Книга Хранящие тепло - Елена Лагутина

— Я не понимаю, — Кристина стала говорить тише, почти шепотом, но этот шепот был горячим и жестким, напоминающим шипение змеи. — Не понимаю. Ведь ты всегда… Ты всегда обладала потрясающей, почти идиотической способностью верить в добро. Ты, черт возьми, видела добро там, где его нет и быть не может, Сашка! Ты верила в то, что этот подонок, который изуродовал тебя, на самом деле — добрый и прекрасный человек, заблудившийся ребенок…

— Я просто давала ему шанс.

— Так почему же ты отказываешься дать шанс человеку, которого любишь и который любит тебя? Почему ты даже не хочешь предположить, что он окажется способным пережить все это — вместе с тобой?

— Потому что меня больше нет, — устало повторила Саша. — Потому что это невозможно. Это выше человеческих сил. Тебе этого не понять, Кристина. Ты жалеешь меня и хочешь, чтобы все было хорошо. Чтобы все было — как раньше. Я тебе благодарна… Благодарна за эту поддержку…

— Заткнись! — снова прокричала Кристина. — Прекрати говорить штампованными фразами! Плевать я хотела на твою благодарность, если ты и дальше собираешься на моих глазах калечить свою жизнь и жизнь другого человека, понятно? Или ты думаешь, я буду смотреть, как ты тонешь, и махать тебе рукой на прощание? За это ты меня благодаришь, да? Нет, Сашка, не угадала. Я буду тащить тебя! Тащить за волосы, изо всех сил буду тянуть наверх, кричи не кричи — пусть тебе будет больно, но я тебя вытащу! Вытащу тебя, дуру, и вот тогда ты мне спасибо скажешь — тогда, а не теперь, понятно?

— Прошу тебя…

— Ах, какие мы несчастные! Каким жалким голоском… Черта с два, и не проси! Если тебе самой бог ума не дал, придется с тобой поделиться. От меня не убудет. Знаешь, что? Я позвоню ему прямо сейчас.

— Кристина! Прошу тебя, не сейчас! Я обещаю тебе, я поговорю с ним, но только не сейчас, умоляю! Я поговорю с ним потом! — Саша рванулась с постели, голова закружилась, и она застыла, пытаясь обрести равновесие. Подняв глаза, она столкнулась со взглядом Кристины, зная, что вступает в поединок. В первые мгновения этого поединка она была уверена, что одержит победу, но с каждой секундой эта уверенность таяла, силы покидали ее. Она никогда в жизни не видела у подруги такого взгляда. Глаза были чужими, злыми, как будто в Кристину вселился какой-то беспощадный демон, не знающий ни жалости, ни простого сочувствия. Саша опустила глаза.

Она не видела, но отчетливо представляла себе, как Кристина достает из сумки телефон. Пальцы ее дрожали, цифры путались в голове, она никак не могла вспомнить, но потом догадалась отыскать сохранившийся в памяти аппарата номер телефона. За прошедшие сутки этот номер определялся семь или восемь раз — Кристина не снимала трубки, потому что не знала, что она скажет в ответ на простой и страшный вопрос.

Саша откинулась на подушку. Она почти ничего не чувствовала — ни страха, ни волнения, казалось бы, неизбежного в подобной ситуации. Волна опустошения снова накрыла ее с головой. Слабые звуки доносились как будто издалека — словно Кристина нажимала на кнопки с цифрами не здесь, а в соседней палате…

Потом стало тихо. Тишина сгущалась и уплотнялась с каждой секундой — казалось, еще немного, и она взорвется огненным шквалом, накроет с головой и сомкнется, превратившись в вечность. Так и случилось — в тот момент, когда Кристина хриплым, чужим и неузнаваемым голосом тихо произнесла его имя.

