Книга Красный монарх: Сталин и война - Саймон Себаг-Монтефиоре

– Великого Ленина больше нет с нами… Если бы он только мог нас сейчас видеть. Видеть тех, кому он доверил судьбу этой страны… Советские люди завалили меня письмами, в которых они справедливо ругают нас… Думаю, что кое-кто из вас готов возложить вину на меня… – Закончив эту бессвязную речь, он вопросительно посмотрел на гостей и спросил: – Зачем вы приехали?

«Чувствовалось, что Сталин насторожен, – вспоминал позже Микоян, – он выглядел каким-то странным». Поразительным был и его вопрос о цели приезда. У Анастаса не было никаких сомнений: Сталин решил, что они явились, чтобы арестовать его.

Лаврентий Берия внимательно следил за лицом вождя. «Уверен, Сталин думал: может произойти все что угодно. Даже самое худшее», – скажет он жене.

Но вожди были напуганы не меньше Хозяина. Позже Берия упрекал Микояна за то, что он спрятался за спины остальных. Вячеслав Молотов, самый старший из приехавших в Кунцево и, следовательно, наиболее уязвимый для мести Сталина, взял инициативу в этот напряженный момент.

– Спасибо за вашу откровенность, – поблагодарил он, если верить одному из описаний этой встречи, – но я вам со всей ответственностью заявляю, что, если бы какой-то идиот попытался настроить меня против вас, я бы постарался стереть его в порошок. Мы приехали попросить вас вернуться к работе.

– Хорошо, но вы должны все хорошо обдумать, – сказал Сталин. – Разве я могу оправдать надежды советских людей? Разве я способен привести страну к окончательной победе? Для этой цели наверняка есть и более достойные кандидаты.

– Думаю, выражу всеобщее и единодушное мнение, что более достойных, чем вы, Иосиф Виссарионович, нет, – вмешался Клим Ворошилов.

– Правильно, – хором поддержали его остальные.

Молотов рассказал Сталину, что Маленков и Берия предлагают создать Государственный комитет обороны.

– И кто будет его возглавлять? – сразу насторожился Иосиф Виссарионович.

– Вы, товарищ Сталин, конечно.

Сталин облегченно вздохнул. Его лицо расслабилось, но он ничего не сказал.

– Кроме вас, председателя ГКО, в него войдут следующие товарищи… – И Берия перечислил остальных членов комитета.

Сталин заметил, что в состав не включены Микоян с Вознесенским. На это Лаврентий Павлович ответил, что они будут руководить правительством. Прагматичный Микоян, конечно, понимал, что его работа по снабжению Красной армии имеет к деятельности ГКО прямое отношение. Он попросил, чтобы его сделали специальным представителем комитета. Сталин распределил обязанности. Маленкову он поручил строительство самолетов, Молотову – танков, Вознесенскому – производство оружия и боеприпасов. Вождь вернулся к управлению огромной страной.

Был ли у Сталина на самом деле нервный срыв или он просто решил разыграть перед товарищами спектакль? Надо отметить, что во всех поступках и действиях Иосифа Виссарионовича, этого ловкого политика и не менее умелого актера, никогда не было ничего четкого и понятного. Нервный срыв представляется вполне правдоподобным и возможным. Сталин был сильно подавлен неудачами на фронте и смертельно устал. Но раскисать и сдаваться без борьбы не в его характере. Не менее серьезное напряжение он испытывал сразу после смерти Нади, да и во время войны с Финляндией.

Срыв был вполне объяснимой реакцией на собственную неспособность правильно просчитать действия Гитлера. Этот громадный промах скрыть от своих придворных вождь, конечно, не мог. Но это только часть того отчаяния, которое нахлынуло на него в первые дни войны. Поражения на фронтах ясно показали, какой вред нанес Сталин репрессиями и насколько он неспособен руководить войсками. Он оказался голым императором. Только диктатор, успевший истребить всех потенциальных соперников, мог пережить такой кризис. В любой другой политической системе подобные провалы и ошибки неминуемо привели бы к смене правительства.

Несомненно, были правы и Вячеслав Молотов с Анастасом Микояном, полагавшие, что Сталин «ломает комедию». Конечно, добровольное сложение с себя властных полномочий было заранее отрепетированным и хорошо продуманным поступком. То же самое нередко делало и множество других исторических личностей.

Сталинское самоустранение позволило ему решить несколько серьезных задач. Во-первых, он оказался во главе нового органа, ГКО. Во-вторых, как бы подвел черту под всеми прошлыми ошибками и промахами. Естественно, он сам себе их простил.

«Сталин был очень рад, что мы по-прежнему его поддерживаем», – подчеркивал Анастас Микоян. «Мы были свидетелями краткого мига слабости Сталина, – скажет позже Лаврентий Берия. – Иосиф Виссарионович никогда не простит нам нашей инициативы».

Самым умным оказался Микоян. Армянин был прав, решив не высовываться.

* * *

На следующий день Сталин приехал в Маленький уголок. Это был другой человек. Он сильно отличался от того, каким был пару суток назад. Отныне вождь решил играть роль военного руководителя. Он был уверен, что таковая идеально ему подходит.

1 июля газеты сообщили, что товарищ Сталин назначен председателем Государственного комитета обороны. Вскоре после этого он отправил маршала Тимошенко командовать Западным фронтом и защищать Москву. 19 июля Сталин стал народным комиссаром обороны, а 8 августа – еще и Верховным главнокомандующим. Отныне военные называли его Верховным.

16 июля генсек восстановил отмененный после войны с Финляндией институт комиссаров, которых так ненавидели в армии. Комиссары во главе с Мехлисом должны были бороться с трусами, паникерами и дезертирами. Но эти ретивые работники часто брали на себя реальное командование войсками, следуя примеру своего начальника. «Комиссариат обороны был похож на псарню с бешеными собаками: Куликом и Мехлисом», – говорил Хрущев.

Сталин тем временем продолжал организационные перемены. Он объединил силовые ведомства НКВД и НКГБ в одно и поручил Берии возглавлять его.

3 июля Иосиф Виссарионович окончательно превратился в национального русского вождя. Он выступил по радио со знаменитой речью. «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! – начал вождь свое выступление. Сначала его голос был настолько тих, что в динамике слышалось дыхание, бульканье воды и звон стакана, когда он наливал воду. – Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!..»

Война с Германией носила патриотический характер, но Сталин решил подкрепить любовь советских людей к родине репрессиями и террором. «Трусы, паникеры и дезертиры будут безжалостно уничтожаться», – провозгласил он.

Через пару дней Сталин и Калинин вышли из Кремля в два часа ночи под охраной во главе с Власиком и отправились в Мавзолей прощаться с мумией умершего вождя. Тело Ленина уезжало в Сибирь.

Решимость Сталина, обретенная им после нервного срыва, практически не улучшила положение на фронтах. За три недели войны СССР потерял около 2 миллионов человек, 3500 танков и более 6 тысяч самолетов. 10 июля немецкие бронетанковые части возобновили наступление на Смоленск, который пал через шесть дней, и Москву. В Смоленске немцы захватили в плен 300 тысяч красноармейцев, 3 тысячи орудий и 3 тысячи танков.