Книга Путешествия по Европе - Билл Брайсон

В конце концов я поужинал в «Пицца Хат» на первом этаже маленького торгового центра, где был единственным посетителем. Со мной не было ничего почитать, так что, ожидая пиццу, я глубокомысленно изучал зал с голыми стенами, попивал воду из стакана и забавлялся составлением скандинавских загадок:

Вопрос. Сколько шведов потребуется, чтобы разрисовать стену?

Ответ. Двадцать семь. Один для того, чтобы разрисовать стену, а двадцать шесть — чтобы собрать зрителей.

Вопрос. Что делает норвежец, чтобы забалдеть?

Ответ. Отрезает фильтр у своей сигареты.

Вопрос. Что нужно сделать, чтобы полиция забрала вас прямо из дома за нарушение общественного порядка?

Ответ. Не вернуть вовремя библиотечную книгу.

Вопрос. В шведский рацион питания входят два основных продукта. Один из них — селедка. Какой второй?

Ответ. Селедка.

Вопрос. Как узнать норвежца на средиземноморском пляже?

Ответ. Он единственный будет в снегоступах.

Я тихонько хихикал сам с собой, как и полагается полубезумцу, сидящему в мокрой одежде в пустом ресторане в чужой стране и ждущему пиццу за 25 долларов.

Потом, чтобы достойно завершить памятный вечер, я отправился на вокзал купить билет на утренний экспресс в Стокгольм. В Швеции нельзя просто сесть на поезд, нужно тщательно обдумать этот вопрос и приобрести билет заранее. В зале ожидания действует система, по которой у двери вы отрываете талончик с номером, и ждете, пока ваш номер появится над одной из билетных касс. У меня был 415-й, а над окошком горела цифра 391. Через двадцать минут цифра передвинулась только на 393, и я отправился к газетному киоску взглянуть на глянцевые журналы. Увы, киоск был закрыт, пришлось удовлетвориться рекламой для пассажиров. Когда я вернулся назад, оказалось, что в мое отсутствие имела место невероятная активность — номер 415 появился на табло и тут же исчез. Я взял новый номер, на этот раз 432, и стал ждать. Наконец подошла моя очередь, я предстал перед окошком и попросил у сидящего там мужчины билет в Стокгольм на 10.05 следующего утра.

Он печально взглянул на меня.

— Извините, я не говорю по-английски. Я никак этого не ожидал.

— В Швеции все говорят по-английски, — мое возражение прозвучало неубедительно.

Он еще больше погрустнел.

— Я не говорю. Пожалуйста, подойдите к окошку номер сри, — он указал на окошко в конце зала. — Она отшень карашо говорить по-английски.

Я подошел к указанному окошку и попросил билет в Стокгольм на следующее утро. Женщина, увидев номер 432, зажатый в моем кулаке, указала на табло над своим окошком.

— У вас не тот номер. У меня горит 436-й.

Пока она говорила, к нам направилась седая дама со свирепым взглядом и вывихнутым бедром. Я постарался объяснить мою проблему с моноглотом, работающим в окошке номер пять, но кассирша покачала головой и сказала:

— Вы можете взять другой талон. Затем я, возможно, вас вызову. Но сначала я должна обслужить эту леди!

— Вы стоите не у того окна! — заявила мне вывихнутая дама громовым голосом, каким обычно говорят глухие. — Это мое окно, — добавила она и вызывающе подсмотрела на людей, сидящих в очереди, словно говоря? «Неужели у всех иностранцев вместо мозгов говно?»!

Я понуро поплелся к барабану и, по размышлении, взял сразу три талона, решив, что это даст мне некоторую гарантию, и стал следить за табло. Но когда подошел мой номер, он вновь направил меня к окошку номер пять — место работы единственного человека в Швеции, который не говорил по-английски. Я скомкал этот талон и стал ждать, пока появится следующий номер. Но и следующий выпал на него. Я подбежал к нему, умоляя не вызывать мой последний оставшийся номер, но он вызвал.

У меня не было сил начинать все сначала.

— Пожалуйста, — сказал я, очень тщательно выговаривая слова, — мне нужен билет в одну сторону до Стокгольма на завтрашнее утро в 10.05.

— Конечно, — сказал он, как будто никогда раньше меня не видел, взял деньги и выдал мне билет. Не удивительно, что шведы так часто кончают самоубийством.

Стокгольм

Утром все еще шел дождь, и я оставил надежду исследовать Гётеборг до ухода поезда. Вместо этого я пошел на вокзал и истратил наследство моих внуков на две чашки кофе и покрытую густой глазурью булочку. Поезд отходил в 10.05, и ровно через четыре часа и двадцать минут езды мимо бесконечных сосновых лесов, которые и есть Швеция, я уже прокладывал путь через толпу людей на сумрачном центральном вокзале Стокгольма.

В привокзальном туристическом агентстве мне пришлось заполнить анкету из 700 вопросов, чтобы получить номер в отеле. Но игра стоила свеч, потому что отель «Замок на Риддаргатане», находящийся в миле от вокзала, оказался очаровательной гостиницей, уютной, чистой и не чрезмерно дорогой — насколько это вообще можно сказать о чем-то в Швеции.

Сначала я осмотрел Гамла Стан, старый город, в котором ощущался привкус Центральной Европы — так должен был бы выглядеть Краков или Братислава. Возможно, дело было в дожде, который опять лил непрерывно, придавая городу неизбежно серый и унылый вид. Интересно, в Швеции когда-нибудь перестают идти дожди?

Я шел согнувшись, обходя потоки воды, хлещущие по узким скользким улочкам, и жалея о том, что у меня не было трех вещей — зонта, шляпы и билета на Бермуды. Спрятавшись от дождя в темной кофейне, я сидел, дрожа от озноба, и держал обеими руками чашечку кофе за 3 доллара, глядя на дождь за окном и понимая, что схватил, как минимум, насморк. Вернувшись в отель, я принял очень горячую ванну, переоделся в сухую одежду и почувствовал себя немного лучше, после чего уснул.

Весь следующий день я ждал хорошей погоды, но мне не везло. Только к пяти часам небо наконец прояснилось. Я немедленно натянул мокрые кроссовки и пошел обследовать улицы между ближайшей площадью и маленьким прямоугольным парком, спускавшимся к воде. Теперь все выглядело намного веселее. Был субботний вечер, по улицам гуляли люди, рассыпанные повсюду маленькие ресторанчики и бистро заполняли посетители.

Будучи как всегда голодным, я пригляделся к ресторанам и выбрал самый дешевый и популярный — бистро, декорированное под пещеру, под названием «Матпалатсет». Оно было симпатичным, теплым и уютным, но еду там подавали самую отвратительную из всего, что я когда-либо пробовал, не считая больничной столовки: серый салат из водянистых огурцов и грибов, видом и вкусом напоминающих старую газету, а также мясо, не столько поджаренное, сколько обгоревшее. Каждый раз, когда я пытался отрезать кусочек с помощью ножа и вилки, оно отскакивало, словно ему было больно. Мне стало любопытно. Нигде в Европе не могли подавать такую плохую еду и не прогореть, а здесь люди толпились у дверей в очереди. Я, конечно, все съел — во-первых, потому что был голоден, а во-вторых, потому что это скромное угощение стоило как веселый уик-энд в Брайтоне. Но у меня осталось чувство, что я посетил не ресторан, а автомобильную заправку.