Книга Радости жизни - Ками Дэлтон

– Наконец-то, – проворчал Трейс, когда замок щелкнул и открылся. Убирая тонкие стальные пластинки в карман, он вошел в квартиру Фиби. Он чувствовал, что она не отозвалась на его стук в дверь совсем не потому, что крепко спала.

Войдя в ее комнату, Трейс взглянул на пустую кровать.

Хотя вечер начался хорошо, потом все пошло не так, как надо.

«Мираж» вернулся в порт, и Трейс отправился домой, чтобы принять душ и переодеться. Через полчаса он направился прямо к Фиби с двумя дюжинами роз в руке и бриллиантовым кольцом в переднем кармане кожаной куртки. Но тут-то все и началось. Полагая, что у него много времени, он решил купить бутылку шампанского, но на стоянке возле магазина проехал по осколкам пивной бутылки и проколол шину.

Затем он измучился, пытаясь сменить колесо. Проклятые болты не сдвигались ни на йоту, как бы сильно он ни тянул. Понимая, что уже непростительно опаздывает, он вынул сотовый телефон, чтобы позвонить Фиби, но уронил его от неожиданности, когда несколько молодых женщин из проезжавшего мимо кабриолета закричали:

– Красавец Морей! Красавец Морей!

Телефон выскользнул на мостовую и был немедленно раздавлен промчавшимся грузовиком.

Лишь через два часа Трейс смог продолжить поездку, и тут он вспомнил про лист, который забыл вынуть из кармана брюк, когда переодевался. Трейс решил, что Алварец может подождать и до утра. После этого все было относительно легко. Короткая заминка у запертой двери, и вот он стоит у двери ванной, в которой Фиби выплакивает свое сердце.

Трейс положил букет и поставил вино на комод.

Войдя в ванную, он увидел через запотевшее стекло ее силуэт. Его сердце подскочило к горлу.

– Фиби?

Да, она плакала. Она рыдала. И это было из-за него. Не в силах ждать ни секунды дольше, Трейс скинул куртку и открыл стеклянную дверь в душевую кабину. Фиби стояла в углу и казалась крошечной. Глаза у нее были красными и опухшими, и Трейс мог только сказать:

– О, котенок…

Ее голос прерывался рыданиями.

– Ч-ч-что ты тут делаешь? – Слезы текли у нее по щекам и смешивались с водой, льющейся на ее тело.

Конечно, он сейчас промокнет до нитки, но он не мог позволить ей плакать ни секунды больше. Пытаясь улыбаться, он поддразнил ее, входя внутрь кабинки:

– «Здесь» значит «здесь, с тобой в душе» или «здесь, в твоей квартире»?

Она ответила странно безразличным и тихим голосом:

– И то, и другое. Я не ждала тебя.

Трейс причмокнул языком и придвинулся к ней, но она уклонилась от его прикосновения, и у него в животе все сжалось. Девять лет назад он не стал бороться за нее, но на сей раз сделает все, чтобы она его выслушала. Он прижался к ней всем телом.

– Ты должна позволить мне все объяснить.

– Пожалуйста, не надо. Я сделала глупость, поверив, что ты будешь ждать с твоей статьей. Что ж, понимаю тебя. Я не должна была просить об этом. – В ее голосе звучали усталость и смирение, и это испугало его еще больше.

– Не говори так. Я хотел, чтобы сегодня вечером все было безупречно, но вместо этого все пошло не так, как надо. Я не врал, когда обещал помочь тебе. И не собираюсь продавать мою статью, пока ты не сделаешь все, что нужно полиции. Да, я опоздал, но все же пришел. Посмотри на меня. – Он мог чувствовать, как бьется ее сердце. – Я проколол колесо, и потребовалась вечность, чтобы сменить его, а потом ты не открывала дверь. Потратил впустую еще двадцать минут, ковыряясь в проклятом замке. Но я все сделаю для тебя, обещаю.

Безжизненным голосом она спросила:

– Почему ты не позвонил?

