Книга Аромат жасмина - Дебора Мей

– Мой нежный бутон розы… – шептал он. – Ты нуждаешься в моем уходе и заботе, иначе никогда не распустишься… А я хочу увидеть, как ты цветешь… – его губы уже коснулись ее губ. – Нет, я хочу чувствовать, как ты распускаешься в моих руках…

Элизе уже и самой хотелось ощутить то, что она прежде отвергала: желание и страсть. Их уста слились в страстном поцелуе, и тепло любви заструилось по их телам ручейками удовольствия. Забыв обо всем, Элиза полностью подчинилась своим желаниям… Фридрих нежно обвил рукой ее талию и медленно повлек к дивану. Прильнув к губам Ауленберга, девушка уже не осознавала, что лежит в его объятиях, запрокинув голову и обвивая руками мужские плечи. Ее тело дрожало от неведомого наслаждения, а барон, ощущая это, осыпал жадными поцелуями лицо, шею и плечи Элизы, пальцы его заскользили к ее груди с желанием поскорее освободить девушку от платья. Она не пыталась сопротивляться и вместо этого соблазнительно изогнулась ему навстречу, подставляя свое тело его поцелуям и ласкам. Она страстно желала раствориться в нем, стать ближе, еще ближе…

– Что?.. – рука Аманды замерла на полпути к вазе. Она составляла букет из голландских тюльпанов, но теперь смотрела на Людвига так, словно увидела его впервые. Аманда велела дворецкому отнести шампанское в будуар дочери, но слуга неожиданно вернулся и заявил, что не осмелился войти в комнату Элизы. Ему помешали звуки страстных поцелуев.

Аманда глубоко задышала, словно ей не хватало воздуха, а затем, подхватив юбки, опрометью кинулась на второй этаж. Но, подбежав к покоям дочери, она на мгновение замерла и медленно, сдерживая дыхание, проскользнула в гостиную, смежную с комнатой Элизы, из которой по-прежнему слышались вздохи и поцелуи. На этот раз она не стала скромничать и сразу же прильнула к замочной скважине. Зрелище, которое предстало ее взору, заставило Аманду мгновенно отшатнуться от двери и на дрожащих ногах отойти в сторону.

– Похоже, я проиграла… – тоскливо проговорила она.

Аманда понимала, что всего этого невозможно было избежать, но ей было невыносимо больно видеть свою дочь в объятиях известного всей Вене развратника.

– У малышки есть любовник, – прошептала она. Теперь у нее не осталось никаких сомнений, что Элиза и барон фон Ауленберг влюблены друг в друга. – Бедная моя девочка, – сокрушалась она, едва сдерживая слезы.

Фридрих ничего не видел вокруг. Ничего и никого, кроме Элизы. Щеки девушки пылали, губы распухли от поцелуев, а зрачки расширились от возбуждения. Он чувствовал, что отныне она принадлежит ему. Только ему. Он только что распахнул перед ней двери, ведущие в мир любви, и теперь уже никто не остановит его. Вместе с Элизой они взлетят к самым дальним высотам этой удивительной заоблачной страны…

Элиза испытывала ни с чем несравнимое, чарующее наслаждение. Сладострастная истома закружила ее, и было страшно, что это восхитительное ощущение может закончиться. И потому, когда Фридрих внезапно оторвался от нее, она мгновенно потянула его обратно, чтобы вновь прикоснуться к его губам, ощутить искушающие ласки… Но этого не случилось. Барон осторожно разомкнул круг ее рук и отошел прочь.

Боже милостивый, что же с ней было? Поцелуи… Жар… Томление… Счастье… Неужели она, подобно всем женщинам, подвластна чувствам! Неужели она способна отвечать на ласки мужчины… И испытывать при этом удовольствие… Элиза растерянно потрогала свои губы. Неужели все это происходит с ней?

Избегая смотреть в лицо Фридриху, девушка легко вскочила на ноги. Что ж, все это значит лишь то, что она – нормальная живая девушка, а не холодная кукла. А сейчас нужно собраться. Этот Дон Жуан может вообразить, что сумел подчинить ее себе… подавил ее волю…

Осторожно взглянув на Фридриха, она с удивлением обнаружила, что на его лице отразились самые противоречивые эмоции: нежность и жалость, восхищение и страсть, усмешка и желание…

– Ты и сейчас будешь утверждать, что абсолютно лишена романтики и богиня любви обошла тебя стороной?

– Ты поэтому преподнес мне ее статуэтку? – Элиза беспомощно смотрела на него. Похоже, он прав – она не в силах сопротивляться любви. Смотреть в его глаза, видеть его улыбку, любоваться его совершенной фигурой, следить за его кошачьими движениями было выше ее сил. Желание свободы и самостоятельности куда-то улетучилось, и хотелось лишь одного – любить и быть любимой…

– Не переживай так. Еще ни один смертный не смог противиться чарам Венеры… – Фридрих быстро привел в порядок свою одежду и попытался придать более приличный вид помятому платью Элизы. – Думаю, теперь нам стоит переговорить с фрау Розенмильх. Полагаю, слуги уже кое-что ей сообщили… Выше нос, малышка, и ничего не бойся.

– А я и не боюсь! – дерзко заявила девушка, которую задел снисходительный тон барона. – Мне кажется, здесь находится более осторожный господин, который опасается мнения моей матери о себе.

– Ты невероятно дерзкая девчонка! – возмущенно воскликнул Фридрих. – Сначала ведешь себя словно «синий чулок», потом в тебе просыпается вулкан страстей, а теперь пытаешься обвинять меня в трусости. А ты не думаешь о том, что твоя мать сочтет меня слишком развратным для столь невинного создания, какое ты пытаешься изображать? Она ведь может запретить мне видеться с тобой. Где ты найдешь себе другого любовника? Да еще способного безропотно сносить все твои фокусы, как это делаю я?

– Она не откажет тебе, – уверенно покачала головой Элиза.

– Почему ты так в этом уверена?

– Потому что ты богатый и щедрый. Следовательно, имеешь право делать все, что захочешь. Так считает моя мать, так что не беспокойся.

– Какой цинизм! Так отзываться о собственной матери! Ты уже не первый раз пытаешься обвинить ее в расчетливости, но я пока что видел совсем другую женщину. Аманда любит тебя. И ее беспокоит твое будущее.

– О, ты еще многого о ней не знаешь. Она может вдохновенно говорить о любви и в то же время думать о том, что кухарка, похоже, не чиста на руку.

– Откуда ты знаешь, о чем она думает? – с сомнением покачал головой барон.

– Но я же все вижу! – с внезапной горечью воскликнула девушка. – Она все рассчитывает. Князь потому и не бросает ее. Аманда безропотно выполняет все его желания! А он, довольный ее послушанием, содержит ее за это в роскоши. Такое положение вещей вполне устраивает их обоих. Все это гадкий, выгодный расчет!

Ауленберг заметил, что у девушки нервно подрагивает подбородок, а глаза наполняются слезами, и он поспешил высказать по этому вопросу свое мнение.

– Мне кажется, – осторожно начал он, – в этом нет ничего дурного. Твоя мать в обмен на беспрекословное подчинение получила богатство. Конечно, кое-чем ей пришлось поступиться, зато она смогла не только стать обеспеченной женщиной, но и дать тебе хорошее образование.

– Да, – хмуро согласилась Элиза. – Она давно могла порвать отношения с князем, но вместо этого всякий раз упорно выбирала подчинение и роскошь.

– Ты считаешь, что Аманде следовало бросить твоего отца?