Книга Ирония жизни в разных историях - Али Смит

Я выхожу из такси и отдаю ему деньги.

— Спасибо, — благодарю его.

— Ваша книга, — напоминает он. — Не забудьте.

Я иду назад и забираю книгу с сиденья.

Теперь он смотрит на часы.

— Надо же, — говорит он, — Мы с вами быстро добрались. Выбрали хороший маршрут. Нам повезло.

Он записывает свой номер на обратной стороне квитанции, и я обещаю, что в следующий раз, когда мне надо будет возвращаться домой, обязательно ему позвоню. Он доезжает до конца улицы, и, повернув за угол, исчезает из виду. Достаю ключи, открываю парадную дверь, вхожу в дом и закрываю дверь за собой.

НЕТ, ПРАВДА…

© Перевод М. Кан

— A y меня роман на стороне, — сказала я.

— Неправда, — сказал ты.

Это было воскресным утром. Снаружи звонили колокола, кто-то подстригал косилкой газон; стоял сентябрь; немного оставалось дней в том году, подходящих для стрижки газонов. Я сварила тебе кофе, а ты сходил купить круассанов, потом опять разделся, побросав вещи на пол, и, как обычно, снова лег ко мне в постель. Обхватил меня сзади и приник головой к моей спине.

— Нет, правда, — сказала я. — Ты мне что, не веришь?

— Нет у тебя никакого романа, — сказал ты у меня за спиной.

— Вообще-то да, ты прав, — сказала я. — У меня не роман. Не роман, а гораздо серьезней. Я, вообще-то, замужем за одним человеком, ты его не знаешь, и у нас с ним трое детей, о которых тебе не известно.

— Ага-а, — сказал ты.

— И каждый день, когда я ухожу из дому и ты думаешь, что я пошла на работу, я на самом деле иду к своей семье.

— Идешь к кому-то в чужой дом…

— Но это ведь и мой дом, — сказала я.

— …и там проводишь весь день? С полдевятого утра до шести?

— Там дел невпроворот, — сказала я. — Принять со стола после завтрака, постирать, погладить, постелить постели, привести дом в порядок…

— Что же, никто не помогает тебе по дому? — сказал ты.

— …и чтобы ланч был готов, когда ребята прибегут из школы, поскольку начался учебный год, и вовремя отправить их обратно, убрать после них посуду, а в 3.30 забрать из школы, проследить, чтобы как следует сделали уроки, — и хорошо еще, если мне в этот день не идти за покупками и не ухаживать за мамашей Эрика.

— Эрика? Кто такой? — сказал ты.

— Спасибо, что можно продукты теперь заказывать через Интернет, — сказала я. — Столько экономит времени, ты не поверишь! Бывает даже, что удается в этом моем другом доме присесть к столу и почитать в столовой журнальчик или книжку.

— У тебя, значит, есть обеденный стол, а я понятия о нем не имею? Есть дети, которых я в глаза не видел? Очень хотелось бы познакомиться с твоими детьми. Звать-то их как?

— Бену двенадцать, — сказала я. — Он у нас заправский лыжник. Занял первое место в прошлом году во время школьных соревнований на учебном склоне. Мы просто лопались от гордости, когда в июне на церемонии награждения ему вручали почетную грамоту и книжку. Все ладони себе отбили! Мы порядком намучились, пока подыскали школу, где к нему отнеслись бы с пониманием, но Парксайдская как будто вполне ему подходит. С успеваемостью у него, скажем так, не очень, но там считают, что он постепенно выправится, тем более мы нанимаем ему репетиторов, а математика у него вообще любимый предмет, тут он пошел в отца.

— А папа, стало быть, любит математику?

— Нуда, то есть, когда учился в школе, естественно.

— Но ты сама математику терпеть не могла!

— Притяжение противоположностей, — сказала я. — Дальше идет Аманда. Ей десять, и это, доложу тебе, настоящая бой-девица, мальчишкам спуску не дает, обожает выступать, поет и пляшет, да как лихо, берет уроки у чечеточника, и он прямо-таки не нахвалится ее чувством ритма, а еще, подозреваю, скоро она полностью заберет в свои руки выпуск школьной малотиражки — у нее в самом деле прекрасное перо, не удивлюсь, если со временем из нее выйдет первоклассная журналистка.

— Минуточку, это только двое, — сказал ты. — А где еще один?

— Третий — самый младший, — сказала я. — Джонатан. Ему семь лет.

— Мамин любимчик, — сказал ты. — Сразу видно по тому, как ты о нем говоришь.

— Ну слушай, он же младшенький.

— Но как ты умудрилась скрывать их от меня так долго?

— Сочла, что лучше скромно промолчать, — сказала я.

— Нельзя скромно промолчать, когда речь идет о беременности, — сказал ты. — Как тебе удалось спрятать от посторонних глаз три беременности?

— Я очень мало ела. Очень строго следила за собой. Скажу больше, я даже несколько теряла в весе за время беременности. И потом, помнишь те конференции, на которые мне приходится изредка ездить по работе?

— То есть когда ты уезжаешь на долгий уик-энд…

— Не забыл ту поездку на Гавайи десять лет назад?

— Тот раз затянулся на две недели, а по приезде ты все никак не могла оклематься из-за перепада во времени.

— Тяжелые роды, — сказала я. — Аманда. Ребенок шел ножками. Мне хотели сделать кесарево, но я не далась.

— Шрама побоялась на своем симпатичном животике.

— Естественно, — сказала я. — Как станешь объяснять тебе, откуда взялся этот шрам?

— А как тогда объяснишь футболку с надписью «Гонолулу», привезенную мне в подарок?

— Это потребовало известных организационных усилий, — сказала я. — Впрочем, по организационной части я большой спец.

— И давно ты ведешь эту двойную жизнь? — сказал ты.

— Да с того самого дня, как мы познакомились.

— Серьезно, все это время? — сказал ты. — Столько лет подряд?

— Я с моим мужем, Эриком, встретилась в тот же день, что и с тобой.

— Так это его зовут Эрик?

— Да, его, — сказала я. — Ну и что? Чего ты смеешься? Не над именем «Эрик», будем надеяться?

— Дурацкое имя, ей-богу. Даже для вымышленного персонажа.

— Эрик — не вымышленный персонаж! Он мой муж. И если б ты знал его лично, как знаю я, то не спешил бы заявлять, что Эрик — дурацкое имя!

— А вот в этом Эрику не слабо потягаться со мной? — сказал ты из-под одеяла и прошелся вдоль моего живота дорожкой поцелуев, подсунув руки мне под бедра, а после выпростал их, придавив меня сверху.

— Как можно сравнивать вас по поведению в постели? — сказала я, когда мы вынырнули снова на поверхность и отдышались. — Какое здесь может быть сравнение? Эрик — мой муж. Ты — мой любовник. У каждого свои потребности и своя роль.

— Ты меня разочаровала, — сказал ты, садясь. — До чего ж ты малорадикальна!