Книга Когда отступит тьма - Майкл Прескотт

Люди считают его мягким. Он не мягок. Он играет честно. Играет, чтобы побеждать.

Расстегнув куртку, Эндрю коснулся «кольта» за поясом. В случае чего он сможет отбросить полу и мгновенно выхватить оружие. Он часто отрабатывал этот прием.

Тяжело дыша, Эндрю опустил бинокль, свисавший на ремне с шеи. Встал, вышел из рощицы, прошагал через густой кустарник, выросший на пожарище, карликовый лес, доходящий ему до колен.

Сначала он хотел обогнуть холм и подойти к лачуге сзади. Потом покачал головой. Укрытия нигде нет. Эта уловка ничего не даст.

И не таясь пошел по дороге.

Построенная в тридцатых годах лачуга каким-то чудом уцелела во время пожара. Это было приземистое одноэтажное строение, поменьше даже домика для гостей в Грейт-Холле, унылое, безыскусное. Кирпичная труба являлась единственным архитектурным украшением. В остальном лачуга была коробка коробкой, крепкой, но аляповатой, с покатой крышей, но без желобков. С парадной дверью, но без крыльца или ступеней, с одним окном, но без подоконника.

Эндрю поднялся на вершину, щеки его горели от холода. Находясь ближе, под иным углом, он видел черное окно лачуги: там никого не было.

У глухой боковой стены стоял большой дизельный генератор с бочками горючего по бокам. Он не работал и походил на спящее животное.

Света нет, мотор не работает. Эндрю слегка успокоился почти в полной уверенности, что лачуга пуста.

И все-таки, подходя к двери, вытащил «кольт».

Дверь была заперта. Эндрю с силой ударил в нее ногой, расщепив косяк, она распахнулась внутрь, из нее торчал язык замка.

Он быстро вошел, держа в руке «кольт» и поводя им из стороны в сторону.

Множество фильмов и телеспектаклей приучили его ожидать дульных вспышек из угла, но их не было.

Солнце полого светило в окно, оставляя половину лачуги в темноте. Эндрю стал было ощупью искать лампу, потом вспомнил, что генератор не работает.

Он немного постоял, давая глазам привыкнуть к этому странному полусвету.

Снаружи Эндрю знал лачугу хорошо; недавно он изучал ее целую ночь. Однако находиться внутри было новым впечатлением, почему-то тревожным.

Лачуга состояла из одной комнаты площадью примерно шестьсот квадратных футов. Мебель и бытовые принадлежности представляли собой невообразимую смесь современного и примитивного. Роберт покупал только то, чего не мог сделать своими руками.

Не такой уж аскет, он приобрел компактный холодильник и морозильную камеру, электрический рашпер и плитку, две разные настольные лампы и раскладушку. Одеяло и простыни были скомканы, пропитаны застарелым потом.

Вот и все атрибуты индустриальной эры. В остальном лачуга походила на жилище средневекового лесника. Ни телевизора, ни радиоприемника, ни телефона. Дровяная печь для освещения и тепла. Сделанные вручную столики и письменный стол, единственное кресло с высокой спинкой, громоздкие, грубой работы, похожие на мебель кукольного домика под лупой.

Влажное белье висело на веревке, протянутой от стены к стене. В углу стоял высокий металлический таз, должно быть, служивший и раковиной, и корытом. Воду приходилось носить из колодца на южной стороне холма, там же стоял самодельный душ для мытья в теплые дни.

Вот и все. Туалета не было; его заменяло деревянное строение в лесу под холмом, на безопасном расстоянии от колодца. Не было ни сувениров, ни произведений искусства, ни декоративных вещичек, никаких индивидуальных черт, дающих представление о живущем здесь человеке.

За одним исключением, видеть которого снаружи Эндрю не мог.

Книжные полки. Занимающие целую стену, сделанные, как и мебель, вручную и плотно заставленные томами, поверх них лежали книги, которым не нашлось места среди стоящих в ряд.

Книги заинтересовали Эндрю, но он не пошел прямо к полкам. Для начала оглядел комнату и голый пол, нет ли следов борьбы. Не увидел ни сломанных, ни поваленных вещей, ни крови, ни царапин на половицах.

Жуткая мысль побудила его заглянуть в небольшой чулан возле раскладушки и в морозильную камеру. В чулане находился лишь скудный, штопаный-перештопаный гардероб Роберта, в большой морозилке продукты почти подошли к концу. Того, что Эндрю опасался обнаружить, — сложенного пополам тела Эрики в мешке, — к счастью, не было.

Страхи его, судя по всему, были беспочвенными. Эрика сегодня здесь не появлялась.

Пора было уходить, пока не вернулся Роберт. Но целая стена книг, ряд над рядом, странным образом притягивала Эндрю. Книги могли многое рассказать о внутреннем мире Роберта.

«Знай своего врага», — подумал Эндрю, подойдя к полкам. Легонько провел пальцем по кожаным корешкам, покрытым от старости трещинами.

Подавшись вперед, он принялся читать заглавия. «Как вам это понравится», «Буря», «Сон в летнюю ночь» Шекспира — пьесы об изгнании и девственной природе. «Потерянный рай» Мильтона, близкая тема. «Так говорил Заратустра» Ницше, торжество изгнанника.

Хорошо. Тут видна система. Но что побудило Роберта приобрести тонкую книжку Плутарха «Об Исиде и Озирисе»? Или произведения Блейка?

Кроме того, там было еще множество книг.

Чосер, Гиббон, Свифт. Сенека и Цицерон, Софокл и Эсхил. «История» Геродота, «Энеида» Вергилия. Толстая Библия рядом с «Илиадой» и «Одиссеей».

У Эндрю приоткрылся рот. Роберт прочел все эти книги и десятки других? Мысль казалась ошеломляющей. Он представлялся Эндрю не совсем человеком. Скорее чем-то вроде животного или пещерного жителя, изображения которых можно увидеть в музеях. Примитивным, экзотическим существом.

И оно читало Софокла? Шекспира?

Возможно, и нет. Может быть, Роберт не читал ничего. Может, книги тут находились по причине, не имеющей отношения к их содержанию. Представляли собой талисманы, тотемы.

Эта мысль принесла успокоение Эндрю. Потом его блуждающий взгляд остановился на раскрытой книге, лежавшей на полке поверх других.

«Золотая ветвь» сэра Джеймса Фрезера. Эндрю не заглядывал в нее, но знал, что это краткое изложение мифов и фольклора.

Девятый том. Страницы ветхие, ломкие.

И с подчеркиванием. С заметками на полях тонким карандашом. Повсюду следы карандаша, страница за страницей. Даже иллюстрации окаймлены впечатляющими комментариями.

…см. стр. 184… Артемида = Диана… подмечено Катимахом… см. «Записки о галльской войне» Цезаря, гл. 16…

Вдумчивые примечания, перекрестные ссылки, говорившие об эрудиции, способной посрамить всяких соискателей степени докторов наук.

Господи, и это живущий отшельником, явно психически больной человек, едва окончивший среднюю школу!

Эндрю полистал «Золотую ветвь» и наткнулся на иллюстрацию, где изображалось жертвоприношение Артемиде, так густо исписанную примечаниями, что они почти сливались.