Книга Корпорация Лемнискату. И каждый день за веком век - Наталья Косухина

Удивительно, дотошный Редклиф не стал допытываться, а просто взял меня за руку и, не обращая внимания, что я вздрогнула от разряда, проскочившего между нами, повлек вперед, ловко лавируя между спешащими навстречу людьми.

Мы оказались в той части города, которая располагалась на возвышенности. Завернув за угол, мы остановились.

– Жди здесь.

– Как скажешь.

Редклиф вновь испытующе на меня посмотрел, но, ничего не сказав, скрылся из виду. Видимо, время поджимало.

Постояв пару минут без дела, я высунулась из-за небольшого прохода между домами – и мне открылся небывалый вид.

Этот богатый и красивый город можно было назвать египетской Венецией. Повсюду причалы и мосты, через центр проложен Большой канал, связывающий две портовые гавани. Гераклион был и крупнейшим портом, в его гаванях стояли торговые суда со всего Средиземноморья.

В центре Гераклиона, на южном берегу Большого канала, возвышался храмовый комплекс – важнейшая святыня города. Здесь жрецы держали торговые конторы, пекарни и скотобойни, художники и скульпторы украшали культовые сооружения, а в храмовой школе юные горожане изучали математику, иностранные языки и медицину.

Все это я знала из лекций в институте, но одно дело – слышать, и совсем другое – видеть своими глазами. Древний город был завораживающе прекрасен!

Посмотрев налево, я увидела, что жизнь в порту кипит, а прилавки купцов соседствуют с мастерскими ремесленников. Где-то на небольшой площади у реки выступали акробаты и были слышны выкрики народа. Судя по запахам, недалеко колдовали над снадобьями лекари.

Рабы сгружали с кораблей керамику, скорее всего, с Кипра, Сицилии и островов Эгейского моря: ступки для специй, греческие вазы, изящно декорированные чаши для питья, амфоры с вином и оливковым маслом, кувшины с лесными орехами. Груженые эбеновым деревом и зерном, здесь останавливались корабли по пути из Центрального Египта в Грецию.

– Осторожно, тебя не должны видеть.

Меня невежливо, но аккуратно затолкали обратно.

– Почему?

– Ты же знаешь, что корпорация имеет три филиала и территория строго поделена. Мы сейчас в Африке, где не имеем права находиться. Если нас увидят, жди больших неприятностей.

– Что, все так строго?

– Конечно, мы ведь сейчас будем менять историю чужой страны…

– А стоит ли?

Фордайс посмотрел мне в глаза и принялся вытаскивать что-то из рюкзака.

– Поверь, очень нужно. Переодевайся.

– Белье-то хоть можно оставить?

– Да. – Он отвернулся, и я последовала его примеру.

Нечего лишний раз себя травить.

Раздевшись, я осмотрела балахон, который предназначался мне, и принюхалась. Пах он отвратно.

– Ты что, снял его с женщины? – удивленно обернулась я к Фордайсу, замерев.

Он уже облачился в свой балахон и с накинутым капюшоном смотрелся весьма недурно. Впрочем, как и всегда. И почему он не кривой и косой?

Выхватив у меня из рук грязную тряпицу, князь натянул ее мне на голову.

– Ну не с мужчины же.

Просунув руки, он спустил ткань вниз.

– Сколько она ее не стира… Нет, даже думать об этом не хочу. Почему нельзя было взять похожую простыню из нашего времени?

– И где бы ты нашла такую ткань? – приподнял брови творец.

Взяв меня за руку, Редклиф вновь пошел одной ему известной дорогой.

– Спрашивать, что ты сделал с хозяевами одежды, лучше не надо, да?

– Они живы. Накинь на голову капюшон. Так не видно твоих рыжих волос и бледной кожи.

– Простите, надо было сказать, и я перекрасилась бы, как в юности, – саркастически заметила я.

– Да, темные волосы сейчас бы пригодились, – рассеянно заметил Фордайс, оглядываясь по сторонам.

Мы хоть и торопливо, но не выбиваясь из общего ритма движения, продвигались по улице.

– Кто будет нас отслеживать в такой древности?

– Творец первой степени сразу нас заметит, а он может быть и не один. Присмотревшись к нам, не составит труда сразу понять, что мы жители не этой страны.

– И что тогда?

– В лучшем случае нас просто свяжут и попытаются узнать наше задание… любыми методами.

– А в худшем?

– Убьют. Это против правил, но мало ли что может случиться в прошлом.

За разговором я не заметила, как мы выбрались из города и направились к каменоломне. На песке красиво отражались лучи заходящего солнца, море казалось бескрайней золотистой гладью. Скоро ночь.

– Мы управимся с заданием до заката?

– Нет, работать начнем, только когда на город опустится темнота. Вернее, начну я. А пока подготовимся.

Направляясь к сложенным в отдалении камням, готовым к отправке, я отметила, что совсем не устала. Идти оказалось легко и приятно (сказывалось малое притяжение далекого времени). Если бы еще не вонь от одежды, жизнь совсем бы наладилась.

Укрывшись за огромными каменными глыбами, мы дождались, когда наступит ночь, и Фордайс начал транспортировать огромные камни к городу. Валуны под два метра длиной вереницей летели друг за другом и плавно опускались на землю. И если бы не свет луны, я бы этого не увидела.

Без привычного электричества мегаполиса я наконец поняла значение выражения «кромешная тьма».

Когда камни закончились, я тихо спросила:

– Что дальше?

– А дальше я буду спасать древний город, чтобы через несколько дней, после землетрясения и цунами, он не ушел под воду.

– Как?.. – Но тут я поняла, что Фордайс собирается сделать, и вспыхнула: – С ума сошел?! Ты не выдержишь и умрешь! Что мне тогда делать с твоим трупом?

– Как приятно, когда в тебя верят. Все, не отвлекай меня, – отмахнулся Редклиф.

– Что?.. – задохнулась я.

Но творец уже опустился на песок и прикрыл глаза. Плюхнувшись рядом, я в тревоге стала ждать, и это ожидание просто убивало. Неожиданно земля содрогнулась, город медленно стал подниматься вверх. Практически тут же камни, которые Фордайс переместил из каменоломни, начали залетать под город, скрываясь в темном провале.

Когда камней не осталось, Гераклион с грохотом, скрежетом и пылью вновь занял свое место. Кажется, на лекции нам говорили, что этот прекрасный город построили на глинистой почве.

Несомненно, землетрясения город не выдержал бы. Но не теперь.

Услышав шорох, я увидела, как Редклиф заваливается на бок.

– Вот что за мужчина?! – прорычала, падая рядом на колени и начиная потрошить рюкзак на предмет еды.