Книга Под знаменем Воробья - Виктор Ночкин

— Спасибо за предупреждение, мастер Энгер, но я, пожалуй, соглашусь служить монастырю. В карманах гуляет ветер — и значит раздумывать нечего.

Управляющий уставился мне в глаза (вернее, в тень под капюшоном), помолчал с минуту и заявил:

— Ежели дело только в этом — то я могу открыть вам кредит. Или одолжить некоторую сумму — как пожелаете.

— Еще раз спасибо. Но мы не можем воспользоваться вашим великодушным предложением.

— Ну коли так… Я пошлю за этим попом — поговорите с ним. Он собирается нанять несколько десятков солдат, во главе с каким-нибудь сержантом подешевле, — Энгер ухмыльнулся, — он желает всего подешевле… Так я скажу ему, что вы — командир с опытом. Остальных солдат наберете сами, я помогу…

— Да, я согласен — если вы поможете. Пойду предупрежу своих.

— Предупредите. Потом возвращайтесь ко мне — я вызову попа сюда… И берегите девочку, мастер Воробей.

На переговоры я позвал с собой Никлиса, чтобы было с кем советоваться. Попик оказался маленьким, толстеньким и вертлявым субъектом, немного напомнившим мне Проныру. Он сразу же заявил, что платить собирается по минимуму.

— Ибо вам предстоит защищать правое дело и послужить к пользе нашей святой матери-церкви, — назидательно поднял клирик свой пухлый палец, — и в итоге вашей службы каждый получит отпущение грехов. Полное и бесплатное отпущение грехов!

Бедный маленький попик — он, кажется, всерьез полагал, что отпущение может компенсировать нам отсутствие денег.

— А что вы понимаете, отец, под минимальной оплатой? — все же поинтересовался я.

Он понимал один грош в день на рыло и кое-какая премия в конце. Никто здесь не взялся бы меньше чем за пять — даже сейчас. Пришлось объяснить попу, что если я приму такие условия, меня вышибут из гильдии — за демпинг и развал рынка.

— Защита правого дела и отпущение грехов нас интересуют меньше всего, — объявил я, — а из всех благ святой матери-церкви нас интересуют только ее денежки. Поговорите об этом с моим помощником.

Я натравил на попа Никлиса и оставил их в полной уверенности, что мой «землячок» выжмет из клирика гораздо больше, чем тот сам пока что считает допустимым… Скоро он изменит свои представления о «минимальной плате» — или я не знаю Никлиса.

* * *

Вечером здесь у него заботы

Ведь униженье — его работа

Но посмеется последним наш

Невидимый герой

В.Самойлов

Коклос Пол-Гнома осторожно выглянул из-за гобелена — ну да, так и есть. Алекиан под ручку со своей герцогиней брел куда-то, скорее всего — и сам не зная куда… Брак не убил этой романтической любви, этой страсти, «закаленной в горниле Альдийской войны». И как бы Коклос не издевался над чувствами своего сеньора — это отнюдь не уменьшало привязанности Алекиана к жене. Более того, герцог Гонзорский сильно изменился. И отнюдь не в лучшую сторону, по мнению шута. Если раньше он целиком и полностью доверялся суждениям своего «дурака», то женившись тут же заявил карлику, что он теперь совершенно взрослый мужчина и собирается жить своим умом.

Своим умом! Как бы не так! Став «совершенно взрослым», Алекиан перестал жить по подсказке Коклоса и стал жить по подсказке своей Санеланы. А она, эта пухленькая провинциалочка, тихоня и скромница… Она крепко держала не только супруга, но и весь Гонзорский двор в своих ручках — и ручки не дрожали…

