Книга Дуракам всегда везет! - Марина Серова

…Когда он пришел к ней еще раз, то с удивлением обнаружил, что Наталия Сергеевна его ждала. Она не дала ему рта раскрыть, а показала рукой на стул напротив себя и сказала с полнейшим равнодушием:

– Давайте свои бумаги. Триста.

Коротков был несколько ошарашен ее напором, удача шла в руки сама; и месяца за три он оформил десять завещаний на строящиеся в своем кооперативе квартиры. Это обошлось ему в три тысячи долларов, которые он позаимствовал в кассе кооператива, поскольку сам не был ни столь богат, ни столь удачлив, чтобы иметь возможность свободно расходовать такие деньги.

«Ну, это беда не большая, – думал Коротков, – выкручусь, главное – кооператив построить побыстрее».

Валентин Петрович, как обычно, ошибался. Самая большая его проблема была теперь не в постройке кооператива. Там дело было уже налажено, потихоньку завертелось, зашевелилось, и теперь нужно было только следить, чтобы оно, не дай бог, не остановилось, но ускорить строительство было совершенно нереально.

Главная проблема Короткова сосредоточилась теперь в соблазнительных мыслях о возможности приблизить момент обладания правами на эти квартиры. Когда Коротков представлял, что дом уже построен и что он – уже владелец одиннадцати новых квартир в элитарном доме в центральном районе города, он чувствовал нечто вроде того, что чувствовала бы, наверное, страна при смене в ней общественно-экономической формации. Если бы, конечно, страны могли испытывать чувства.

Валентин Петрович испытывать чувства мог. И не только испытывать, но и заболевать ими, как выяснилось, словно чумой. То есть неизлечимо. Впрочем, чего было ожидать от его авантюрно скроенной натуры?

Его стали преследовать мысли о различных способах прекращения человеческой жизни. Коротков собрал все, какие только нашел, голливудские триллеры у торговцев видеофильмами и испытывал странное для него самого наслаждение, глядя на кровь на экране телевизора и отмечая все новые, неизвестные ему прежде, способы убийства людей.

Во сне его стали преследовать навязчивые картины. Ему снились массовые катастрофы и стихийные бедствия, уносящие много человеческих жизней.

В своих сновидениях ему пришлось пережить извержение вулкана, сопровождаемое мощным землетрясением, разрушившим весь Тарасов и в том числе домишки, которые он не успел снести на стройплощадке кооператива. Откуда в степном Тарасове взялся вулкан, его во сне не занимало, но в потоках изливающейся из жерла кратера лавы погибли все члены его кооператива, и Коротков испытывал во сне противоречивое чувство и горя, и радости одновременно.

Впрочем, радости, наверное, было больше, поскольку просыпался он просветленным и удовлетворенным. Правда, через несколько минут после пробуждения состояние болезненного азартного интереса к проблеме и конкретным способам убийства вновь к нему возвращалось.

В другом сне он спасался от взрыва атомной бомбы. Характерный грибовидный столб, не раз виденный им на экране, завис у него над головой и с ужасающей скоростью приближался к нему. Коротков в панике бежал от него, постоянно чувствуя у себя за спиной, в нескольких метрах, убийственное присутствие настигающего его фронта взрывной волны, он знал, что останавливаться нельзя, иначе погибнешь уже без всякого сомнения, и из последних сил бежал вперед, не давая догнать себя ни взрывной волне, ни проникающему излучению, ни термическому облаку. Вокруг него корчились и горели люди, пострадавшие от световой вспышки атомного взрыва, от которой ему самому непонятно каким образом удалось уберечься, и в них он узнавал, к своему ужасу, членов своего кооператива, но ужас вызван был не картиной их жутких мучений, а мыслью о возможности погибнуть с ними вместе. И Коротков мчался вперед, не разбирая дороги и не давая атомному облаку себя догнать.

Самым страшным был сон о нашествии на Тарасов диких собак, вцеплявшихся в горло прежде, чем человек успевал поднять руку к лицу. Собак были тысячи, миллионы. Они заполнили все улицы Тарасова, все свободное пространство, и, куда бы Валентин Петрович ни бросал взгляд, всюду он видел лишь их темно-коричневые взъерошенные спины и красные оскаленные пасти. Они зарезали всех в Тарасове, улицы постепенно наполнились потоками крови, собаки скакали по горам трупов и тонули в человеческой крови. Валентин Петрович судорожно лез по какой-то каменной фабричной трубе все выше и выше, а уровень крови поднимался за ним, кровь грозила утопить его, лишь только труба закончится, и спасаться дальше ему будет некуда. Но труба все не кончалась, он все не тонул и не тонул…

Просыпался он в холодном поту.

Коротков начал опасаться, что сойдет с ума, потому что картины, виденные им во сне, стали преследовать его и днем, появляясь в сознании, стоило ему лишь прикрыть на секунду глаза.

Он измучился, стал нервным, пытался пить, но, напиваясь в одиночку до бессознательного состояния, хватался за нож и сидел перед зеркалом, тупо глядя, как в нем мелькает его мотающаяся из стороны в сторону физиономия, и никак не успевая ударить ножом в это тупо ухмыляющееся, раздражающее лицо.

Когда он встречался в правлении кооператива, на стройплощадке с теми, кто, сам того не зная, передал ему права наследования строящихся в кооперативе квартир, он не мог спокойно смотреть им в глаза, боясь взглядом выдать свое навязчивое желание их смерти.

Ему наяву стали мерещиться кровавые пятна на их одежде, а когда, разговаривая однажды с пожилой супружеской парой, он поймал себя на том, что не может отвести взгляда от торчащего, как ему с ужасающейся отчетливостью представлялось, из груди женщины окровавленного ножа, он понял, что дальше так продолжаться не может.

Женщина обратила внимание на его напряженный взгляд, устремленный на свои груди, и поскольку в молодости была женщиной красивой, истолковала его поведение, скорее всего, по-другому. Она нервно поправляла платье на груди и что-то изредка шептала возмущенно-удовлетворенно своему мужу, который молча хмурил брови и по-стариковски угрожающе посапывал и покашливал.

В тот раз обошлось без скандала, но Коротков чувствовал, что все – граница допустимого близка и надо что-то срочно делать, иначе все его усилия пропадут даром, вся блестящая комбинация по выходу его, Короткова Валентина Петровича, в ряды новой богатой и преуспевающей аристократии закончится тривиальной смирительной рубашкой и изолятором в пригородном сумасшедшем доме – для особо буйных и беспокойных.

Когда в правлении его кооператива появилась пышногрудая Наталия Сергеевна и устремила на него свой тупой и неподвижный взгляд, Коротков почувствовал, что она принесла с собой избавление от его кошмаров.

Не обладая особой проницательностью, он не понял, правда, что совершается следующий неизбежный ход затеянной им авантюры, что ситуация выходит на новый уровень, о котором он даже не подозревал раньше. То, что существовало в его сознании, как манящая соблазнительная возможность, предстало перед ним во всей своей грубой реальности, стало осуществимым.

Нотариальная мадам проплыла по облезлой комнатке правления, устроила свой необъятный зад на жалобно скрипнувшем стуле, колыхнула грудями и произнесла свою сакраментальную фразу: