Книга Спасение красавицы - Энн Райс

— Вот чего ты заслуживаешь, — говорил я сквозь зубы. — Вот чего на самом деле ты достоин. Здесь и сейчас ты — мой раб, и к бесам всех остальных, и к бесам султана, и весь его дворец…

Лексиус дышал все чаще и чаще, и, когда я наконец стал извергаться, глубоко погрузившись в его плоть, мои пальцы сжались на его члене, ощущая рывками исторгающуюся сперму. Туземец громко, протяжно застонал. Казалось, все страдания моего долгого морского заточения изливаются сейчас в него. Я буквально вдавил большим пальцем ему головку, сжимая пенис сильнее и сильнее. И лишь когда все наслаждение оргазма выхлестнулось из меня, когда я почувствовал полную опустошенность и изнеможение, я наконец отпустил его и, скатившись на постель, откинулся на спину.

Некоторое время я лежал отдыхая, закрыв глаза. С Лексиусом я еще не закончил.

В спальне было удивительно тепло. Никакой огонь так не согреет маленькую комнату, как пробивающееся в окно послеполуденное солнце. Управляющий лежал рядом со мной, все так же закинув руки над головой, и тихо, глубоко дышал. Он расслабил ноги, и его бедро оказалось вплотную к моему.

— Да, из тебя выйдет славный раб, — сказал я со смешком.

Лексиус открыл глаза и вперил взгляд в потолок. Потом он вдруг весь резко вскинулся, и я снова оседлал его, ухватив за руки. Больше он не пытался бороться со мной. И тогда я встал возле кровати и велел ему перевернуться лицом вниз. Поколебавшись мгновение, Лексиус все же подчинился.

Я поднял с пола длинный ремень туземца. Оценивающе посмотрел на его ягодицы, разом напрягшиеся, словно он кожей чувствовал мой взгляд. Лексиус чуть скользнул бедрами по шелковой постели. Голова его была повернула ко мне, однако неподвижный взгляд был устремлен куда-то мимо.

— Поднимайся на четвереньки, — приказал я.

Он подчинился с явно нарочитой грацией, встав на локти и колени с поднятой головой и связанными кистями. Его тело было очень красивым, хотя и намного худощавей моего, и просто изумительно пластичным. Он был словно превосходный скакун — не лошадь, призванная возить на себе закованного в латы рыцаря, а легкий, быстроногий, чувствительный конь для вестового. И закрывающая рот алая шелковая повязка казалась на нем этаким великим оскорблением. И все же Лексиус тихо встал на колени, уже не сопротивляясь и даже не пытаясь сорвать тряпку с лица, что вполне мог бы сделать и со связанными запястьями.

Я сложил вдвое ремень и стегнул его по ягодицам. Лексиус весь сжался. Я хлестнул еще раз. Он поплотнее свел ноги вместе. «Что ж, пускай, — щедро разрешил я. — По крайней мере до тех пор, пока послушен во всем прочем».

Я хлестал и хлестал его — сурово, от души, — немало изумляясь, как его прелестная оливковая кожа ухитряется сохранять свой цвет. Лексиус не издал ни звука. Тогда я подошел к изножью кровати, чтобы влупить ему еще сильнее, и наконец различил на его теле темно-розовые перекрестья от ремня. Я добавил жару, размахиваясь что есть силы.

Я вспоминал свою самую первую порку в замке — как внезапно зажгло кожу, как я весь напрягся и только тихо поскуливал, стараясь не шевельнуться. Как я пытался возвысить значимость этой боли, внушая себе, что обязан пребывать в этом приниженном положении и терпеть порку ради услаждения других людей.

И сейчас, охаживая туземца ремнем, я испытывал какую-то исступленную, восторженную свободу, а вовсе не жажду возмездия или что-то иное, надуманное и глупое. Это всего лишь замкнулся круг. Мне нравился сам звук резко шлепающего по его коже ремня, нравилось, как подпрыгивают с каждым ударом его ягодицы, несмотря на все усилия Лексиуса сохранять неподвижность.

Наконец он начал весь преображаться. С новой чередой ударов туземец опустил голову и выгнул дугой спину, словно пытался втянуть, пряча от порки, ягодицы. Совершенно бесполезная затея! Тогда он снова выставил их, ерзая и подскакивая с каждым шлепком. Лексиус уже стонал, не в силах больше терпеть. Все его тело дергалось и колебалось, откликаясь на всякое движение ремня.

Не сомневаюсь, я тысячи раз проделывал все то же самое, когда мне устраивали взбучку, даже не сознавая, что я делаю. Я всегда как будто полностью растворялся в звуке порки, в жарких сладостных взрывах острой боли, в возникающем за мгновение до удара зудящем покалывании в коже.

Напоследок я всыпал Лексиусу быструю череду по-настоящему крепких ударов, и каждый он встретил тяжелым стоном. Теперь он даже не пытался как-то сдерживать себя. Весь блестящий от пота, снизу сплошь в красных полосах, туземец изгибался и пританцовывал, изящно изворачиваясь на четвереньках.

Наконец из-под повязки я различил приглушенный всхлип. Похоже, с него достаточно.

Я прервал порку и обошел кровать, подступив к изголовью, посмотрел ему в лицо. Море слез, но уже никакого самодовольства. Я развязал ему руки.

— Теперь опустись ладонями на пол и вытяни ноги, — велел я.

Медленно, поникнув головой, он выполнил мой приказ. Я аж залюбовался, глядя, как волосы, оставшиеся неприхваченными повязкой, красиво свисают ему на глаза. Весь его вид являл сейчас собой воплощение кары. Особенно его зад, потрясающе пунцовый и пылающий.

Прихватив руками, я поднял его таз повыше и заставил Лексиуса передвигаться на карачках, идя вплотную позади него. Затем я чуть отступил и, поторапливая ремнем, прогнал его кругом по комнате. По рукам его вовсю струился пот. А уж его багряное седалище теперь бы точно снискало признание в замке!

— Теперь поди сюда и замри, — скомандовал я.

Раздвинув Лексиусу ноги, я снова быстро вошел в него, и он, содрогнувшись от неожиданности и испуга, резко вскрикнул сквозь стесняющую рот повязку.

Протянув руку, я развязал узел у него на затылке, однако не отпустил концы повязки, а придержал их, точно вожжи, задрав его лицо повыше. И энергично забился в его ягодицы, подталкивая Лексиуса вперед, высоко и красиво удерживая его голову шелковыми «поводьями». Туземец глухо всхлипывал, но трудно было сказать, то ли от унижения, то ли от боли, то ли от того и другого разом. Его прижатый ко мне зад был таким горячим и восхитительным, таким упругим и тугим.

Я довольно быстро кончил, исторгнувшись в него яростными рывками. Он терпел это, не осмеливаясь опустить голову. Я чувствовал лишь, как натянулись в моих руках шелковые поводья.

Придя в себя после нового взрыва наслаждения, я провел рукой у него под животом, нащупав его член, налитой и крепкий. Славный раб — этот Лексиус!

Я тихо усмехнулся и уронил с него повязку. Потом обошел его, остановившись прямо перед ним.

— Поднимайся, — велел я. — Я с тобой закончил.

Туземец послушно встал. От пота он блестел всем телом, даже черные как смоль волосы от влаги, казалось, отдавали мерцанием. Взгляд его темных глаз сделался мягким и проникновенным. Изгиб чувственного рта стал соблазнительным, манящим. Мы встретились глазами.

— Теперь можешь делать со мной все, что хочешь, — сказал я Лексиусу. — Думаю, ты вполне это заслужил.