Книга Тополиный пух - Фридрих Незнанский

— Не придуривайся, лично начальники такими вопросами заниматься не станут, а передадут своим шестеркам. А тебе нужен уникальный специалист, я верно понял?

— Ну? — вырвалось у Турецкого.

— Саня, еще раз «нукнешь», и я…

— Да что вы все такие, нервные?! — возмутился Турецкий. — Слова им не скажи!

— Саня, ты с кем, вообще, общаешься? Кто тебя в последнее время окружает? Ты где сегодня ночью был и почему отключил свою мобилу? Это что за новые примочки? Проводил семью — это я еще могу представить, э-э… понять, ну… тьфу! Будь ты неладен! Порезвился малость, пора и честь знать! Я звоню Косте, он в полной растерянности. Он спрашивает у меня — пребываю в абсолютной растерянности я! Саня, так друзья не поступают. Ладно, твоя порка еще впереди, а сейчас слушай… Про что я?

— Про специалиста. Господи, это ж еще поискать такого зануду!

— Верно. Короче, чтоб не растекаться мыслью, как ты говоришь, по древу…

— Это не мои слова, а вещего Бояна.

— Мне все равно чьи, хоть твоего генерального прокурора, не перебивай. Одним словом, нашел я тебе крупного специалиста. Крупнейшего! И он ждет нас обоих сегодня.

— Ну, я понятно, а тебе-то зачем?

— Ты даже не поинтересовался, кто этот специалист! А зря. Я случайно встретился с Семеном Семеновичем и разговорился. Он приезжал к нам, в министерство, какой-то юбилейный знак получать, очередную цацку, вот и пересеклись. У начальства моего сейчас других забот нету, бандитов и террористов ловить некогда, надо цацки ветеранам раздавать.

— Славка, не нервничай, излагай по существу. Чего Семен Семенович хочет?

— Это ты хочешь, а он уже что-то знает и приглашает срочно приехать к нему. У тебя как со временем? Я на часочек могу освободиться. Заезжай за мной, тут же рядом, до Серпуховской.

— Ну, давай, только если в самом деле не надолго и без этих… без застолий.

— Твое дело, если ты хочешь старика обидеть… Ты знаешь его порядок: меньше часа — ни-ни! Больше — другой разговор.

Турецкому, конечно, было очень интересно, что мог обнаружить в рукописи старик Моисеев, в дни Саниной молодости слывший опытнейшим прокурором-криминалистом. Но он уже давно на пенсии, друзья и знакомые его изредка навещают — Семену, естественно, скучно, охота вспомнить прежние подвиги, принять свои законные наркомовские сто граммов, обмыть какую-нибудь очередную цацку, вот отсюда и аврал. Что ж, его богатейший опыт может действительно оказаться уместным и подсказать что-нибудь по существу. А потом какой-то часик большой роли не сыграет, но вот пить со стариком придется самому Славке. Впрочем, все будет зависеть от обстоятельств.

Моисеев обитал в одиночестве. Дети его давно, в начале девяностых годов, вместе с семьями выехали на «историческую родину», звали отца, но тот категорически отказался. А ведь и в самом деле, чем бы он занимался там? С кем бы мог перекинуться шуткой, вспомнить молодость, принять по стопарю спиртяшки? Вот и остался коротать остаток жизни, который у него растянулся на целое десятилетие, и, Бог даст, еще протянет…

Он проживал в однокомнатной квартире на углу Большого и Малого Строченовских переулков. Дом был еще сталинских времен — с высокими потолками, но почему-то узкими комнатами. Пятый этаж— для старика, конечно, трудновато, но, к счастью, лифт работал бесперебойно, а во дворе был уютный скверик, и вокруг полно всяких магазинчиков, лавочек, и главное — аптека, а что еще нужно одинокому старому человеку?

Семен Семенович, предупрежденный Грязновым, ждал дорогих гостей. Хотя, надо сказать, других у него просто и не было. В его возрасте новых не заводят, а старые все были гораздо моложе его, поэтому и оставались те, с кем он честно служил в последние свои годы, перед выходом на пенсию.

В уютной кухне был накрыт стол на троих. Стоял традиционный медицинский пузырек с притертой пробкой, в котором оставалось еще на четверть спирту. Не оставляли вниманием бывшие сослуживцы. Аккуратно порезаны помидоры и огурцы, а на газовой плите громко и аппетитно шкворчала на сковородке под крышкой картошка с тушенкой — тоже своеобразная традиция. А скажите, какие могут быть особые разносолы у вечно занятых людей?..

После непременных объятий и восклицаний помыли руки и тесно уселись за столом. Подрагивающей уже рукой старик разлил по граненым стопкам неразбавленный спирт, кружка с водой стояла рядом — для желающих, которых, собственно, и не оказалось, а Турецкий решил, чтобы не обижать Моисеева, надпить немного, просто для формальности, и на том остановиться.

Старик откровенно радовался, видя, как истово уминают картошку с тушенкой его друзья, как хрустят огурцами, макая их в солонку, и понимал, что угодил, а сам сидел, словно бы чуть пригорюнившись, и посасывал помидор.

Грязнов поддержал еще один тост — за далеких детей и внуков старика, Турецкий чокнулся недопитой рюмкой и снова едва пригубил. Ну и, закончив с трапезой, перешли к делу, ради которого приехали.

Моисеев убрал все со стола, вытер клеенку и принес оригинал статьи. Затем достал из пластмассового очечника круглые, очень несовременные очки, обтянутые на дужке переносицы черной изолентой, протер их подолом клетчатой ковбойки, надел, оглядел поверх стекол гостей и принял наконец серьезный и независимый вид — и все это аккуратно, последовательно, так, будто примерялся, например, к стрельбе.

— Итак, молодые люди, вы ждете от меня ясной картины? Очень хорошо, скажу я вам, потому что сегодня, в чем я почти уверен, вряд ли найдется специалист, который назовет вам, не проводя сложных сравнительных анализов, фирму, выпустившую интересующую вас электрическую пишущую машинку. А также примерную дату выпуска с небольшим допуском. Так вас это устроит? Я не слышу.

Турецкий рассмеялся по поводу важности тона, которым была произнесена фраза. Ну, будто ничего не изменилось за прошедшее десятилетие, и выражение лица, и тон остались прежними.

— Семен Семенович, а как вам это удалось?

— Вы будете продолжать смеяться, Саша, но я вам скажу-таки правду. После того как Вячеслав передал мне вашу просьбу, я прямо с Житной, где мы с ним встретились, заехал к своему старому другу, эксперту-криминалисту Иосифу Ильичу Разумовскому. Вы, я просто уверен, оба должны его хорошо знать — он криминалист от бога и мой старый товарищ. У него мы провели все необходимые сравнительные анализы, которые делали еще тогда, когда повсеместно печатали на пишущих машинках — и механических, и электрических. А про ваши компьютеры, которых я боюсь, как сумасшедший, в наше время только слышали. А некоторые — видели. И уж совсем немногие знали, с чем их едят. Я объяснил?

— Исчерпывающе!

— Одну минуточку! Что вам и требовалось, так?

— Истинно так, — максимально серьезно подтвердил Грязнов.. — Ну, Семен, не бухти, народ жаждет подробностей!

— Ах, вы хочете песен? Что ж, их есть у меня… Записывайте, Саша, не полагайтесь на память. Я вам скажу правду: самая лучшая память бывает гораздо хуже даже самых слабых чернил, это не я придумал, клянусь моими внуками, которые там, где все время стреляют и взрывают, и чего им всем надо?