Книга Гадальщик на камешках - Мирча Элиаде

— Она была как статуя, — повторил Фэрымэ, утвердительно кивая. — Потому что статуя, если она прекрасно изваяна, вовсе не смущает своей величиной. Так и с Оаной: если бы она была нагая, никто бы не замечал, какая она крупная. Когда же ее видели в платье, ее немножко пугались. Она казалась великаншей. Вот так и началась история Оаны, с борьбы. А история эта длинная… Вы разрешите мне закурить? — спросил Фэрымэ, переводя дух.

— Пожалуйста, — ответил человек за столом, и голос его прозвучал словно издалека. Казалось, он очнулся от воспоминаний.

— Благодарю вас.

Старик достал пачку и закурил сигарету.

— Откуда начинать? — спросил он, сделав глубокую затяжку. — Я сказал вам, что это длинная история, она тянулась много лет, вплоть до девятьсот тридцатого года. А по моему мнению, ее следует начинать с восемьсот сорокового. Так что этой истории почти сто лет… Но предположим, что начало вам известно и мы находимся в пятнадцатом году, когда я впервые увидел Оану. Мальчики встретились и подружились с ней несколько раньше, когда бродили по городским окраинам в поисках заброшенных погребов. Больше всех Оана подружилась с Ликсандру и Дарвари. Как-то летом ребята в субботний день приехали в Обор. Оана запрягла бричку и повезла их к своему дедушке, в лес Пасеря, откуда они вернулись только утром в понедельник. Оане нравились эти мальчишки, вольные как ветер, выдумщики. Ведь и она обладала воображением, хотя, как вы увидите, на свой лад. Много чего случилось в то лето в лесу Пасеря. Всего мне не удалось разузнать, но и того, что я узнал, было вполне достаточно, чтобы понять, почему эти мальчишки пошли по жизни столь необычными путями. Нужно вам сказать, что, кроме Ликсандру, которому в то время было четырнадцать лет, остальные пятеро были совсем дети, лет по одиннадцати, по двенадцати. О первом необычном случае мне рассказал Ионеску. Кажется, это случилось в то самое время, июньской ночью. Ионеску проснулся, потому что ему захотелось пить, и вышел на улицу поискать ведро с водой. Все мальчишки спали в сарае возле дома лесника, в самом что ни на есть сердце леса. Напившись, Ионеску глянул в сторону леса и увидел привидение. Ему стало страшно, но тут он сообразил, что это Оана. Тогда он босиком пустился вслед за нею, потому что этот Ионеску тоже был необычный мальчик. Светила луна, и следить за Оаной было нетрудно. Далеко идти ему не пришлось. Оана остановилась на краю небольшой поляны и, сбросив платье, осталась совсем нагая. Сначала она встала на колени, что-то поискала в траве, потом вскочила и принялась танцевать, двигаясь по кругу, что-то напевая и бормоча. Всего мальчишка не слышал, но припев запомнил: «Ты, красавка, белладонна, будь к прошенью благосклонна: чтоб не жить на всех с обидой, через месяц замуж выдай…» Совсем еще ребенок, он не понял, что это было брачное заклинание. Спрятавшись за дерево, он уже думал выскочить внезапно и напугать девчонку, как вдруг Оана остановилась, уперла руки в бока и закричала: «Обжени меня, а то мозги плавятся!» В следующий миг мальчишка окаменел: из высокой травы поднялось привидение в виде одетой в рванье старухи с растрепанными космами и золотым ожерельем на шее, которая с грозным видом двинулась на Оану. «Ишь ты, безумная! Да тебе еще и четырнадцати нету!» Оана упала на колени и склонила голову. «Угомонись! — продолжала старуха. — Что тебе на роду написано, того я изменить не могу! Как настанет твой срок, отправляйся в горы, оттуда придет к тебе твой муж. Богатырь, как и ты, два коня под седлом, на шее красная косынка…» После этого, рассказывал Ионеску, привидение исчезло в зарослях. С той поры Оана только и думала что о горах. Однако осенью того года Румыния вступила в войну, и Оана не успела уйти в горы, хотя и побывала в горных селах, но не одна, а с мальчишками…

— Как же разрешал ей отец в четырнадцать лет ездить в горы с мальчишками? — спросил тонкогубый человек.