Вот она — прошла со своим Алекианом… Смотрит ему в глаза, семенит за своим долговязым сокровищем, вроде как старается не отстать, попасть в такт с его ходулями… У-у-у… Коклос нахмурился, еще раз глянул вслед парочке, поглощенной счастьем, и вновь нырнул в свое убежище. После того, как герцог женился, влияние и вес шута при дворе стремительно пошли на убыль, того и гляди распоследние челядинцы станут пинками под зад потчевать… Коклос тяжело вздохнул, сидя в своем укромном уголке — он вновь, как когда-то в Валлахале, начал привыкать прятаться в нишах, пыльных закоулках и всевозможных щелях. Где вы, блаженные времена, когда его шуток страшились даже важные надутые сеньоры? Где счастливые денечки альдийского плена, когда сам король-демон всегда был рад его остротам, неизменно величал «принцем» и велел так же поступать всем слугам? Где вы, хмурые альхелльские повара — ворчуны с небритыми рожами, с мохнатыми руками, торчащими из-под закатанных рукавов грязноватых одежд… Коклос вспомнил, как он блаженствовал на кухнях Альхеллы с позволения мудрого демона. Да, бывали времена…

Карлик печально сплюнул и облизнулся. Ну а почему бы и нет? Почему это, собственно говоря, его высочество «принц Коклос» не может отправиться на кухню и потребовать чего-нибудь вкусненького? Да, решил шут, пора начать приучать поваров уже сейчас — пока его влияние при дворе еще не истаяло окончательно, ибо потом будет поздно. Приняв это мудрое решение, Коклос отправился на кухню, отправился требовать — но по привычке он крался боковыми галереями и пыльными закутками, стараясь никому не попасть на глаза.

Дверь из внутреннего дворика на кухню была слегка приоткрыта, из-за нее струился парок и несло вкусным. Карлик подкрался поближе, затаился и прислушался — старший повар что-то рычал, не иначе, как распекал какого-нибудь нерадивого поваренка.

— Не будем спешить, — предложил сам себе Коколос, — мы собираемся требовать у старшего повара ленную дань, принадлежащую нам согласно феодальному праву. Однако он не в духе и может сгоряча нам отказать. А также может чем-нибудь запустить или треснуть. Мы, конечно, ловко увернемся, сбежим — а потом подстроим так, что повара сурово покарают. Хорошо ли это?

Подумав немного, шут ответил сам себе:

— Нет, не хорошо, ибо возбудит в старшем поваре недовольство, каковое недовольство ведет к повторным ущемлениям нашего права. Ленную дань вассалу должно передавать своему господину с улыбкой и рвением! Мы явимся на кухню тайно. И стащим чего-нибудь незаметно. Хорошо ли будет это?

Почесав в затылке, Коклос нашел такой подход оптимальным:

— Да! Это решение — наилучшее, ибо ведет ко всеобщему удовольствию. Мы получим причитающуюся нам по праву дань, старший повар же исполнит свою вассальную обязанность, даже не зная об этом. Сие будет наилучшим из способов исполнения вышеупомянутой обязанности. Ибо исполняя ее и не зная об этом, вассал остается чист перед духовной и светской властью. Внешне — он исполняет свой долг с похвальной старательностью (я ведь украду что-нибудь очень вкусненькое), а внутренне — он избегает соблазна возмущения и греховной гневливости. Какая славная мысль! Следует преобразовать законы таким образом, дабы сеньоры впредь и повсеместно получали ленные подати так, чтобы вассал этого не знал — то есть крали. Да! Сейчас мы испробуем эту систему в действии…

ГЛАВА 16

Дело сладилось быстро — попику было представлено сорок наемников, согласных служить за ту — почти нормальную — плату, что выжал из него Никлис. Остальных солдат подобрал мастер Энгер. Ингви тоже наскоро оглядел свое «войско» — практически все лица были знакомы, это были завсегдатаи столов, соседних с их обычным местом. Ясное дело, почти все они были новичками — в большей или меньшей степени. Ветераны крепко знали свою цену и не нуждались во временной низкооплачиваемой работенке — все они заранее готовились к «сухому» зимнему сезону и откладывали кое-какие суммы, чтобы спокойно ждать своей наемнической страды, в «Очень старом солдате» было что-то вроде банка или кассы взаимопомощи, которой по традиции распоряжался управляющий заведения. Когда Энгер говорил о ссуде или кредите для приглянувшихся ему новичков — речь шла как раз об этих деньгах. Так что на зов попа из дригского монастыря откликнулись только те, кто не позаботился заранее о «припасах на зиму».