Книга Арифмоман. В небесах - Александр Рудазов

Никто из входящих в город не обращал на сфинкса внимания, так что и Эйхгорн двинулся вперед спокойно. Однако стоило ему подойти ближе, как глаза чудовища вспыхнули огнем, оно встрепенулось всем телом и выставило громадную лапищу.

Никто не обратил внимания и на это. Все продолжали идти, как шли, просто огибая лапу-шлагбаум. Путь прегражден оказался только Эйхгорну.

– Мне незнакомо твое лицо, человек, – гулким басом произнес сфинкс, нависая над землянином. – Это означает, что ты впервые в Гнозиате.

– Действительно, впервые, – согласился Эйхгорн. – Но ты хочешь сказать, что знаешь в лицо всех, кто здесь живет?

– Все шестьсот восемьдесят тысяч человек! – гордо пророкотал сфинкс. – А также всех, кто когда-либо посещал этот прекрасный город за все те восемнадцать лет, что я служу стражем этих врат! И память моя столь грандиозна, что я без труда запомню имена и лица хоть бы и всех жителей Парифата, сколько их ни есть!

– Полезный навык, – кивнул Эйхгорн. – Теперь можно мне пройти?

– Не раньше, чем ты ответишь на мой вопрос! – выпустил когти сфинкс. – Ибо Гнозиат – это город мудрецов, и лишь верно ответивший мне может в него войти! Тот же, кто ответит неверно, будет мгновенно мною убит!

Эйхгорн глянул на прохожих – нет, никто никак не отреагировал. Вокруг были десятки людей, но все они плевать хотели, что тут громадный кот угрожает человеку смертью. Не имелось на воротах и охраны правопорядка, каких-нибудь стражников… видимо, этот сфинкс и есть стражник.

– А если я просто развернусь и пойду в обратную сторону? – поинтересовался Эйхгорн.

– Иди, – пожал плечами сфинкс. – Мне не будет дела до тебя в таком случае. Уходи и навсегда забудь о городе, для которого ты недостаточно умен. Вечно живи с горькой мыслью о том, насколько ты глуп.

Вот сейчас Эйхгорну стало обидно. Он понятия не имел, что там за загадка у этого сфинкса, но если ее решают все, кто входит в этот город – довольно-таки крупный! – она не должна быть слишком сложной. Трудно поверить, что именно здесь собрались сотни тысяч Друзей и Вассерманов.

– Ладно, – решился он. – Задавай свой вопрос.

– Очень хорошо, – благосклонно кивнул сфинкс. – Ответь мне – имею ли я право убить тебя?

– Да, – мгновенно ответил Эйхгорн.

– Как ты рассуждал? – прищурился сфинкс.

– Если бы я сказал «нет», и ответ оказался верным, ты пропустил бы меня, но если бы он оказался неверным, ты убил бы меня. Если же я говорю «да», ты в любом случае не тронешь меня – неважно, верен ответ или неверен.

– Ты достаточно умен, чужестранец, – отвел лапу сфинкс. – Входи же в сей великий град и чувствуй себя здесь, как дома.

– А мой ответ был верен или неверен? – уточнил Эйхгорн.

– Я сфинкс. Я спрашиваю, а не отвечаю.

Входя в ворота, Эйхгорн подумал, что вряд ли ответ «да» был верен. Сложно представить, что городские власти мирятся с чудовищем возле ворот, убивающим каждого, кто не отгадает загадку. Она хоть и элементарнейшая, но наверняка есть такие, кому даже это не по зубам.

Хотя… в древней Спарте хилых детей сбрасывали со скалы. Может, здесь идиотов скармливают сфинксу? Если так, эта страна Эйхгорну уже нравится.

В отличие от Ибудуна, Гнозиат не делился на кварталы. Выстроен он был в форме правильного круга, а улицы рассекали его на сектора и сегменты. Все везде геометрически правильное – прямые линии, прямые углы. Жилые дома имели идеальную кубическую форму, общественные строения – пирамидальную. В самом центре находился форум – огромная круглая площадь, сформированная кольцевым рынком и административными зданиями.

Насколько правильная в Озирии царила архитектура, настолько же беспорядочны оказались ее жители. Например, одеждой озирцы себя не отягощали. Некоторые носили легкие туники, но большинство ходило в одних набедренниках, а то и вовсе голышом. Здесь это никого не смущало.

Да и вообще нравы тут царили самые вольные. Эйхгорн дважды видел, как прохожие, никого не стесняясь, прямо на улице справляли малую нужду. Было и того хлеще – в одном переулке длинноволосый парень преспокойно пялил коротко стриженую деваху. А та при этом еще и звонко декламировала стихи.

И это были еще только цветочки. Шагая по улице, Эйхгорн только и успевал вертеть головой, делая аудиозаметки. Создавалось впечатление, что он в студенческом общежитии в новогоднюю ночь – такой на каждом шагу царил бардак.

Эйхгорн видел совершенно голого лысого старика, который мчался по улице, потрясая соленым огурцом. Вид он при этом имел такой гордый, словно нес по меньшей мере олимпийский огонь.

Эйхгорн видел двух почтенных старцев, которые чертили в пыли геометрические фигуры, ожесточенно при этом переругиваясь и время от времени кидаясь друг в друга комками грязи.

Эйхгорн видел невероятно жирного философа, который сидел верхом на бочке и беспрерывно жрал. Время от времени к нему кто-нибудь подходил, давал что-нибудь съестное и о чем-нибудь спрашивал. Философ делился своей мудростью со всеми желающими… пока не кончалась еда. После этого он сразу замолкал и гневно топал ногами, пока ему не давали еще.

Эйхгорн видел стайку мальчишек и девчонок, которые собрались вокруг побеленной стены, малюя граффити цветными мелками. Приглядевшись, он заметил, что дети решают какую-то сложную задачку. Потом к ним подбежал рассерженный стражник, накричал, стер рукавом половину задачки и… принялся решать ее сам. При этом он громко объяснял, в каком месте ребятня допустила ошибку.

Как и в Ибудуне, Эйхгорн собирался вначале найти место для ночлега, а уж потом заниматься делами. Точнее, одним делом – посетить местную библиотеку.

Правда, вначале ему требовалось посетить Чертоги Разума.

Глава 40

В отличие от Ибудуна, в Гнозиате общественных туалетов хватало. Вход, правда, стоил денег, но всего одно кольцо – озирскую медную монету с дыркой. А войдя внутрь, Эйхгорн сначала решил, что ошибся дверью – так уж не походило это на традиционную земную уборную.

Вдоль длинного зала тянулись мраморные скамьи с одинаковыми отверстиями в форме замочной скважины. На них чинно восседали посетители – они вели степенные беседы, время от времени тужась. Никто никого не стеснялся – люди были словно в клубе, а не в туалете.

Причем добрая половина присутствующих оказалась женского полу. В Озирии действительно царили предельно свободные нравы. Эйхгорну даже стало немного неловко… но он отбросил эти нелепые предрассудки и стянул балахон.

На него никто даже не глянул. Что-что, а обнаженная натура здесь никого не удивляла. Эйхгорн пристроился на свободном месте и стал машинально пересчитывать посетителей.

Что-то казалось ему странным, но поначалу он не мог понять, что. Потом спохватился – запах! Специфическое амбре, всегда присущее Чертогам Разума, здесь отсутствовало напрочь. Более того – в воздухе витал довольно приятный, смутно знакомый аромат.