Книга Я тебе верю - Нелли Осипова

– Вот если бы ты поехал со мной… – начала она.

– Так у меня же еще целый месяц каникул! Что я буду делать в Москве? Без дела болтаться? – возмутился Иван.

– Почему без дела? Будешь помогать мне, заниматься со мной перед каждым экзаменом, а в день сдачи – болеть. Знаешь, как это помогает! – заявила Ксюша, хитро глядя ему в глаза.

– Ишь чего надумала, – покачал он головой.

Ксюша бросилась обнимать его, приговаривая:

– Ну, Ванечка, Ванюша, не бросай меня.

– Ой-йо-йой, – развел руками Иван. – Бедняжечка моя, сиротинушка брошенная.

– Тебе весело, да? – обиделась Ксения.

– Мне будет весело, когда ты поступишь наконец в институт, дубинушка моя, – Иван крепко прижал к себе Ксюшу. – Я поеду с тобой, я всегда буду с тобой.

– Я тебе верю, Ванечка, – Ксюша подставила ему губы, и они так долго целовались, что даже перехватило дыхание…

Оставшиеся три недели до отъезда в Москву занятия на самом деле шли интенсивно и продуктивно. В столицу ребята приехали уверенные в успехе. Все произошло, как и хотела Ксения: Иван приезжал с ней на каждый экзамен, болел, потом водил ее в кино, чтобы немного развеяться и отдохнуть, а на следующий день снова усаживал за учебники.

Наконец дождались результата – Ксюша принята! Решили быстро собраться и ехать в деревню до начала учебного года.

– Это ты поступил, не я, – сказала она Ивану в порыве благодарности.

– Ладно, разберемся. Теперь главное – хорошо учиться, – наставительно подытожил он.

– Ты – как математическая формула: все у тебя проверено, все точно, все правильно, – с оттенком досады заявила Ксения.

Она не впервые упрекала Ивана в правильности, в заданности поступков и решений, каждый раз словно не замечая, как это настораживает и раздражает его. Куда девалась в подобных случаях ее природная интуиция, трудно объяснить, видимо, характер, склонный к спонтанным действиям, превалировал над ней, и Ксения со всей непосредственностью неискушенной деревенской девушки протестовала против рационализма Ивана.

– Это плохо? – спросил он.

– Ну-у… не плохо, но неинтересно, скучно… – промямлила она, понимая, как всегда, с опозданием, что сморозила чудовищную бестактность, хотя и любила Ивана, и была благодарна ему бесконечно.

Иван от неожиданности даже отшатнулся, словно получил пощечину, но тут же взял себя в руки и после недолгого раздумья повернулся и быстрыми шагами, почти бегом, вышел из административного корпуса, где висели списки принятых, на улицу.

Он пересек Пироговку, подошел к остановке трамвая, увидел, как бежит за ним Ксюша и что-то кричит ему. Странно, подумал он, почему я не слышу ее голоса? Трамвай «Аннушка», словно ждал своего единственного на этой остановке пассажира, подошел раньше, чем Ксюша догнала Ивана. Он вскочил на подножку, вошел в вагон, взял билет, прошел в другой конец, где заметил свободное место, сел и почувствовал такую усталость, что невольно закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.

Проснулся Иван от того, что двое бравых плечистых мужиков трясли его за плечо, требуя показать билет. Он вытащил из кармана смятый клочок и, прежде чем вручить его контролерам, мельком приметил забавный номер билетика, состоящего из одних восьмерок, только в начале и в конце стояли нули. Разумеется, никакого значения эти цифры не имели, но почему-то запомнились, вернее, вспомнились много позже.

Он доехал до конца маршрута, вышел, понимая, что проехал свою остановку, пересел на другой, такой же трамвай «А», что звался у москвичей «Аннушкой», и поехал обратно…

До общежития Иван добрался очень поздно, все уже спали. Стараясь не шуметь, прошел в свою комнату, куда еще не все ребята вернулись с каникул, и потому жильцов там временно оставалось всего двое – Иван и Костя, студент санитарно-гигиенического факультета, тихий, незаметный парнишка из Тамбова, часто и вовсе отсутствующий по причине бурного романа с такой же тихой юной девицей из Подмосковья, где она обитала с родителями и двумя сестрами в собственном двухэтажном доме.

Сегодня, восьмого августа 1938 года, Костя ночевал в общежитии, спал, укрывшись с головой влажной простыней, – кто-то из старшекурсников научил его таким образом спасаться от жары.

Иван разделся, неслышно вышел, умылся, вернулся в комнату, лег на свою койку и мгновенно провалился в тяжелый, вязкий, липкий сон. Ему приснилось нечто совершенно несуразное: будто трамвайный кондуктор отрывает пассажирам билетики, и на всех один и тот же номер – сплошные восьмерки. Он пытается стереть их ластиком, но восьмерки становятся все ярче и ярче, переливаясь всеми цветами радуги, затем приобретают рельефность и неожиданно отрываются от бумажной ленты, увеличиваются в размере, и уже весь трамвайный вагон полон огромными восьмерками в человеческий рост, Пассажиры встают, уступают им свои места, а восьмерки, согнувшись в «талии», то есть в серединке, где пересекаются линии, образуют прямой угол и рассаживаются на освободившиеся сиденья. Иван пытается выйти из трамвая, но чьи-то руки ложатся ему на плечи, удерживая в… кровати. Он просыпается. Над ним лицо Ксении. Она сидит, раздетая, в ногах его кровати и, положив обе ладони на его плечи, все ниже и ниже склоняется над ним, пытаясь поцеловать.

– Ты чего? – растерялся спросонья Иван.

– Я соскучилась, – лукаво улыбнулась она.

Иван окончательно проснулся.

– Ты с ума сошла! Здесь же Костя, – зашипел он на Ксюшу.

– Нету здесь Костика, он ночует у своей. Это я лежала на его кровати.

Ксения была явно довольна собой и теперь ждала если не восторгов Ивана, то хотя бы похвалы. Но все произошло совсем не так, как планировала юная обольстительница.

Иван сбросил с плеч руки любимой, поднялся с кровати, стал натягивать на себя брюки и небрежно бросил Ксении:

– Оденься.

– Что ты, Ванечка, я так ждала тебя весь вечер… когда еще будет возможность…

– Пожалуйста, оденься и иди в свою комнату, – сухо, но без грубости повторил он.

– Да что с тобой? Это так-то ты любишь меня? – Ксения совсем растерялась и продолжала сидеть все в той же позе, даже не пытаясь прикрыть свою наготу.

– Тогда выйду я, – Иван, уже одетый, открыл дверь и вышел из комнаты. В коридоре взглянул на часы – было восемь часов утра. Восьмерка на циферблате часов подмигнула ему. Бред какой-то, показалось, подумал он и вспомнил свой сон. Еще не хватало в мистику удариться. Скорей бы эта доморощенная авантюристка вышла из комнаты, а то начнут просыпаться студенты, хоть их и не много в августе, но для сплетен достаточно и одного.

Из комнаты напротив вышел заспанный парень, спросил, какое сегодня число. Восьмое августа, ответил Иван и про себя подумал, что вот оно опять: восьмое, восьмого месяца, тридцать восьмого года. Что за черт!

Вышла Ксения в наброшенном халатике, всклокоченная, с заплаканным лицом.