— О, — улыбнулся Фэрымэ, — это долго объяснять. Об этом я написал позавчера. Возможно, у вас будет случай заглянуть в мои записи. Отец разрешил ей поехать, потому что в тот год к ее деду, леснику, вновь приехал Доктор, а этот Доктор был наделен чудесной силой…

— Доктор? А как его зовут? — тут же последовал вопрос. — Как его фамилия, вы говорите?

— Настоящее его имя знал один только лесник, так как они были знакомы с детства. Люди звали его Доктором, потому что он разбирался в болезнях и путешествовал по дальним странам. Он знал разные языки, множество наук и лечил людей и животных самыми простыми, народными средствами. Но великой его слабостью был иллюзионизм. Он был непревзойденным фокусником, иллюзионистом, факиром и бог его знает кем еще, ведь творил он самые невероятные чудеса. Занимался он этим ради собственного удовольствия и только на ярмарках в маленьких городках и никогда в Бухаресте. Он собирал кучу ребятишек, запрягал пару бричек, на каждую по тройке лошадей, и кочевал из села в село месяц-другой: от праздника святого Петра до святой Марии. В том самом шестнадцатом году он поехал с Оаной, Ликсандру и Ионеску. Начали они с Кымпулунга, оттуда свернули к горам. Но не успели до них добраться, как Румыния вступила в войну… Великий был фокусник! — воскликнул Фэрымэ и покачал головой.

— А вы его видели?

— Видел, и много раз, как он работал, то есть показывал фокусы, хочу я сказать. В первый раз — у лесника во дворе. Было это в воскресенье, к вечеру. Все мы, человек десять, дожидались, когда запрягут лошадей: каждого на следующий день с утра ждали дела в Бухаресте. «Прошу немного внимания, я вам кое-что покажу!» — воскликнул Доктор и хлопнул в ладоши, чтобы все замолчали. Он принялся вышагивать перед нами, сунув руки в карманы, насупленный, погруженный в свои мысли. И вдруг поднял руку и поймал что-то в воздухе. Мы увидели, что это длинная стеклянная лента. Он осторожно положил ее на землю и стал растягивать. Вскоре лента превратилась в стеклянный лист шириной примерно метра в полтора. Уложив этот лист на землю, он загнул край и стал вытягивать дальше. Стекло так и тянулось за его руками, и через две-три минуты образовался стеклянный бассейн несколько метров длиной и шириной. Из земли забила вода и наполнила этот бассейн до краев. Доктор взмахнул несколько раз руками, и в воде появилось множество больших разноцветных рыб. Мы все окаменели. Доктор закурил сигарету и, повернувшись к нам, предложил: «Подойдите ближе, присмотритесь получше к рыбам и скажите, какую бы вы хотели получить!» Мы подошли к аквариуму и дружно нацелились на большую рыбу с розовыми глазами и голубым плавником вроде гривы. «Ага, — воскликнул доктор, — прекрасный выбор! Это иктис колумбариус, редкая рыба из южных морей». Тут он, даже не вынув изо рта сигареты, прошел, словно тень, сквозь стекло и оказался в аквариуме. Постояв среди рыб, чтобы мы могли получше рассмотреть его, и не переставая дымить сигаретой, Доктор прогулялся по аквариуму и поймал колумбариуса. Выйдя из аквариума точно так же, как и попал туда, он еще раз затянулся сигаретой и протянул нам рыбину. Будто во сне, смотрели мы, как она бьется, но еще больше поразил нас Доктор: он был совсем сухой, ни капельки воды ни на лице, ни на одежде. Кто-то из ребят взял рыбину, но она вырвалась и упала в траву. Все бросились ловить ее. Доктор захохотал, схватил колумбариуса, подошел к аквариуму и сквозь стекло пустил его в воду. Потом хлопнул в ладоши, и аквариум вместе с рыбами исчез…