Книга Сон - Александра Крючкова

Летом же я углубляюсь в изучение небесных светил. Задним числом я расписываю расположение планет, несущих в себе те или иные события, в домах гороскопа, отвечающих за определённые сферы жизни человека, по каждому прожитому мною на земле году. И проверяю, насколько можно верить в подобную ерунду. Но «ерунда» оказывается намного серьёзней. Так, например, в самый чёрный период с апреля 1988 по апрель 1989 все планеты, кроме трёх, расположены в Доме Смерти, а остальные — в Доме, который означает уход от реального мира. Я заново перечитываю свою Натальную Карту: «в 8 из 10 случаев такой человек рано или поздно покончит с собой». И теперь я вижу, когда именно и уже трижды планеты располагались «самоубийственным» образом, и мне не нужно долго вспоминать события тех лет. Так, изучая постфактум свою собственную судьбу через призму небесных светил, я прихожу к выводу, что астрология, возможно, и не наука, но отнюдь не ерунда.

В августе Ольга отправляет меня, себя и ещё несколько человек, в Болгарию в качестве организаторов международного литературного детского фестиваля от Российской стороны.

В один из вечеров мы сидим с ней в кафе, и она внезапно спрашивает:

— Алис, а как там поживает ваш Дьявол?

— Не знаю… — пожимаю плечами я.

— Слушайте, а давайте мы ему позвоним!

— Зачем? — только от одной мысли, что вдруг раздастся его Голос, меня бросает в дрожь.

— Пригласим его на ваш творческий вечер… Скажем: Союз писателей приглашает вас, уважаемый Воланд Воландович, на вечер известной поэтессы — Королевы поэтов…

— У меня не намечается никакого вечера…

— Нет, — воодушевлённо продолжает Ольга. — Лучше мы позвоним ему от Министерства Культуры…

— Тогда уж лучше сразу от Президента. Ради него, может и явится…

Весь сентябрь здесь идут сплошные дожди. Абсолютно мистическим образом я записываю третий диск с песенками «Город Дождей», пропев их с первого раза с листа — «как бог на душу пошлёт». Большинство из стихов, внезапно ставшие песнями, я написала Воланду.

Я хочу его увидеть. Зачем-то. Нет, ОН не может быть просто сном. И мне не стоит его бояться. Жаль, я не знаю даты его рождения, чтобы заглянуть в Натальную Карту и доказать самой себе, что мой страх ничем не обоснован. И в очередной раз, зажмуриваясь и шагая страху навстречу, я пишу в безответную пустоту смс-ку о том, что посвятила ему «Хранителя».

Придумай что-нибудь…

Пожалуйста… Воланд…

И мне внезапно становится страшно…

В конце сентября я отправляюсь в гости на семинар к Раисе Ахметовне Мансуровой. Впервые я надеваю все свои ордена и медали, дарю ей только что изданного «Хранителя» и рассказываю семинаристам о том, как в феврале 2009 года после встречи с ней меня внезапно подхватил стремительный Поток и унёс куда-то, где я совсем не ожидала оказаться. Раиса Ахметовна вспоминает, как мы познакомились, как я отправилась в Библиотеку Вселенной и встретила там поэтов Серебряного Века, и как Марина сказала мне на прощание: «Живи, Алиса! За нас, за всех! Живи!»

Уходя, я впервые не прошу Учителя сказать мне, что она про меня «видит».

Мне страшно…

02 октября я подписываю контракт на издание книги стихов, которую мой издатель назовёт дерзко (как, впрочем, и мою первую книжку со стихами) — «Королева поэтов».

— Ты этого заслуживаешь… — произносит он, зная и помня, какой путь я проделала за это время. — Только… что дальше, Алиса? Ты ведь уже всё здесь сделала, что могла. Не так ли?

Я киваю головой, соглашаясь.

Я сделала всё, что могла.

Мне страшно…

* * *

В моём телефоне —

иных голоса,

И тает конфетой

последний твой след.

Купить бы билетик…

на небеса,

Только обратных —

по-прежнему нет.

Окна открыты…

и взглядом — ввысь,

Радугой выстроен

призрачный мост…

Радость моя!

на мгновенье явись, —

Ангел-хранитель

покинул свой пост.

Тень шагнула

в пустой проём,

Или же это…

шагнула я?..

Алчно лакает

небытиё

Нежность мою

на исходе дня —

Имя твоё…

Глава 12

январь 1989, Москва

Я сижу за письменным столом у окна. Бросаю взгляд на часы — утро уже не за горами.

За этот месяц я хорошо изучила все способы покончить собой. Под мирное похрапывание дедушки и бабушки в комнате напротив я тихонько выхожу из своей и направляюсь в ванну.

Я ищу бритву чтобы вытащить из неё лезвие, но почему-то не нахожу. Возможно, бабушка предусмотрительно спрятала опасный предмет подальше от моих глаз. Я уже думаю, а не порезать ли себя кухонным ножом, как внезапно замечаю в зеркале отражение одиноко торчащего крючка над дверным проёмом.

Я вспоминаю, что на нижней полке в шкафу хранится целый мешок разнообразных верёвок. Но для начала надо проверить, выдержит ли меня крючок. Я чуть-чуть подпрыгиваю и ухватываюсь за него рукой, повиснув на нём. Крючок срывается со стены и остаётся в руке. Жаль.

Я возвращаюсь в комнату и сажусь за письменный стол у окна. Окно — самое доступное из всевозможного. Я пишу им что-то на прощание в тетради и замечаю, как туман медленно окутывает меня пеленой.

Я закрываю глаза и шагаю ему навстречу, но… не исчезаю, а иду куда-то вдаль. Долго-долго. Пока наконец-то не обнаруживаю себя на пороге неизвестного мне дома. Я знаю, что туман здесь живет. Это его дом, как, впрочем, и все другие дома в городе. Это Город Тумана.

Я захожу в подъезд, почти на ощупь поднимаюсь по лестнице на самый последний этаж и звоню в дверь.

Я не вижу номера квартиры из-за туманной пелены, она здесь — повсюду.

За дверью раздаются голоса: «Алиса пришла!»

Дверь открывает папа:

— Заходи, мы ждали тебя…

Он проводит меня в туманную комнату к столу с белоснежной скатертью. Меня сажают по центру напротив дедушки. Рядом со мной — мама. Папа — во главе стола спиной к входной двери. Я с трудом различаю тех, кто здесь собрался, потому что их очень много, и все они — в тумане.

Я рассматриваю стол: чистые тарелки — для салата, для супа, для горячего, бокалы для вина и стаканы для сока, вилки, ножи, ложки… «Даже десертная есть» — размышляю я.

В дверь снова звонят. Папа открывает, и на пороге появляется его мама — моя французская бабушка. Она здоровается с присутствующими, хлопает меня по плечу, обходя стол, и усаживается на отведённое ей место у окна.

Все собрались. И неизвестное мне торжество начинается.