Книга Довольно милое наследство - С. А. Белмонд

Теперь я поняла, что еженедельные «встречи» тети Шейлы, как горько отзывался о них Джереми, не что иное, как благое дело.

– От Джереми, – сказала я. – Он знает, что вы ездите туда каждую неделю. Если бы вы сказали ему зачем…

– Одно я в вас, американцах, не люблю, – вспылила тетя Шейла. – Вашу ужасную привычку обсуждать с людьми свою личную жизнь. Это что, и есть ваша пресловутая терапия? Или что-то иное, кроме сказки со счастливым концом, для вас невыносимо?

– Ваш американский сынок может здорово пострадать из-за этого, – ответила я немного раздраженно. – Он может даже потерять наследство. Если вы и дальше будете хранить свои тайны, то лишь поможете этим Ролло. Так что, может, дадите мне адрес и телефон Джереми? Я хочу помочь ему. Если получится.

Я жутко устала, видимо, поэтому тетя Шейла быстро написала мне на листке и то и другое. Тут я вспомнила кое-что.

– Тетя Шейла, – спросила я, – а отец Джереми… видел когда-нибудь сына? Вы говорили, что он вернулся…

Она резко посмотрела на меня. Затем, не произнеся более ни слова, она встала с дивана и вышла. Тетя вернулась со старой фотографией, чуть порванной по краям и немного помятой.

– Сохрани это для него, ладно? Покажи ее Джереми, когда сочтешь, что настал подходящий момент. Но только прошу тебя, не потеряй, – сказала она тоном, которого я от нее никогда не слышала. Словно сердце у нее вдруг заныло. – И не дай Джереми разорвать ее в порыве гнева. Но если ты его успокоишь, то, возможно, он сам захочет на нее взглянуть.

Это было черно-белое фото молодого человека лет девятнадцати, с длинными темными косматыми волосами, какие носят рок-музыканты. На нем были джинсы-клеш и белая рубашка с вышивкой. Он сидел на потертом, но чистом обеденном столе. Несмотря на свой потрепанный вид, словно он действительно был болен, он все же походил на симпатичного американца с открытым лицом. А еще он выглядел счастливым. Он держал на руках малыша, и они смотрели друг на друга в немом обожании.

– Этот малыш – Джереми? – спросила я, с умилением разглядывая ребенка.

Затем бросила взгляд на тетю Шейлу. Влажные глаза выдавали ее, но голос был твердым.

– С Тони, – сказала она. – Он был таким душкой с Джереми. Он умер спустя две недели после того, как сделали эту фотографию. Джереми здесь всего годик.

Я продолжала смотреть на фотографию, когда ехала на такси в квартиру бабушки Пенелопы. Тетя Шейла волновалась за меня, когда узнала, что я буду жить там. Она сказала, что все удобства должны работать, но если что-то будет не так, то я не должна стесняться звонить ей в любое время.

Такси подъехало к темному дому. Ключи, которые дал мне Руперт, скользнули в замочную скважину и без труда отперли замок. Я открыла сначала тяжелую входную дверь из красного дерева, затем внутреннюю дверь, нашарила на стене выключатель и включила свет. Я шла из комнаты в комнату, включая свет везде.

Я заметила, что в своем возрасте бабушка Пенелопа была человеком аккуратным и организованным. Тарелки и посуда стояли на своих местах в шкафу, белье сияло белизной. На кухне обнаружилась современная кофеварка, свежая бутылка белого вина, нераспакованная пачка чаю, сахар, крекеры, банка консервированной ветчины, мармелад и джем.

Мне казалось, что я буду ходить на цыпочках, дрожа от отвращения, но вместо этого я чувствовала, словно меня поселили в ночлежке в странном городе. Я заварила чай и намазала крекеры джемом, скорее чтобы взбодриться, а не потому, что была голодна. Я съела все за кухонным столом. Затем вытерла крошки бумажным полотенцем с рисунком в виде синей окантовки и красных вишенок. Когда я закончила, была уже полночь, и я так вымоталась, что забралась в большую постель двоюродной бабушки Пенелопы, застланную новыми простынями, и тут же уснула, ни разу за всю ночь не проснувшись.

Глава 14

В девять тридцать следующего утра я обнаружила, что телефон работает, поскольку меня разбудил звонок. Аппарат стоял на туалетном столике. Я спросонья побежала к нему, а схватив трубку цвета алебастра, услышала голос Гарольда.

– Это партнер Джереми, – сказал он. – Вы должны помнить.

Я вспомнила седовласого мужчину, который зачитывал завещание.

– Я лишь звоню предупредить, что послал вам на подпись кое-какие бумаги, – сказал он коротко. – Формальность, касающаяся недвижимости в Англии, поскольку ваша мать хочет, чтобы вы оставили все себе. Я выслал копию юристу вашего отца по электронной почте, и они уже вернули подписанный экземпляр. Руперт привезет вам бумаги вместе с актом предварительной оценки, который вы позже можете использовать как официальный документ. Ну что, все, надеюсь, ясно? – подвел он итог таким голосом, словно собирался повесить трубку.

Но у меня были другие планы.

– А где Джереми? – потребовала я. – Мне нужно поговорить с ним.

Последовала пауза.

– Хм. Джереми сегодня в офис не придет. Ему немного нездоровится. Кроме того, он считает, что будет лучше, если дела с вами поведу я.

– Гарольд, – сказала я быстро, чувствуя, что он вот-вот повесит трубку, – а как обстоит дело с французским завещанием? Это правда, что Джереми может потерять наследство?

– Все это, разумеется, на грани абсурда, – сказал Гарольд осторожно. – Люди дополняют завещания и вносят изменения в текст все время, особенно люди пожилые, чаще, когда те, кому они завещали, уже умерли. Но существует много способов усложнить жизнь наследникам. Французское законодательство, в частности, очень сложное и отчасти архаичное, особенно касательно случаев развода. Так, например, первая жена может оспорить долю последней и оставить ту без гроша.

– Да, но в данном-то случае никаких жен нет, – сказала я довольно резко. – Что задумал Ролло? Он пытается отнять у Джереми виллу? У него может получиться?

– Они попытаются любыми средствами, – сказал Гарольд. – Вплоть до того, что могут заявить, что якобы Джереми втерся в доверие к вашей двоюродной бабушке, когда она была наиболее уязвима, и уговорил ее переписать на себя львиную долю французского наследства.

Я призадумалась над сказанным, пережевывая снова и снова, словно бойцовский пес, вцепившийся в глотку противника.

– А имеет значение, что настоящий отец Джереми не… – заговорила я сбивчиво.

Гарольд сказал:

– Не должно, впрочем, это все равно. Люди оспаривают завещания под совершенно нелепыми предлогами. И даже если у них ничего не получится, это все равно задерживает процесс, который без этого был бы совершенно безболезненным. Слушайте, все это очень непросто, и ничего еще не решено, и я, безусловно, буду держать ваших родителей в курсе всех событий…

– Поправьте меня, если я не права, – сказала я. – Мои родители ведь не имеют никакого отношения к французскому завещанию. Я единственный наследник, не считая Ролло, во всей этой сваре. Так?