Книга Спаси своего принца - Эдриан Маршалл

На допросе, который офицер Райан деликатно назвал беседой, Джун узнала кое-какие любопытные факты из биографии Шона Милано.

Оказалось, что он был в ссоре с Клемансом Гудвином, актером, претендовавшим на роль Гарри Риверса, которую в итоге получил Оливье. Клеманс Гудвин звонил Милано и даже угрожал ему. Мало того, выяснилось, что вот уже несколько лет Милано получает анонимные письма, автор которых всячески смешивает с грязью творчество режиссера и сообщает ему, что следит за ним везде и всюду.

Одно из этих писем лежало на столе перед офицером Райаном. Джун удалось заметить лишь то, что у анонима, писавшего Милано, безупречный почерк. Полицейский внимательно изучил письмо и поинтересовался у Милано, почему он до сих пор не сообщил об этих письмах в полицию. За него уже не в первый раз принялся отвечать Эммет.

— Видите ли, Шон не любит шумихи вокруг своего имени. Он вообще не хотел обращаться в полицию, я ведь сам позвонил вам, буквально вынудив его рассказать о письмах… И потом, Шон думал, что ему ничего не угрожает, а эти письма — бред сумасшедшего, не более того…

— Скромность — не всегда полезное качество, мистер Милано, — мягко обратился к режиссеру полицейский. — Вам стоило раньше забить тревогу. А вдруг на вас охотится маньяк? Вы подозреваете кого-то, кроме Клеманса Гудвина?

— Я никого не подозреваю, — глухо ответил Милано. — И даже Гудвина, будь он неладен. По-моему, он просто вспылил, не более того. Молодой, горячий, сами знаете, как это бывает… Из тех людей, с которыми я общаюсь, никто не способен на такое. Если только кто-то из тех, кому я когда-то не угодил… Но сами понимаете, всех не упомнишь…

— Понимаю, — кивнул офицер. — Вы ведь общаетесь с таким количеством людей… И те, кто не получил роль, вполне могли затаить на вас обиду… Но это — определенно сумасшедший. Человек в здравом уме не будет писать такие письма. Тем более, такое долгое время… А ведь он следит за вами, мистер Милано. Он неплохо знает ваши привычки. Вот он пишет о посуде… Вы действительно протираете ее платком?

— Да, — кивнул Милано, не поднимая глаз на полицейского. — Ничего не могу с этим поделать. Мой доктор говорит, что это связано с моим восприятием окружающего мира…

— Доктор? Вы имеете в виду психоаналитика?

— Да, — кивнул Милано.

— Могу я побеседовать с ним? Может быть, он сможет дать хоть какую-то подсказку?

— Нет, пожалуйста, не вмешивайте сюда доктора, — попросил Милано. — Он знает о письмах, читал их, и уверен, что тот, кто их пишет, всего лишь маленький, заезженный жизнью человек. У него куча комплексов, и, увы, я стал объектом, на котором он отыгрывается. Если упрощенно, то я для него — что-то вроде спортивной груши, с помощью которой он снимает свое напряжение, ну и, соответственно, чувствует себя хоть на какое-то время могущественным… Доктор считает, что этот псих не станет на меня покушаться — слишком труслив. К тому же мистер Кабоди говорит, что если этот тип… — Милано непроизвольно поежился, — убьет меня, он окончательно утратит ощущение собственной значимости. Так что ему нет смысла от меня избавляться…

— Разве ваш психоаналитик не советовал вам пойти в полицию? — удивился офицер Райан.

— Нет… То есть да, — поправился Милано. — Он предлагал мне это, но я сразу отказался. Надо было объяснять, объясняться, а я не умею этого делать…

— И я тому свидетель, — подтвердил Эммет.

— К тому же я понимал, что по этому листочку бумаги полиция никого не сможет найти. Да и едва ли возьмется за это дело: письма — еще не покушение на чью-то жизнь…

— Другое дело, когда действительно начались покушения, — снова вмешался Эммет. — Теперь уже можно сказать, что этот человек представляет собой угрозу… Как вы думаете, можно ли провести графологическую экспертизу?

