Книга Стриптизерша (сборник) - Юрий Горюнов

Света ехала на встречу, потому что не хотела сидеть дома одна. Дмитрий, которому было тридцать пять, и он ни разу не был женат, ей нравился, но не более, и сегодняшнее ее решение одеть рваные колготки под джинсы – была попыткой отстоять свое я. Она не поддавалась уговорам Дмитрия на более частые встречи, но и простые человеческие слабости ей были не чужды. Дмитрий предлагал ей замуж, но она отшучивалась, говоря, что ее жизненный путь – путь старой девы.

Света на самом деле хорошо к нему относилась, но не любила, а ей хотелось чувств. Глупо, наверное, ждать чувств, когда время неумолимо ведет к старости, но она была в этом отношении мечтательницей, хотя знала, что придет время и она должна будет сделать выбор между одиночеством и сделкой на хороший брак, что не самое плохое решение.

Мама Дмитрия не очень поощряла свидания сына со Светой. Она видела в ней конкурентку на влияние сына. Света это знала и понимала, что та будет всегда вмешиваться в их жизнь. К тому же, Света не могла понять, почему он разный: дома тихий и послушный, а на работе самостоятельный руководитель. Тем не менее, в быту он был типичным маменькиным сынком. Вот видя эти два характера в одном человеке, Светлана не была готова к замужеству с ним.

В начале шестого, она припарковала машину в переулке, в сотне метров от ресторана «Бастион».

Глава 2

В то утро Андрея разбудил звонок будильника, который он завел на шесть утра. Немного полежав, просыпаясь, он поднялся и направился на кухню, где первым делом дал корм коту Кузе, сменил ему воду на чистую, поставил кипятиться воду для кофе, и отправился в ванную. В зеркало на него смотрел уже не совсем молодой мужчина, но еще в хорошей физической форме. Приняв душ, он побрился, всмотрелся в свое лицо. «Устал ты Андрей, отдохнуть бы тебе», – отметил он про себя, заметив синеватые тени под глазами. – «А что будешь делать? Да ничего, просто отдыхать», – мысленно задавал себе вопросы и сам на них отвечал.

Потом сварил себе кофе и сидя за столом у окна, смотрел на улицу, где уже рассвело – начинался новый день.

Воспоминания, которые он не звал, пришли сами. Он вспомнил свою дочь – Настю, которой было десять лет, и по которой скучал. Уже пять лет она жила с его бывшей женой, Верой. Андрей виделся с дочерью, жена не препятствовала, их встречам. В том, что они расстались, он винил только себя, вернее, лишь за то, что дочь живет отдельно, понимая, что причина развода была в нем. Он очень много работал и мало уделял времени семье, и не выдержала семья, распалась. Слишком много времени он уделял больным, и слишком мало семье.

К своим тридцати семи годам Андрей был уже признанным хирургом. Еще с института он ассистировал профессорам, а сейчас у него у самого была обширная практика, как в больнице, где он работал, так и консультации, операции в других клиниках, в том числе и частных, также и за границей. Материально он был обеспечен. Работал, как вол, а что еще оставалось делать, оставшись одному? Но признание не сказалось на его личных амбициях, он не болел тщеславием, а результатом его работы стало то, что среди его знакомых было много известных личностей.

Его не считали за Бога в хирургии, но считали, что тот к нему прикоснулся. Сам Андрей почти ни во что не верил, кроме медицины. Его любили, уважали пациенты за то, что он умел сочувствовать. Каждая операция для него была, как операция близкому человеку. Он находил добрые слова, помогал справиться с болью, давал веру в новую жизнь, но это все для других, сам он был не способен следовать советам, что давал им. Он каждый день убеждал пациентов, что раны заживут, но ничего не говорил о душевных ранах, которые не заживают, их нельзя исцелить. Это касалось его прежней семьи. Со временем боль разлуки утихла, но шрамы остались, и его встречи с дочерью были тем ярким светом в его однообразной одинокой жизни, порой достаточно серой и унылой.

Андрей тряхнул головой, отгоняя грустные мысли. «Хватит жить воспоминаниями» – сказал он себе. Пустота, после развода, что накопилась в нем, уже прошла, он заполнял ее работой, но покоя так и не получил, потому что в душе поселилось одиночество, которое он старался занять.

Поставив бокал в мойку, он наказал коту вести себя хорошо, вышел из дома, и вскоре он выехал со двора на большом внедорожнике. Андрей не очень заботился, что у него однокомнатная квартира, правда, с большой кухней, он же в квартире почти не бывал, а вот транспорт должен быть надежным, ему приходилось ездить по городу.

В половине восьмого он уже был в больнице. Сегодня была назначена сложная операция, а потом у него была встреча с дочерью, договорились с Верой заранее.

Андрей шел по коридору, погруженный в свои мысли, настраиваясь на операцию. Без веры в успех нечего было вставать к операционному столу. Проходя мимо ординаторской, дверь которой была приоткрыта и, остановившись прочитать что-то на доске объявлений, он услышал разговор девушек-интернов:

– Сегодня операцию проводит Шухов. Такой классный мужик.

– Даже не думай, шансы сведены к нулю.

– Так он же не женат!

– Хуже, он женат на своей работе, а с ней его не разведешь.

Его мало задевали подобные разговоры, он не поддавался на лесть, как и то, что его было трудно вывести из себя. Если кто-то грубил ему, то он не обращал на это внимания, считая, что это сделано не умышленно и не относится лично к нему, что бы оскорбить. Его самообладанию завидовали, он не был строг, но к себе предъявлял повышенные требования.

Андрей усмехнулся и, вспомнив об отдыхе, пошел дальше. По пути он зашел в палату, где лежала пациентка, которой завтра предстояла сложная операция. Она лежала на кровати и смотрела за окно, в которое проглядывало утреннее солнце, первых осенних дней.

Услышав, что кто-то вошел, она повернула голову и увидев Андрея, села в кровати. Андрей видел, ее бледное лицо, понимая, как той тяжело. Коллеги считали, что он рискует, решившись провести операцию, но он хотел использовать пусть один шанс из ста, из миллиона. Без удачной операции она была обречена.

Он взял стул и сел напротив: – Как вы себя чувствуете?

– Так же как и всегда, хотя сегодня даже чуть лучше. Так, говорят, бывает, когда стоишь на пороге смерти.

– Что за разговоры. До смерти вам еще далеко. Вам сорок?

– Да.

– Ну, вот видите.

– Думаете, будет потом лучше?

– Будет, – уверенно заявил он. – Откуда у вас такой пессимизм? Есть какие-то сомнения?

– Нет, что вы! Я вам, верю… но я боюсь, – призналась она.

– А вот этого делать не надо. Я всего лишь врач, который знает, что надо делать и как, но организм ваш, и если вы не настроитесь, то он будет сопротивляться и мешать мне. Чего вы боитесь? Все будет хорошо. Поверьте в это и все. Не надо себя накручивать, – он посмотрел в ее широко открытые глаза, в которых был испуг и надежда, – я знаю, что трудно не думать об этом, но надо попытаться отвлечься чем-нибудь.