Книга Бриллиант - Сара Фокс

Однако все мои подозрения основывались не более чем на небольших влажных комьях земли. Интересно, почему моя обычно ухоженная и аккуратная мать разгуливает словно фермер?

* * *

Несколько дней спустя, после завтрака, она снова оставила меня, сказав, что должна провести чтение, но что до сумерек будет дома.

В один из последних мартовских дней стояла замечательная погода. Унылая, угнетающая зима была изгнана свежими, нежными бризами.

Мама накинула только тонкий клетчатый платок и вышла, а я наблюдала за ней из окна гостиной. Я заметила, что она наклонилась под тяжестью сумки. Зная, что никакие карты Таро не могут на столько быть тяжелыми, и не имея никакого желания в тот день сидеть дома, я надела шляпу, взяла платок, отодвинула замок, а затем посмотрела в щелку между дверью и стеной. Убедившись, что мама уже достаточно далеко и не может меня увидеть, я вышла наружу, аккуратно закрыв за собой дверь.

Миновав церковь, мама свернула направо на улицу Святого Леонарда и, прежде чем двинуться дальше, накинула на голову платок и сгорбилась, как старуха. Прячась за углом, я видела, как она прошла мимо магазинов, свернула налево, миновала еще несколько зданий и оказалась внизу холма, где дорога превратилась в узкую тропу, проходящую мимо лугов и пастбищ.

Один раз, опасаясь, что мама может оглянуться, я присела за старой телегой, но, видимо, задержалась слишком долго. Когда я встала, то обнаружила, что мама уже исчезла из виду. Инстинктивно я побежала вниз по каменной дорожке мимо зловонных загонов для свиней и стаек гусей и, взобравшись по выступам на забор, обнаружила, что я на обратном пути по направлению к окончанию улицы Франциска. Однако улица оказалась абсолютно пуста, мамы нигде не было видно. Я вздохнула, готовая признать поражение, но уже по пути к площади Аделаиды мне показалось, что мелькнул темный уголок ее платка и тут же исчез. Несколько мгновений спустя, почти задыхаясь, я прибежала к началу узкой и холодной аллеи, беспорядочно засаженной и заросшей высоким кустарником, тянувшейся позади домов и превращавшейся в конце в узкую пустынную дорогу. Мое сердце бешено колотилось. Это место называли Глучестер. Оно напоминало болото из-за недавнего проливного дождя, на грязной узкой тропе отпечатались следы ног и борозды колес. Я ждала, зная, что должна быть еще более осторожной, и, выглянув сквозь ветви ежевики, увидела пять-шесть домов, стоявших весьма обособленно. Нигде не было ни души. Один дом, самый дальний, оказался почти скрыт за высокой изгородью. Он был покрыт тисом и, несомненно, судя по свежим следам, являлся пунктом маминого назначения. Проследовав между глубокими грязными выбоинами, я подошла прямо к воротам.

Так долго преследуя ее, я внезапно почувствовала себя одураченной. Здесь не было никакой тайны. Мама, наверное, просто навещала клиента. Но это место не походило на обычные дома богатых патронов. А кроме того, зачем маме понадобился платок для маскировки и почему она шла таким маршрутом, когда могла спокойно доехать на экипаже? Расстояние не казалось очень большим, но мамина сумка была явно очень тяжелой, и я знала, что в Глучестере, в том месте, где оно соединяется с королевской дорогой внизу, есть официальный въезд для обеспеченных людей. Нет, здесь определенно было что-то не так.

Услышав голоса и стук двери, я огляделась по сторонам, пытаясь найти, куда спрятаться, если мама вдруг пойдет обратно. Не было никакого быстрого варианта спасения, но в панике я внезапно увидела ворота, почти незаметные, полностью увитые плющом и совсем гнилые. Предположив, что ворота должны вести в один из садов, и надеясь, что они не закрыты, я с силой толкнула их, и они легко поддались.