Офицер неуверенно покачал головой.

— Я подумаю, что с этим можно сделать, — кивнул он на листок бумаги. — Сами понимаете, насколько все это сложно…

— Да, — мрачно кивнул Шон. — Конечно. Я понимаю.

На этот раз Пентилии пришлось отправиться домой в одиночестве. Джун отговорилась тем, что хочет дождаться Милано и поинтересоваться у него, не примет ли он ее на работу в качестве третьей помощницы четвертого костюмера.

— Зачем тебе это? — удивленно поинтересовалась бабушка.

— Не могу сидеть без дела, — объяснила Джун. — Если ты все равно заставляешь меня ходить на съемки, то я, по крайней мере, буду работать. А деньги, пусть и маленькие, нам никогда не помешают. Я уже говорила об этом с Лилиан, и она не против. Осталось только узнать, что по этому поводу думает Милано. Ведь это благодаря ему я здесь…

— Благодаря ему — здесь я, — поправила ее бабушка. — А ты здесь — из-за моего упрямства.

— Нет, ты здесь — благодаря своему таланту. А вот насчет меня — ты права.

Бабушка и внучка рассмеялись. Джун чмокнула Пентилию в щеку и, заверив, что вернется домой к пикнику, пошла в дом, где еще совсем недавно проходили съемки, а теперь уже начались допросы…

Джун слукавила, сказав бабушке о цели своего разговора с Милано. Конечно, она хотела получить работу, но гораздо больше ее волновало другое.

Ни Эммет, ни Милано не ожидали ее возвращения, и, судя по всему, она застала обоих врасплох. Друзья и коллеги почему-то ссорились. Во всяком случае, Милано выглядел едва ли не разгневанным, а Эммет — немного виноватым.

Из-за чего они могли повздорить? — спросила себя Джун, недоуменно уставившись на режиссера и его «правую руку». Наверное, Эммет сболтнул что-то лишнее в беседе с полицейским. Не зря Милано так косился на него, когда Эммет его перебивал… Может быть, Милано не хотел, чтобы офицер Райан узнал о письмах. Но почему он винит своего друга? Наоборот, он должен поблагодарить Эммета — тот ведь отстаивал его интересы… Что ж, это — Милано, как говорит Луиза Бергман. У него своя, особая логика…

Джун подумала, что время для беседы с режиссером она выбрала не самое лучшее, но назад пути не было. Мысленно проклиная свои благие намерения, Джун смиренно попросила Милано об аудиенции.

— Что-то случилось, Джун? — спросил у нее Милано, когда Эммет скрылся за дверью.

Джун было странно стоять рядом с ним вот так, на пустой съемочной площадке, и говорить ему о том, что он наверняка расценит как невоспитанность. Но бабушка не зря постоянно твердила, что Джун «решительная, и даже слишком», поэтому девушка набрала воздуха в легкие и, стараясь не глядеть в карие глаза, которые волновали ее куда сильнее, чем должны были, выпалила:

— Послушайте, Милано… То есть мистер Милано… Бабушка устраивает пикник, там будут актеры, а мне кажется… то есть вам самому было бы лучше развеяться после того, что случилось… Пойдете с нами?

Вместо сухого «нет», которое Джун ожидала услышать, Милано расхохотался. Джун обиделась, но мгновенно остыла, вдруг осознав, что впервые видит Милано смеющимся. Его губы теперь уже не казались ленточкой, это были настоящие губы настоящего хохочущего человека. В глубоких карих глазах уже не сидела заноза тревоги — в них светилось беззаботное веселье. Тучи расчистились, мрак схлынул — перед Джун стоял Милано, которого она никогда еще не видела. У нее даже мелькнула мысль, что этот смеющийся мужчина — вовсе не Милано, а его двойник, которому вздумалось разыграть Джун.