Книга Шпионские истории - Анатолий Терещенко

«От радости в зобу дыханье сперло» у Иванова, понимающего, что полковничьи погоны легли на его плечи, в первую очередь, благодаря знакомству с Александром Оскаровичем. Он готов для него сделать многое, если не все.

Скоро на его просьбы пришлось отвечать конкретными действиями, а они были преступными. На одной из встреч Альтшиллер завербовал Иванова.

После этого австрийской, а значит и германской разведкам, передаются секретные и совершенно секретные сведения в виде документов, находящихся в ГАУ. Теперь он заметно активизировал свою профессиональную деятельность: он не упускал возможности побывать на каждом испытании новых орудийных систем, приемке очередных укрепрайонов. Тщательно фиксировал огневую мощь последних, запасы снарядов, количество обслуживающего личного состава.

Он стремится попасть на различные совещания, комиссии, где обсуждаются секретные планы и говорят о тактикотехнических данных (ТТД) новейших пушек и других орудий, и о возможностях их использования.

Как писал Эдвин Вудхолл в своей книге «Разведчики мировой войны» об Иванове:

«…он даже не раз ездил «по делам службы» за свой счет, объясняя это своей особой любовью к артиллерии и фортификационным работам.

Так, весной 1913 года Иванов добился разрешения съездить за свой счет для присутствия при чрезвычайно секретных опытах на острове Березань. Бывший комендант Кронштадтской крепости генерал-лейтенант Маниковский удостоверил, что во время работ на кронштадтских фортах из числа трех представителей Артиллерийского комитета, назначенных наблюдать за ходом работ, Иванов почти всегда являлся на форты без предупреждения и иногда в сопровождении каких-то приглашенных им лиц».

Собранную шпионскую информацию он передавал на личных встречах Альтшиллеру, а тот по известным только ему каналам направлял в Вену своему руководству.

Однажды на встрече резидент заметил своему агенту:

— Валентин Григорьевич, вы носите портфелями секретные бумаги, — не боитесь разоблачения?

— Нет, потому что и перед войной, и с ее началом я встретился с анархией и хаосом в этом деле, — последовал ответ полковника.

— Ну-ну, осторожность никогда не бывает излишней, ибо истинное мужество в разведке — осторожность, — предупреждал агента Альтшиллер.

Иванов в откровенных беседах со своим австрийским пастырем часто признавался, что секретные документы в ГАУ и в других местах сосредоточения обобщенных режимных материалов хранятся беспечно, с преступной халатностью, так что он не боится своего разоблачения, т. к. с ними работают и многие другие сотрудники военного ведомства. Кроме того, ему помогают традиционные «гармошки-праздники», растянутые на несколько дней, когда в штабах практически не бывает народа, и можно секретный документ изъять и «поработать» с ним — сделать выписки и положить обратно…

По этому поводу германский агент Р., перешедший на сторону России, о котором вспоминал Эдвин Вудхолл в своей книге, рассказывал, что:

«…им (агентам. — Авт.) помогали всякие праздники, которые часто длились по нескольку дней подряд. В это время в штабах и управлениях министерства нет ни души. Между тем двух-трех дней было достаточно, чтобы взять документ, сделать из него выписки и положить обратно. А умудрялись делать и так: брали документ, отвозили его в Кенигсберг, Истербург, Торн или другой город и здесь снимали с него любое число копий.

Большинство же документов германская разведка получала прямо в оригинале. Мне приходилось перевозить через границу целые сундуки с такими документами. У нас в Германии, когда печатается секретная вещь, то при этом стоит офицер и унтер-офицер, которые выдают бумагу счетом и счетом ее принимают, следят за рабочими станками и камнями. Кроме того, у вас, по-видимому, очень мало железных и запечатанных шкафов, а также внутренней охраны.

Наконец, еще удивительнее, что выдавая известным лицам секретные документы и требуя расписки в их получении, у вас затем уже, по-видимому, никогда не проверяют, имеется ли данный документ еще у получивших его лиц и не требуют даже возвращения его. Иначе, как бы мы получили документы за штемпелем и номером, причем выдавший не требовал даже его возвращения по миновании надобности, а отдавал в полную нашу собственность».

Весь этот бардак в секретном делопроизводстве часто использовал шпион, которому было легко получать нужные документы.

* * *

К концу 1914 года военная контрразведка вышла на Иванова и сделала оперативный вывод, что он занимается «шпионством». Филеры то и дело фиксировали подозрительные встречи Альтшиллера с Ивановым в доме австрийца или в номерах гостиницы 12-ти этажного Киевского небоскреба господина Гинзбурга.

Кстати, когда в 1941 году Киев оккупировали немцы, небоскреб Гинзбурга стал подпольной штаб-квартирой советского разведчика Ивана Кудри. Там он непродолжительное время хранил свое оружие и ценности, а также использовал здание для передачи радиограмм. 24 сентября 1941 года дом Гинзбурга и несколько других крупных зданий в Киеве были взорваны саперами 37-й армии и подразделениями НКВД в ходе широкомасштабного минирования города.

Но вернемся к Иванову. Разработка его стремительно развивалась, и вскоре он был задержан. При обыске на его квартире контрразведчики обнаружили несколько десятков секретных документов как ГАУ, так и, выражаясь современным языком, центрального аппарата военного ведомства.

Вот перечень некоторых из них:

— секретные карты пограничных районов Российской империи с Германией и Австро-Венгрией,

— фотографии артиллерийских установок,

— чертежи башенных сооружений,

— секретный журнал вооружений Кронштадтской крепости,

— планы некоторых крупных пороховых складов,

— светокопии испытания артиллерийских орудий на линейном корабле «Андрей Первозванный»,

— планы ряда крепостей,

— зашифрованные записи в блокнотах,

— многочисленные письма и прочее.

Интересна одна деталь: в этих письмах часто упоминались странные слова и подписи в конце написанного текста. Упоминались такие слова, как «франт», «Артур», «кудрявый», «папаша», «мамаша», «господин с Мойки», «кузен», «супруга», «тысячный» и другие.

На вопрос, кто же стоял за этими кличками и псевдонимами, скоро нашли ответ следователи. Иванов не хотел их называть, а вот при опросе жены Иванова, после долгих запирательств, она назвала некоторых, раскрыв тайну воровских прозвищ. Так, ради конспирации «папашей» называли Альтшиллера, «мамашей» — его жену, «кузеном» — инженера Гошкевича, «супругой» — жену Сухомлинова, а «господином с Мойки» — самого военного министра России, так как его квартира находилась на набережной Мойки. Псевдоним мужа для австрийской разведки, по ее признанию, был «Артур».

Призналась она и в том, что военный министр любил подписывать письма к Альшиллеру кличкой «Франт» на немецком языке.