Я почти упала, оказавшись внутри посреди сада цветущих плодовых деревьев. Опасаясь, что меня могут услышать, я тем не менее закрыла ворота и, стиснув зубы, начала пробираться по камням и высоким травам. Затем я замерла и попыталась прислушаться и разобрать голоса, которые теперь становились все громче, и обнаружила, что могу разобрать речь.

Я узнала легкий, музыкальный смех мамы, а потом — знакомый низкий голос, который принадлежал никому иному, как… Грэгори Тилсбери.

Когда он вернулся? Он отсутствовал так долго, и я уже начала верить, будто больше не увижу его. Я надеялась, что он забыл о нас, даже представляла себе, будто он утонул, пересекая океан, или его жестоко убили на какой-нибудь глухой нью-йоркской улице. Я подошла на цыпочках вперед к отверстию в увитом плющом заборе, чтобы посмотреть, что происходит внутри. Мои пальцы стали мокрыми, поскольку коснулись листвы, а в нос ударил запах сырой земли. Но я смогла разглядеть только вытянутую бледную руку с длинными и изящными пальцами, однако и одного этого было достаточно, чтобы понять кто это. Он взял мамину руку, и я услышала обрывок фразы:

— …это не будет длиться вечно. Я слышал, что она собирается вернуться в Виндзор в течение месяца, и скоро этот плащ и кинжал, вся эта маскировка будут не нужны для того, чтобы входить в мой собственный дом.

— А что с Чарльзом Эллисоном? — спросила мама. При упоминании этого имени у меня екнуло сердце.

— О, он знает свою роль очень хорошо. Что следует делать, а чего нет. Нам нечего опасаться. Алиби железное. Еще немного, и наши приготовления будут завершены, — Тилсбери издал короткий смешок. — Верь мне, Ада. План безупречен.

Наклонившись вперед, я мельком увидела его лицо, и, если бы я не знала его голос или не видела этой руки, его маскарад, возможно, ввел бы меня в заблуждение. Он выглядел так: длинная шелковистая темная борода и низкая шляпа с широченными полями, натянутая прямо на его черные брови. Однако те горящие глаза, тот гипнотический пристальный взгляд было невозможно не узнать.

Позже, когда они с мамой шли по переулку, Тилсбери начал горбиться и прихрамывать, а мама снова натянула на голову платок, сгорбилась и заковыляла рядом.

Сбитая с толку и расстроенная, я поползла назад к проходу и немного выждала на случай, если кто-нибудь еще скрывался поблизости. Затем, приподняв юбки, я продолжила свой путь по грязной и неровной дороге. Мои неловкие и неумелые следы отпечатывались в глубокой липкой грязи. Надеясь, что услышу, если они возвратятся, я прошла сквозь низкие скрипящие ворота и остановилась у двери, рядом с которой под козырьком висел изогнутый запятнанный медный звонок. В ближнем саду, неопрятном и запущенном, в темной тени позади высокой тисовой ограды, росла только сорная желтая трава, а в цветниках были лишь голые стебли и коричневые сорняки, пахнувшие плесенью. Зашторенные окна, указывали на то, что этот дом давно забросили, оставили гнить.

Не знаю, что бы я сказала, если бы кто-нибудь ответил на мой стук. Не услышав внутри ни звука, я постучала снова, на сей раз значительно громче. Прижав ухо к блеклой облезающей краске, я поняла, что в доме никого нет. Если бы я заметила что-либо, я бы, наверное, сразу убежала. Но, поскольку этого не произошло, я, испытывая непреодолимое любопытство, обошла вокруг по направлению к обратной стороне доме, где, как и надеялась, оказался другой вход.

В конце сада, за высоким гниющим забором, находился луг, поверх высоких домов я разглядела раскинувшуюся Лонгвок с ровными рядами только что покрывшихся зеленью деревьев. По мрачному чернеющему небу неслись облака, дул сильный ветер. Длинные пряди волос выбились из-под моей шляпы, щекоча и жаля мои щеки, словно предупреждая. Скоро могла начаться буря, и я должна была действовать быстро или же сразу отправляться домой.