С высоты десятого этажа проезжающие по дороге машины казались маленькими и нелепыми разноцветными жуками, абсолютно бесцельно снующими взад и вперед по намеченному кем-то пути. Денис понятия не имел, сколько уже времени прошло с тех пор, как он, остановившись у окна, стал смотреть на машины. На улице уже сгущались сумерки, и было странно, что день проходит. В это невозможно было поверить, в его жизни еще не было таких длинных дней. Ни одного дня, похожего на этот.

Передышку в текущем расписании игр устроили ради команд, участвующих в европейском турнире. Остальных надо было чем-то занять — вот и придумали этот, по сути, никому не нужный «междусобойчик». Всего несколько часов — два часа тренировки и два часа игры — он был чем-то занят. Занят чем-то механически, совершая свои действия абсолютно бездумно, чем и заслужил обоснованные упреки тренера: «Ты никогда не играл так паршиво». Наверное, он и правда никогда не играл так паршиво. В тот день он пропустил три абсолютно глупых мяча. Таких мячей он не пропускал даже в детстве — ни разу, с тех пор, как стоял на воротах. По большому счету, сейчас ему было все равно. Такого тоже раньше не случалось — на поле он никогда, ни разу в жизни, не позволял себе отвлечься или расслабиться. Все изменилось за один день. Вернее, за одну ночь. Эту чертову ночь, которую он провел, не отходя от телефона. Под утро пальцы перестали слушаться, в голове окончательно помутилось, и он заснул на несколько часов. Потом была тренировка, потом игра, закончившаяся очередным проигрышем. Снова три мяча, которые летели прямо в руки — нужно было только подставить руки, поймать…

После игры он два или три часа пытался дозвониться, попеременно набирая два номера телефона — Саши и Кристины. Ответа не было. Он пробовал смотреть телевизор, потом снова, незаметно для себя, забылся сном.

Ощущение беды нарастало. Недоумение, даже подозрение и ревность, в какой-то момент закравшаяся в душу, полностью отступили, не оставив и следа. Теперь в душе была только тревога, порой переходящая в панический ужас. В такие моменты ему хотелось вскочить с места, поймать машину до аэропорта и улететь обратно, чтобы разрушить наконец этот таинственный заговор молчания, не предвещающий ничего хорошего. Но разум в конце концов все же побеждал чувства, позволяя на какое-то время взять себя в руки.

Гостиничный номер казался ему клеткой, стены давили — возможно, поэтому он так долго стоял у окна и наблюдал за снующими по дороге машинами. Было бы глупо сорваться с места и уехать, на все наплевав. Денис сомневался в том, что его отпустили бы с турнира даже при наличии причины. Но тревога на душе и длинные гудки телефонного эфира едва ли можно рассматривать как причину преждевременного и скорого возвращения. Едва ли… В конце концов, все это когда-нибудь закончится. Он дозвонится, он прорвется через эту глухую стену длинных гудков. Может быть, сейчас…

Гудки продолжались. Продолжались, несмотря на то, что Денис заклинал их наконец оборваться, призывая на помощь все добрые и недобрые силы. Сашин телефон молчал. Единственное, что ему оставалось — это ждать. Опустившись в кресло, он снова включил телевизор.

Голубой экран загорелся медленно и лениво. Телевизор в гостинице был старым, девяностых годов выпуска «Горизонт». Переключая каналы, Денис совершенно неожиданно для себя наткнулся на футбольный матч одного из европейских Кубков. Еще вчера он так ждал этой игры, а сегодня пропустил ее начало… Помехи изображения не помешали разглядеть знакомые лица на экране. Минуты бежали одна за другой, и он наконец почувствовал, что события на экране поглощают его, ощутил привычное волнение. К середине второго периода счет сравнялся, игра захватила его еще сильнее. Телефонный звонок, раздавшийся за спиной, даже не сразу заставил его обернуться. Какое-то время он сидел без движения, с некоторым недоумением глядя на аппарат. Потом медленно поднялся с места, подошел и снял трубку.