Книга Каникулы Рейчел - Мэриан Кайз

О боже! Я сжалась от омерзения. Фу! Это окончательно отвратило меня от него. Не надо было ему упоминать о носках. Он сам подписал себе приговор. А жаль. Он мне уже почти нравился.

Кларенс сел, и разговор вернулся в то же русло, по которому тек до его прихода. Я вдруг ужасно захотела спать и совершенно не могла сосредоточиться на предмете разговора. Я лишь слышала гул их голосов, он то затихал, то становился громче, по мере того как разговор замирал и вновь возобновлялся. Все это напомнило мне о тех временах, когда я маленькой девочкой гостила у бабушки Уолш в Клэре. Тихими вечерами в дом приходили гости. Они осторожно входили и выходили, сидели у огня, пили чай, болтали. Наша спальня была совсем рядом с гостиной, так что мы с сестрами засыпали под приглушенный шум голосов местных мужчин, пришедших навестить мою бабушку (нет, она вовсе не была проституткой).

И вот теперь, когда меня захлестнула волна в основном мужских голосов, сразу стало клонить ко сну, совсем как тогда. Мне ужасно хотелось пойти и лечь, но я боялась, что привлеку к себе всеобщее внимание, если сейчас вдруг встану и пожелаю всем спокойной ночи. Зря я вообще тут села.

Я ненавидела свой высокий рост. Настолько, что когда мне было двенадцать, и моя сестра Клер со сладким ужасом сообщила мне: «Мама собирается поговорить с тобой о менструации», я подумала, что это непонятное слово обозначает мой чрезмерный рост.

Спустя два месяца после того, как мама дала мне брошюру «Регулы и подготовка к ним», в которой был подзаголовок «Тампоны – дьявольское изобретение», она вдруг снова отвела меня в сторонку, чтобы еще раз поговорить со мной «как мать с дочерью». На этот раз действительно о моем росте и о том, что я ужасно горблюсь, почти пополам складываюсь.

– Не гнись, как дерево над священным колодцем, – сурово сказала мама. – Разверни плечи и подними голову. Господь создал тебя высокой, и нечего этого стыдиться.

Разумеется, сама она не верила собственным словам ни одной секунды. Она тоже была высокой, но не без оснований считала, что если твой рост в двенадцать лет составляет пять футов и семь дюймов, тебя следует занести в Книгу рекордов Гиннесса. Но я пробормотала «ладно» и обещала стараться держаться прямо.

– И нечего изучать собственные ноги, – добавила она. – Неси себя высоко! – Тут она не выдержала и нервно хихикнула. – Ну да, а как же еще ты можешь себя нести? – Она фыркнула и бросилась прочь из комнаты, провожаемая моим недоуменным взглядом. Неужели это она надо мной смеялась?.. Моя собственная мать…

Тут в комнату влетела Клер, схватила меня в охапку и куда-то поволокла:

– Пошли! Не верь ни одному ее слову!

Обожаемая Клер, которая в возрасте шестнадцати лет казалась мне просто великолепной. Естественно, я верила всему, что она мне говорила.

– Не неси себя высоко! – убеждала Клер. – Не поднимай головы. Если, конечно, – загадочно добавила она, – ты хочешь, чтобы у тебя когда-нибудь появился парень.

Разумеется, я хотела, чтобы у меня появился парень. Хотела этого больше всего на свете, даже больше, чем модную юбку и босоножки на пробковой подошве. Поэтому я склонна была прислушаться к совету сестры.

– Они к тебе и близко не подойдут, если ты будешь выше их, – наставляла меня Клер. Я понимающе кивала. Какая она умная! – Им нравятся те, кто гораздо ниже их. Иначе они чувствуют, что от тебя исходит угроза, – мрачно подытожила она. – Маленькие и глупые – вот какие им нравятся. Вот каких любят больше всех.

Я взяла советы Клер на вооружение. И впоследствии выяснилось, что она была права. Не мешало бы, если бы ей самой кто-то вовремя посоветовал то же самое. Я, например, была уверена, что брак Клер распался исключительно потому, что на высоких каблуках она была одного роста с Джеймсом. Его эго просто не могло этого вынести.

14

Итак, в постель – то есть зевать, потягиваться, тереть глаза, сонно чмокать губами: «М-м-м», надеть тепленькую ночную рубашку, свернуться калачиком под тяжелым уютным одеялом и на двенадцать часов блаженно отдаться восстанавливающему силы, врачующему, сладкому сну.

Какое счастье!

Или, если так вам больше нравится, – какая гадость!

Я ввалилась в спальню, нацелившись немедленно броситься в постель, даже не смывая макияжа (такой вариант возможен в особых случаях, как то: крайняя усталость или опьянение), но меня ожидал сюрприз. Чаки была уже там. Черт! Я совсем забыла о ней.

Она сидела на своей кровати, скрестив изящные лодыжки, и занималась, по крайней мере, на мой неискушенный взгляд, маникюром. Мне никогда не приходилось делать маникюр. Привычка грызть ногти избавляла меня от этой повинности.

– Ой, привет, – несколько нервозно поздоровалась я.

Неужели придется с ней разговаривать?

– При-фет, Рейчел.

Да, разговаривать придется.

– Проходи, садись, – она гостеприимно похлопала ладонью по своей кровати. – Я тебе так сочувствовала сегодня за обедом. Просто сердце разрывалось. Ты ведь сидела рядом с этим отвратительным животным, Джоном Джоуи. Какие омерзительные звуки! Должно быть, дома он ест из одной кормушки со своими свиньями.

Какое облегчение! Будто у меня внутри был тугой узел и теперь его кто-то развязал.

– О да! – выдохнула я, радуясь, что она думает и чувствует то же, что и я. – Никогда в жизни не слышала ничего подо…

Она несколько раз рассеянно кивнула мне, вытянув губы трубочкой и сосредоточенно работая кисточкой. Потом вдруг, ни к селу ни к городу спросила:

– Ты замужем, Рейчел?

– Нет, – ответила я.

Мне как раз удалось на несколько секунд перестать думать о Люке, но ее вопрос мгновенно вернул меня в тот же кошмар. «Я никогда не перестану думать о нем. Конца этому не будет!» – болезненно запульсировало у меня в голове.

– А ты? Замужем? – с трудом выдавила я.

– О господи, да! – Она возвела очи к небу, чтобы показать, сколько страданий это ей доставляет.

Тут я поняла, что сама по себе нисколько ее не интересую. Она завела весь этот разговор только для того, чтобы рассказать о себе.

– Наверно, это мне за мои грехи! – Она изобразила ослепительную улыбку. – Моего мужа зовут Дермот, – она произнесла это как «Дерьмот», вероятно, ей казалось, что так круче.

Я слабо улыбнулась.

– Двадцать пять счастливых лет! – провозгласила Чаки. – Я вышла замуж сразу после школы, – поспешила добавить она. – Невеста-школьница.

Я еще раз вымученно улыбнулась. Она вдруг с остервенением швырнула свою кисточку на пол:

– Не могу, не могу поверить, что это Дерьмот упрятал меня сюда!

Я встревожилась, потому что у нее на глазах показались слезы.