Книга Видящая истину - Сьюзан Деннард

Но Альма – о, Альма была совершенством во всем.

В Карторре, Далмотти и Марстоке целый совет ведунов определял, насколько люди владеют магией, но в поселениях номаци это делала Ведьма Нитей единолично. Еще она объединяла Нити сердца, устраивала браки и семейные союзы. Ведьмы Нитей рисовали узор на ткацких станках человеческих жизней, и однажды Альма станет вождем Миденци, как Гретчия сейчас, а ее идеальные камни Нитей будут распутывать жизни.

– Твоя рука! – сказала Альма, прервав ход мыслей мысли Ноэль. – Ты же ранена!

– Все нормально, – сказала Ноэль, пряча ладонь в складках юбки, – кровотечение остановилось.

– Все равно промой рану, – сказала Гретчия резким голосом. Слишком резким. Вот ее мать и стала снова собой, задумчивой, хмурой, словно в ледяной маске.

Ноэль поморщилась. Вот они, две женщины, чьих Нитей ей было не увидеть, – потому что все они не могут видеть ни своих собственных Нитей, ни Нитей себе подобных. А Альме и Гретчии куда лучше удавалось скрывать свои чувства, чем Ноэль.

Но, прежде чем Ноэль успела попросить, чтобы мать уделила ей минуту наедине, в дверь просунулась черноволосая голова. Затем ее обладатель протиснул в проем свое длинное тело.

– Добро пожаловать домой, Ноэль де Миденци.

По спине Ноэль поползли крупные мурашки. Пальцы Альмы, чесавшие холку Скраффса, напряглись, а Гретчия побледнела.

– Корлант, – начала было она, но вошедший жестом оборвал ее. Он смотрел на Ноэль, не отрывая глаз, а ее бил озноб.

Корлант де Миденци почти совсем не изменился с тех пор, как Ноэль видела его в последний раз. Может, волосы стали реже, на висках появилась седина. Но поперечные морщины на лбу были все такими же глубокими – у Корланта была привычка всегда принимать слегка удивленный вид.

Он и сейчас так выглядел. Приподняв брови, он тщательно рассматривал лицо Ноэль блестящими глазами. Затем шагнул к ней, и Гретчия даже не пошевелилась, чтобы остановить незваного гостя. Альма вскочила на ноги и прошипела Ноэль:

– Встань.

Ноэль встала – хотя и не понимала, зачем это нужно. Гретчия верховодила в племени, а не этот сладкоголосый пурист, который вечно сеял вокруг раздор, сколько Ноэль себя помнила. Это Корлант должен был почтительно замереть.

Он остановился перед ней, глядя сверху вниз из-под опущенных век, а его Нити переливались приглушенным зеленым любопытством и коричневым подозрением.

– Ты помнишь меня?

– Конечно, – ответила Ноэль, сунув руки в карманы юбки и задрав подбородок, чтобы встретить его взгляд. В отличие от прочих членов племени, он был таким же высоким, как в ее детских воспоминаниях. Он даже носил тот же мрачно-серый плащ, который надевал и в те времена, когда Ноэль была ребенком, и ту же самую тускло-золотую цепочку на шее.

Жалкая попытка подражать пуристским священникам – Ноэль на своем веку уже повидала достаточно настоящих священников, обученных в официальных Пуристских объединениях, чтобы знать, как сильно Корлант промахнулся.

Тем не менее, Альма и Гретчия явно проявляли к Корланту почтение. Пока тот изучал Ноэль, они обменивались паническими взглядами за его спиной.

Мерзкий верзила расхаживал вокруг нее, его глаза блуждали. От этого взгляда даже волоски на руках у Ноэль встали дыбом.

– У тебя здесь пятно, – сказал он, щелкнув пальцами по ее розовому шарфу на голове, но, слава Матери-Луне, не сняв его. – Зачем ты вернулась, Ноэль?

– Она планирует остаться, – вставила Гретчия гладким как стекло голосом и скользнула к Корланту. Он прекратил описывать круги вокруг Ноэль и замер.

– Она снова станет моей ученицей, – добавила Гретчия.

– Так ты ждала ее? – резко спросил Корлант, его Нити потемнели и стали теперь мрачно-враждебными. – Ты ничего мне об этом не говорила, Гретчия.

– Это не было известно наверняка, – пискнула Альма, лучезарно улыбаясь. – Вы же знаете, как Гретчия не любит закреплять узор племени, если в этом нет необходимости.

Корлант что-то проворчал, сосредоточив все внимание на Альме. Нити еще больше скрутились в коричневой подозрительности, а глубоко под ними виднелась сиреневая похоть. Затем он пронзил взглядом Гретчию, и похоть прорвалась наружу.

Все внутри у Ноэль застыло. Тревога, царапавшая кожу, проникла теперь глубже. Ввинтилась внутрь, как паразит. Что бы тут ни происходило, раньше такого не было. Корлант был занозой еще во времена ее детства – вечно разглагольствовал об опасностях и греховности колдовства. Всегда утверждал, что Мать-Луна не хотела, чтобы ее дети использовали свою магию, и что истинная преданность богине в том, чтобы отрицать магию. Искоренить ее.

Ноэль всегда игнорировала его, как и остальное племя. До тех пор, пока Корлант не начал ошиваться возле их дома. Пока он не начал умолять Гретчию подарить ему свое внимание. Умолять ее отказать в близости другим неженатым мужчинам из поселка. Полностью отказаться от Нитей и принять Корланта в мужья.

Но, конечно, Гретчия не могла – даже если бы хотела. В племени номаци вступать в брак можно было только в случае возникновения Нити сердца, а Ведьмы Нитей своих не имели. Поэтому они брали в любовники мужчин из племени – партнеров на всю жизнь у них не было. Иногда они заводили несколько любовников, иногда ни одного. Ведьма Нитей сама решала, с кем делить постель…

Но однажды все изменилось, и Гретчия больше этого не решала. В какой-то момент, когда Ноэль была еще ребенком, отношение к старым законам начало меняться. Одинокие мужчины Миденци начали сами требовать секса. Применяли насилие, когда им отказывали.

И Корлант был одним из таких мужчин. Сначала Гретчия игнорировала его. Потом начала придумывать отговорки, апеллируя к племенным законам номаци и к законам Матери-Луны. Но к моменту побега Ноэль Гретчии уже приходилось вешать железные замки на двери по ночам и платить серебром двум другим своим любовникам, чтобы те не подпускали к ней Корланта.

Иногда, лежа в Онтигуа в своей постели и любуясь луной за окном, Ноэль позволяла своим мыслям улетать домой. Задавалась вопросом, не восстановила ли Гретчия справедливость, как истинная ведьма Нитей, и не выгнала ли Корланта из племени. У него же не было ни друзей, ни единомышленников. То, что он притворялся пуристом, только вызывало подозрения и неприязнь – в конце концов, это было совершенно не в духе номаци.

Но, очевидно, ситуация поменялась, и, судя по всему, Корлант за прошедшие семь лет занял более высокое положение.

– Я предупредил племя о прибытии Ноэль, – сказал Корлант, выпрямившись в полный рост. Его голова почти касалась потолка. – Приветствие должно скоро начаться.

– Как умно с вашей стороны, – сказала Гретчия, но Ноэль заметила, что она поморщилась. Что ее пальцы свела судорога.

Она была напугана. По-настоящему напугана.

– Я была так поглощена возвращением Ноэль, – продолжила Гретчия, – совсем забыла о Приветствии. Нужно ее переодеть…