Книга Тайный агент Ее Величества - Алла Бегунова

— Более пяти голов принять на борт мы не можем, — ответил он.

Снова боцман заговорил об особенностях предстоящего плавания. Ведь его цель — крейсерование у южных и западных берегов Крыма. Это делается по указу императрицы для того, чтоб своевременно перехватывать как татарские суда, направляемые самозванцем Бахадыр-Гиреем в Стамбул для связи с правительством Оттоманской Порты, так и турецкие суда, которые доставляют на полуостров письма султана, деньги и оружие для бунтовщиков, а иногда и целые отряды наемников, готовых вступить в бой со сторонниками светлейшего хана Пахин-Гирея.

Без сомнения, Белоглаз был осведомлен о многом и выступал в данном случае доверенным лицом капитана. Она рассматривала его загорелую, обветренную физиономию с чертами типично русскими: волосы цвета спелой ржи, темно-голубые глаза, нос — картошкой, широкие скулы, крутой подбородок. Явно не у берега моря он родился. Однако, судя по его речи, морское дело изучил досконально и полюбил его.

То-то бы порадовался царь Петр, неутомимый мореплаватель. Все-таки выросло в Российской империи новое поколение, устремленное в голубые водные дали.

Отвечая на вопрос Анастасии, боцман кратко рассказал о себе. Происходил он из крестьян Тамбовской губернии, по рекрутскому набору взяли его в восемнадцатилетнем возрасте и как тогда была разнарядка на флот, то он и попал сюда из-за своего малого роста. Служит более пятнадцати лет и в боцманы выбился оттого, что грамоте учен и арифметику знает. Чужие страны повидал, в сражениях участвовал, находясь в Архипелажской экспедиции, на фрегате «Святой Павел», коим командовал в 1772 году храбрый лейтенант Алексиано.

— Вижу, корабельная служба тебе по душе, — сказала Аржанова.

— Так точно, ваше высокоблагородие! — отрапортовал Белоглаз. — Море — это ж красота небывалая. А всякому матросскому обиходу научиться можно, главное — иметь к тому желание. Да и «Хотин» наш — из лучших в Азовской флотилии считается…

Если боцман беззаветно любил свой корабль, то кирасиры Новотроицкого полка столь же сильно были привязаны к строевым, отлично выезженным вороным и караковым лошадям, верным их помощникам и друзьям в нынешнем походе. Не один комплект подков истерли добрые кони, передвигаясь под седлом могучих всадников по этой полуденной стране.

Они дышали воздухом весенней северо-крымской степи, шагая по шляху, проложенному от полуострова Чонгар до тихой, пыльной Ак-мечети[19], вскачь носились по узким улочкам Бахчисарая, пытаясь догнать кавказских джигитов Казы-Гирея, здешнего резидента турецкой разведки. С трудом поднимались по крутой горной дороге к средневековой крепости Чуфут-Кале. А совсем недавно прошли более трехсот верст по пастбищам и предгорным долинам южной части полуострова.

Нелегко будет расстаться с ними бывалым наездникам. И в чьи руки с полным доверием можно тут передать их?

Керченские жители, рыбаки, купцы, ремесленники, земледельцы и садоводы понятия не имеют о том, как следует обращаться с верховой лошадью, обученной сложным боевым эволюциям в кавалерийском полку. Знали русские их обыденную восточную привычку: животных не жалеть, нисколько не беречь, эксплуатировать до совершеннейшего изнеможения, а потом сдавать на бойню…

Вызванный на совещание по этому вопросу князь Мещерский тоже сперва опечалился. Но решение нашел быстро. Не далее как вчера вечером пил он херес в фешенебельной греческой кофейне, что расположена неподалеку от крепости Ени-Кале. Там любят проводить свободное время офицеры русского гарнизона, и к нему за столик подсел молодой поручик из драгунской команды. Вот кому надо предложить кирасирских скакунов!

Анастасия с облегчением вздохнула. Значит, их отличные лошади еще послужат российской короне.

Они принялись составлять список тех коней, которых возьмут с собой в Гёзлёве. Первым номером, естественно, шел ее бесценный и несравненный Алмаз, вторым номером — голштинский жеребец сенунд-ротмистра по кличке Бурш. Третьим — рослый вороной Бурелом, легко носивший на своей широкой спине сержанта Чернозуба.

Над четвертым номером они думали недолго. Ясно, это будет лошадь капрала Ермилова, семилетний мерин Хорошевского конного завода, караковой масти, с белой проточиной на лбу, отзывающийся на странное имя — Синебрюх.

Но далее мнения разделились.

Князь Мещерский пятым номером непременно хотел взять кирасирского коня. Анастасия возражала. Она полагала, что им понадобится хоть одна хорошая упряжная лошадь из ее собственной конюшни, которую знает и которой будет управлять Досифей, муж Глафиры. Остальных верховых и упряжных они купят в соседнем с Гёзлёве селении Отар-Мойнак, где содержатся табуны, принадлежащие карачи Адиль-бею из рода Кыпчак. Там русские уже приобретали лошадей во время первой командировки в Крым осенью 1780 года…

Аржанова давно размышляла над новым поручением, данным ей чрезвычайным посланником и полномочным министром Веселитским.

Суть его была ей ясна. Но информации, позволяющей сейчас составить детальный план действий, не хватало. «Конфидент», проживающий в Гёзлёве, на запрос лишь сообщил о том, что в городе находится отряд кавказских наемников. Он прислан Бахадар-Гиреем и руководит им его страший сын Шагам. Каймакам, или управляющий всем округом Гёзлёве, достопочтенный Абдулла-бей из рода Ширин, назначенный светлейшим ханом, в дни мятежа сохранил верность законному правителю, вроде бы он жив, но заперт бунтовщиками в своей резиденции и ведет с ними какие-то переговоры.

Гёзлёве — крупный старинный портовый город, расположенный на западном берегу Крыма — Анастасия помнила довольно хорошо.

При этом названии перед ее мысленным взором в первую очередь вставала красивейшая Джума-Джами, соборная, или «пятничная», мечеть, построенная здесь турками в середине XVI века по проекту их знаменитого архитектора Ходжи Синана. Рядом с ней находилось столь же величественное здание турецкой бани, а чуть дальше — тахшан, или постоялый двор, «Сулу-хан», своими высокими стенами и крепкими воротами напоминающий цитадель.

В «Сулу-хане» русская путешественница провела около трех недель и сохранила о нем наилучшие воспоминания. Управляющий постоялым двором турок Шевкет-ага старался во всем угождать богатой постоялице, его сын Энвер поступил на службу к ней переводчиком. Влюбившись в прекрасную Анастасию-ханым, пылкий молодой мусульманин оказал гостье с далекого Севера — и вместе с ней внешней разведке России — очень важные услуги. Правда, сам он об этом не догадывался.

Интересно, что теперь поделывает услужливый Шевкет-ага? Уж не в его ли комфортабельном, просторном «Сулу-хане» остановился Шагам, сын главного мятежника Бахадыр-Гирея, со своими головорезами? Как бы не пришлось Флоре и доблестным новотроицким кирасирам штурмовать стены постоялого двора, рубить топорами его дубовые ворота…

Хотя Козлянинов и торопил Аржанову, назначив уход из Керчи на пятницу, ничего из этого не вышло. Вдруг на одномачтовом палубном боте «Хопер», вооруженном двенадцатью легкими орудиями и вместе с «Хотиным» отправляющимся в крейсерование, обнаружилась течь. Ее устраняли два дня. Затем наступил понедельник — время, как известно всем морякам на свете, абсолютно не подходящее для начала любого плавания.