– Потому, что мой сотовый телефон попал под грузовик.

Фиби кротко взглянула в его глаза, и стало ясно, что она не ожидала такого ответа.

– О, ты принес лист? Выругавшись, он потер затылок.

– Нет, я оставил его в других брюках. Я хотел надеть что-то более торжественное, чем джинсы, и забыл про лист – Он жестом показал на черную масляную полосу на своей белой рубашке. – Я знаю, все это звучит так, будто я пытаюсь оправдаться, но я клянусь…

Фиби покачала головой и печально улыбнулась.

– Я уже сказала тебе. Я все понимаю. – Она мягко засмеялась. – Даже допускаю, что ты говоришь мне правду. Но на самом деле это уже не имеет значения.

– Не имеет? – Он повысил голос. – Как ты можешь говорить это? Если ты любишь меня, значит, все имеет значение. – Она не отвечала, и каждый мускул в его теле напрягся. – Ты ведь не соврала, правда же? Когда сказала, что любишь меня? – Он обнял ее за плечи. – Фиби?

– Да. Конечно, я сказала правду… – Ее голос прервался. – Я люблю тебя, но это ничего не меняет. Этого недостаточно. Мы не можем просто отвернуться от…

– Недостаточно? – перебил Трейс, обнимая ее еще крепче. – Ты сумасшедшая. Это больше чем достаточно. Лучше быть не может. – Она попробовала вырваться, и он вдруг понял: – Вот в чем дело! Ты хочешь услышать слова? Ты не уверена в моих чувствах и хочешь услышать слова. – Он засмеялся и обнял ее. – Я люблю тебя, котенок. – Он крепко поцеловал ее, улыбнулся и сказал: – Я никогда не говорил эти слова ни одной женщине, кроме матери. Ну, возможно, еще сестрам, да и то в день рождения. Но никому больше. Я хранил их для тебя. Я люблю тебя. – Она застонала и покачала головой. – Я люблю тебя, – шептал он, – так… черт возьми… сильно. – И Трейс поцеловал ее в губы. – Позволь мне доказать тебе это.

Фиби начала было отрицательно качать головой, но вдруг застонала, и у нее вырвалось:

– Докажи мне это. – Беспокойство прозвучало в ее голосе, как будто она не хотела дать себе время, чтобы передумать. – Прямо сейчас, – ей не хватало воздуха. – Не жди.

Но он не хотел, чтобы ею двигало отчаяние.

– Ш-ш-ш, – успокоил он ее. – Нет никакой спешки… я докажу тебе снова, и снова, и снова. – Его слова звучали, как волшебная песня, и за каждым словом следовал долгий поцелуй. Сегодняшний вечер принадлежит им. Он будет ласкать ее. Он подарит ей такое наслаждение, что в мире не останется ничего и никого, кроме них. И тогда они сольются воедино. Ничего важнее в жизни у него не осталось.

Фиби не хватало воздуха. Ее горло и глаза горели. Его слова отдавались эхом у нее в уме. Он любит ее, он любит ее… Но он же не знает ее. Совсем не знает. Женщины, которую Трейс любит – вернее, ему кажется, что любит, – не существует в природе. Он видит перед собой храбрую и бойкую особу, готовую за один миг прожить целую жизнь, не беспокоясь о последствиях. Но это же только выдумка, представление, шоу. Это шоу может продлиться еще немного, но ясно, что в конце концов эта особа превратится в прежнюю скучную, рассудительную Фиби, какой она и была дома, до приезда в Майами.

– Не плачь, – шептал Трейс.

Фиби подняла подбородок и положила руки ему на грудь. Теперь она знает, что он любит ее, и это только увеличило ее решимость закончить все теперь же, иначе будет слишком поздно. Тянуть до бесконечности было бы слишком жестоко для них обоих. Она и так уже разрешила себе слишком привязаться к нему, начала строить глупые планы, желая изменить себя и жить в любви. В любви, для которой ничто не имеет значения.