Книга Большие девочки не плачут - Франческа Клементис

Гейл в отчаянии воздела руки.

— А почему у нас стабильный режим питания? Да потому, что мы повернулись спиной к чрезмерному увлечению общества произвольным определением идеального веса женщин. И что ты собираешься делать? Раздашь им всем таблетки, от которых они, может, похудеют, а может, и нет? Будете взвешиваться? Соревноваться друг с дружкой, кто больше похудел?

— Да не так все будет происходить.

— Именно так! Мы годами боролись за то, чтобы наше самоуважение не зависело от веса, а теперь ты предлагаешь, чтобы мы стали подопытными кроликами, которых сажают на диету, и мы снова будем думать только о том, сколько фунтов убавилось и сколько прибавилось. Так вот, послушай меня — никто в это дело ввязываться не будет.

— А я буду.

Эти слова, произнесенные тихо, но твердо, прозвучали из уст того, от кого этого никто не ожидал. Эмма была самой стойкой союзницей Гейл, а также ее самой близкой подругой. Ее преданность делу ТФБП окрепла еще более, поскольку членство в этой организации и оказанная ей поддержка, вероятно, спасли ей жизнь. Предательство причинило Гейл острую боль.

— Что ты такое говоришь, Эм? Ты собираешься есть эти таблетки? Снова будешь то голодать, то пускаться во все тяжкие, испытывать унижение оттого, что тебя каждую неделю будут взвешивать, разглядывать твое тело во имя интересов науки?

— Просто я хочу сказать, что если есть шанс, что таблетка сделает нас худыми, то какой же в этом вред, да к тому же и голодать не придется. То есть, по-моему, именно голодание и переедание и вызывают проблемы. А с этой таблеткой мы просто будем жить, как жили, а там посмотрим, что получится. Что же в этом плохого?

— Эмма, да тут все плохо. Согласиться принять участие в этом испытании — значит признать, что вся наша философия основана на лжи. Значит сказать всему миру, что, несмотря на годы, потраченные на то, дабы убедить скептиков, что женщины могут быть счастливыми и толстыми, мы можем быть еще счастливее, если похудеем.

— Но разве это не так?

Гейл взглянула на Эмму, и прежнее взаимопонимание тотчас рухнуло. Они оказались по разные стороны барьера. Марина заговорила прежде, чем дискуссия перешла на личности и приняла скандальный характер.

— Гейл, я пришла, потому что ТФБП твоя организация, твое дитя, и ты меня любезно приняла. Я по-прежнему новый человек в группе и не до конца еще прониклась всеми ее целями и убеждениями. Я полагала, что ты можешь говорить от лица остальных членов. Но даже у вас с Эммой разные взгляды на эту тему.

— И что же ты предлагаешь?

— Думаю, нужно донести эту идею до всех членов, чтобы они сами приняли решение.

После того как Марина пересказала все это Дэвиду Сэндхерсту, тот лично захотел обратиться к женщинам. Марина быстро наложила на это предложение вето на том основании, что его нескрываемое неприятие пышных женских форм вызовет у собрания ответную реакцию. Она предложила сама выступить с обращением.

Стоя перед аудиторией, насчитывавшей рекордное для ТФБП количество собравшихся, она с благодарностью вспомнила о десятилетнем опыте работы в рекламном бизнесе. И тем не менее она нервничала и по-прежнему испытывала двойственные чувства по отношению к моральным достоинствам предложения, которое собиралась сделать.

Прием ей оказали на удивление сдержанный. Со стороны наиболее преданных соратниц Гейл послышалось несколько критических охов, но в целом реакция была обеспокоенно-аналитической. Вопросы, прозвучавшие в ходе последовавшей дискуссии, были практического свойства — сколько продлится испытание, каковы ожидаемые побочные эффекты, можно ли и в самом деле есть что хочется и так далее. Затем стали голосовать, хотя в этом едва ли была надобность. Даже Гейл недостаток жара в дискуссии истолковала как мгновенное принятие предложения. Провели голосование. Шестьдесят три женщины заявили, что хотят принять участие в испытании. Среди них — Марина, Эмма и Тереза. Пять женщин, включая Гейл, отказались. После этого все изменилось.

ГЛАВА 8

Наступил день 24 марта. Канун того дня, когда все подопытные должны явиться в лабораторию компании «Перрико», чтобы их взвесили, осмотрели и выдали первую порцию таблеток, кому — настоящих, кому — «пустышки». На составление протокола со строгими руководящими указаниями ушло больше двух месяцев. На самом деле этот процесс занял бы больше времени, но Дэвид ускорил дело, отослав в соответствующие инстанции некоторые материалы, искаженные самым тщательным образом (поддельные документы, разрешения, добытые обманным путем, липовые условия безопасности и прочее).

И дело не в том, что ему хотелось кого-то обманывать. Он гордился своей работой, хотел, чтобы на нее обратили внимание, чтобы ей оказали уважение и соответствующим образом оценили. Но у него оставалось все меньше времени. Двери, за которыми он брал кредиты, быстро закрывались перед ним, и с каждым месяцем соответствовать требованиям становилось все труднее.

Ему нужны были обещанные премиальные. В банке ему сказали, что продлят кредит, если «Перрико» сможет подтвердить, что премиальные действительно будут. «Перрико» была согласна на это только в том случае, если испытания начнут приносить результаты. Отсюда спешка, желание подогнать факты, потребность лгать. Это была вина не его, а банка.

Усиленная подготовка к началу испытаний привела к расколу в ТФБП. Посещаемость собраний уменьшилась, так как участницы засомневались в своей преданности делу, и вместе с тем их все более прельщали потенциальные возможности чудо-лекарства.

Марина откликнулась на срочное предложение Сюзи устроить девичник. Подозревая, что Сюзи собралась излить правду о своих семейных проблемах, она отложила давно запланированный ужин с Полом Джеромом во имя солидарности с своей подругой.

Она напустила на лицо сочувственное выражение, однако оказалась совершенно неподготовленной к тому, какое направление придала Сюзи разговору.

— Ты хорошо все обдумала, Му? Что ты знаешь об этом лекарстве? Ведь ты же можешь умереть, получить тромбоз или еще что-нибудь. Ты ведь даже не знаешь, какие побочные эффекты у этого препарата. А при твоих габаритах со здоровьем нельзя шутить. Запросто можешь получить инфаркт или удар. И потом, я думала, ты счастлива, имея такой вес. А если эксперимент не получится или тебе дадут «пустышку», значит, твои надежды окажутся напрасными. Зачем тебе подвергать себя всем этим мучениям?

— И это говорит женщина, вес которой не перевалил за девять стоунов, когда она была беременной.

Сюзи с удивлением посмотрела на Марину.

— Язва! Мне не послышался soupcon[22]на зависть?

— А что в этом удивительного?

Сюзи это признание изумило еще больше.

— Но зачем все это нужно? У тебя же все есть — карьера, роскошная квартира, куча денег, да и заботиться ни о ком не нужно, кроме как о себе.