грустью одновременно – странное чувство. Интересно, испытала бы то же самое биолог, окажись она здесь? Нет, вряд ли, подумала Кукушка. Биолог в первую очередь увидела бы то, что окружало маяк.

Чуть менее темная полоска воды между островом и морем плавно перешла в причал, вернее, его перекошенные развалины, чья правая половина целиком погрузилась в воду. Берег по обе стороны был завален обломками бетонных свай и камнями. Ни намека на пляж, лишь дальше, за поворотом к западу, проступала изогнутая, точно улыбка, грязно-белая полоска песка.

Света в маяке видно не было, лишь сиплые голоса птиц, рассевшихся на деревьях на ночлег, соревновались с шумом прибоя, их грубые крики доносил ветер. А траекторию перемещения летучих мышей, похоже, составил какой-то пьяный навигатор: их темные тела, на долю секунды перечеркивающие звезды, метались в самой непредсказуемой и беспорядочной манере.

– Тебе не кажется, что за нами кто-то наблюдает? – шепотом спросила она.

– Нет, не кажется. – Голос его звучал хрипло, словно он проболтал с ней все это время на лодке и осип от ветра и соленого воздуха.

– А вот я чувствую, что наблюдают.

– Птицы. Летучие мыши. Деревья. – Слишком уж напористо он отрицал это, словно сам не верил, что это всего лишь птицы, летучие мыши и деревья.

Стоя на хлюпающих мокрых досках, они привязали лодку к причалу и под шорох волн, лижущих сваи и крупные камни внизу, сошли на берег по скрипящему настилу. Неизвестные птицы на деревьях вдруг разом умолкли, но были различимы другие звуки – из зарослей вокруг маяка доносилось кваканье и неумолчный пронзительный стрекот сверчков. Где-то поодаль слышалась поступь какого-то млекопитающего средних размеров, прокладывающего себе путь чрез заросли кустарника. А над головами высился бледный, чуть ли не светящийся шпиль маяка, обрамленный темным небом и разбросанными по нему звездами, словно он был центром вселенной.

– Переночуем на маяке, а поедим уже утром. Там теплее, чем в лодке на воде, но все равно, наверное, холодно.

Она понимала, что это не укрылось от его внимания – узенькая утоптанная тропинка, что вилась сквозь заросли, была хорошо видна в свете звезд. Она давно заросла бы сорняками, если бы кто-то не ходил по ней, не расчищал ее.

Контроль молча кивнул с выражением лица, невидимым в темноте, потом наклонился, поднял палку и пару раз ей махнул. Оружия у них не было – они давно выбросили все свое современное оборудование, памятуя об аномалиях Зоны Икс, и оставили лишь карманные фонарики. Включать их сейчас было бы просто глупо, даже опасно. У Кукушки с собой был охотничий нож, и она сжала его в руке.