Книга Замаранные - Йон Колфер

– И всюду ты, ты и ты, – сказала Дикон, поднимая пистолет. – Что бы ни случалось, Дэниел Макэвой оказывается тут как тут. Наверняка ты что-то от меня скрываешь.

Я почувствовал, как начинаю съеживаться.

– А ты не хочешь направить пистолет в менее чувствительное место? Например, в мое сердце?

– Нет. Думаю, я все делаю правильно.

– Подумай головой, Дикон. Мы должны держаться вместе. Ты во мне нуждаешься, только я могу подтвердить твои слова про убийство Горан.

Дикон на полсекунды прикрыла глаза.

– Да, я в тебе нуждаюсь, но мне нужно время, чтобы понять, что происходит. Я должна поговорить с несколькими людьми, взвесить свои возможности. Мне необходимо понять, чем занималась Горан, прежде чем я сдамся.

– Все это хорошо. Ты рассуждаешь разумно. Нам необходимо найти связь между Фабером и Горан.

– Никаких мы, – сказала Дикон. – Только я.

Призрачный Зеб захихикал.

«Не мы. Теперь ты знаешь, как это звучит».

На мгновение я потерял над собой контроль.

– Заткнись наконец. Сейчас не время.

Дикон нахмурилась.

– Сейчас не время? Что ты порешь, Макэвой? У тебя эмоциональный сбой после секса? И, кстати, что у тебя с волосами?

Я собрался рассказать ей о моем собеседнике, но у меня не было никаких шансов представить ей Призрачного Зеба и не выглядеть при этом полным придурком.

– Ладно, давай немного успокоимся и попытаемся все обдумать…

Дикон взвела курок, оставаясь великолепно обнаженной – и ее это совершенно не тревожило. А вот я чувствовал себя безнадежно голым и беспомощным.

– Вот именно. Я намерена все обдумать. Прицепи себя к батарее, Макэвой.

Такой вариант меня совсем не устраивал.

– Послушай, Дикон… Кстати, как тебя зовут?

– Детектив, – ответила Дикон, бросая мне наручники, которые она сняла со своего пояса.

– Ты не хочешь так поступать.

– А теперь ты читаешь мои мысли, Макэвой? Иголки у тебя в голове выполняют роль антенн?

Уже вторая шутка про мои волосы. Я считаю.

– Меня преследуют нехорошие люди, Дикон. Если ты оставишь меня здесь в наручниках, то я труп.

Дикон пожала плечами, и ее грудь качнулась – я не мог не обратить на это внимания.

– И не надо пожимать плечами. Я борюсь за свою жизнь.

– И проигрываешь. А теперь застегивай наручники.

В ее золотых глазах застыла решимость, и я понял, что она не передумает.

– Ну, тогда дай мне хотя бы шляпу.

Наконец на ее губах промелькнула улыбка. Однако она не выглядела счастливой.

– Посмотри на себя, Макэвой. Большой солдат-снайпер не может прожить без шляпы. Раньше тебя это не слишком беспокоило.

– Раньше меня отвлекали.

Ее улыбка стала немного мягче; возможно, мне это только показалось.

– Да, отвлекали. – Затем лед вернулся в ее голос. – А теперь пристегни себя к проклятой батарее, или я стреножу тебя, прострелив ногу.

Я ненавидел это слово. Стреножить. Нечто среднее между стрекозой и нежитью, и почему-то это не казалось мне привлекательным.

– Ты не станешь в меня стрелять. Мы только что…

Дикон положила палец на спусковой крючок.

– Что ты сказал? Я пристрелила Джози, а мы спали с ней восемь месяцев.

Я взял наручники, но не успел застегнуть их на своих запястьях.

Дикон была занята сразу несколькими делами, когда в дверь вошла миссис Делано с блюдом лазаньи, над которым поднимался пар. Детектив держала меня на прицеле, а пальцем ноги пыталась подтянуть к себе трусики. Вне всяких сомнений, это был самый сюрреалистичный момент в моей жизни.

– Надеюсь, вы не против, что я нанесла вам такой ранний визит, мистер Макэвой? – прочирикала Делано, загримированная под Синди Лопер времен «True Colours».[47]– Ваш друг, превосходный слесарь, дал мне ваш новый ключ, и я сделала у вас небольшую уборку.

Нет, такую миссис Делано я видел впервые. Она по-настоящему улыбалась; даже зубы были видны. У ее наряда имелись плечики, с которых мог стартовать реактивный самолет, и она была одета для выхода на улицу. На мгновение мне показалось, что Делано избили, но я тут же сообразил, что она использовала слишком много косметики для макияжа. Миссис Делано походила на рыдающую танцовщицу стриптиза, но ее глаза горели теплым светом. И это были не лазеры смерти.

С минуту моя соседка ничего не замечала. Она стояла, смущенно опустив глаза, и улыбалась, как влюбленный подросток. И всего-то стоило один раз починить ей окно.

– Я знаю, ты ешь в клубе, – сказала она. – Но я подумала, что мы можем посмотреть сегодня вечером фильм, Дэниел, и съесть вместе лазанью. Я сама ее приготовила, ее нужно будет только подогреть.

Дикон замерла с приподнятой ногой, сидя задом к двери. И я понял, что, стоит мне засмеяться, и мне не поможет сам Господь.

– Что скажешь, Дэн? Хочешь провести немного времени со своей лучшей подружкой?

– Безусловно, – ответил я.

Почему я так сказал, до сих пор не понимаю.

В доли секунды, которые оставались до того момента, когда кто-то мог пострадать, я проиграл в сознании несколько возможных исходов этой анекдотической ситуации. В лучшем из них я получал пулю в член. В худшем – не только в член, но и в одно из яичек.

Взгляд миссис Делано упал на обнаженную женщину, сидевшую с пистолетом в руке на полу. Наступило мгновение прекрасной тишины, а потом все начали одновременно орать.

– Успокойтесь, мадам, – сказала Дикон. – Это дело полиции.

– Ложись, Делано, – закричал я. – На пол!

Щеки миссис Делано надулись и стали пунцовыми. Я бы не удивился, если б из ее ушей вырвалось пламя.

Дикон контролировала ситуацию; как истинный профессионал, она успела встать в классическую позу, широко расставив ноги в стойке. Однако Делано легко вывела ее из состояния равновесия.

– Я сложила твою туалетную бумагу, ублюдок! – закричала она.

Дикон отшатнулась, словно ее укусили в нос, и бросила на меня взгляд, говоривший: что, к дьяволу, тебя связывает с этой сумасшедшей?

Этот взгляд оказался ошибкой – Делано перешла в атаку, подняв вверх горячую лазанью.

Я прикрыл яйца, потому что расплавленный сыр имеет свойство прилипать. Дикон была крутым полицейским, но нет на свете такого обнаженного человека, который не боялся бы горячих макарон, поэтому она переключила все свое внимание на Делано и выстрелила в блюдо, которое та держала в руках. Соус бешамель взорвался, мелкие кусочки мяса полетели на стену, словно крупная дробь, и я решил, что настал мой выход.