Книга Капитан гренадерской роты - Всеволод Соловьев

Анна Леопольдовна схватилась за сердце, так оно вдруг шибко забилось.

Неужели такое счастье? Или, может быть, Юлиана обманывает? Но нет, вот и сам фельдмаршал. На его сухом, красивом лице изображается торжество. Он, улыбаясь, подходит к принцессе. Она протягивает ему руку, она его обнимает и плачет.

— Поздравляю, ваше высочество, все благополучно!

— Друг мой! Голубчик! Я уж и не знаю, как благодарить вас, — всхлипывает Анна Леопольдовна на плече Миниха, — как же это? Что же было? Скорей… скорей рассказывайте!

— Так он здесь, здесь в караульне? — вдруг забывая свои волнения и слезы, радостно всплеснула руками Анна Леопольдовна и даже подпрыгнула, как ребенок. — Здесь? И не вырвется?

— Где уж теперь вырваться! — улыбнулся Миних.

— Но постойте! Погодите! — вдруг опять тревожная мысль промелькнула в голове принцессы. — Ведь, солдат мало, вдруг его вырвут его приверженцы?

— Какие же приверженцы? — спросил фельдмаршал. — Мало что-то он нажил себе приверженцев! К тому же, я обо всем подумал. Все, кого можно опасаться, теперь, наверно, тоже уже арестованы. Я послал Манштейна к Густаву Бирону, а другого своего адъютанта, Кеннигфельса, к Бестужеву. Не бойтесь, никто от нас теперь не уйдет.

Анна Леопольдовна окончательно успокоилась и с несвойственной ей живостью отдалась порыву вдруг нахлынувшего на нее счастья.

Она то пожимала руки Миниху, то бросалась на шею Юлиане.

— Боже мой! Чем мне заплатить вам за это? Как мне отблагодарить вас?

— Теперь об этом нечего думать, — спокойно проговорил фельдмаршал, — теперь следует заботиться только об одном: получше, покрепче вам устроиться. Да еще нужно скорей объявить принцу, а то он до сих пор, кажется, ничего и не знает.

— Ах, об нем-то я совсем и позабыла! — самым наивным тоном сказала принцесса. — Да, конечно, нужно объявить ему. Поди, Юлиана, заставь его подняться, приведи сюда.

Миних на мгновение задумался.

— Так вот что, принцесса, — наконец, сказал он, — вы подождите здесь принца. Объявите ему сами, объявите, что по всеобщему желанию вы будете правительницей, а я сойду опять вниз. Я не думаю, чтобы принц стал с вами спорить… но если понадоблюсь вам, то вернусь.

— Оставайтесь, оставайтесь, — торопливо перебила Анна Леопольдовна, — лучше вы ему скажите, вы лучше скажете.

— Нет, мне неловко, — решительно возразил Миних, — я выйду.

И не слушая возражений принцессы, он быстро скрылся из комнаты.

Через несколько минут, в сопровождении Юлианы Менгден, показался принц Антон.

— Зачем вы меня подняли? — обратился он к жене, изумленно посматривая на ее сияющее, счастливое лицо своими заспанными, несколько опухшими глазами.

— Кое-что случилось… Вы себе спали, а, между тем, фельдмаршал граф Миних арестовал Бирона. Бирон теперь внизу…

— Не может быть! — даже попятился от изумления и стал протирать себе глаза принц Антон. — Не может быть! Что это за шутки неуместные!

— Не шутки, а правда. Проснитесь! — сказала принцесса.

Принц Антон, наконец, понял, что его не обманывают, понял, что случилось то, о чем он не смел и грезить еще за несколько минут перед этим. Он хотел кинуться вниз в караульню, чтоб собственными глазами увидеть сверженного регента, но жена его остановила.

— Зачем вы пойдете? Куда? Останьтесь лучше здесь — потолкуемте хорошенько.

Он покорно остановился и задумался.

— Как же теперь? Кто ж теперь всем управлять будет? И каким это образом такое дело сделано без моего участия? Каким образом мне даже никто и не заикнулся об этом? Что же я-то такое тут? — начинал он разгорячаться. — Разве я не отец императора?!

— Конечно, отец, — отвечала принцесса, — но, ведь, и я тоже мать его и родная внучка царя Ивана Алексеевича. Мои права были поруганы Бироном и вот я приказала арестовать его. За меня войско, за меня весь народ русский! С сегодняшнего дня я правительница России до совершеннолетия моего сына.

Принц Антон окончательно уже проснулся.

— А, так вот как! Вы без меня обошлись! Может быть, и меня прикажете арестовать, ваше высочество?

— Перестаньте говорить вздор, — очень серьезно заметила Анна Леопольдовна. — Я намерена предоставить вам всевозможный почет, одним словом сделать все вам угодное, только надеюсь, что вы не станете со мною бороться. Недоставало еще, чтобы между нами начались ссоры! Успокойтесь лучше! Предоставьте мне быть правительницею, а себе возьмите самую спокойную жизнь, какую можно только представить — вам будет гораздо лучше!

Принц чувствовал себя глубоко оскорбленным, но в то же время все мучения, которые должен он был пережить до этого утра, совершенно его расстроили и сломали всю его небольшую энергию.

«Что же, — подумал он, — дело уже сделано, да, может, так и лучше, меньше ответственности, меньше опасности. Пускай их управляются, как знают».

Он снова взглянул на жену, подошел к ней и протянул руку.

— В таком случае, позвольте вас поздравить, ваше высочество! — шутливым тоном с улыбкой сказал он, целуя руки Анны Леопольдовны. — Препоручаю себя вашим милостям.

Она прикоснулась губами к его лбу и шепнула:

— Да! Так-то лучше!

Она стала ему рассказывать все подробности этой ночи.

Юлиана вышла объявить Миниху, что все сошло благополучно.

Фельдмаршал сейчас же явился, рассыпался в любезностях перед принцем, был до такой степени почтителен и любезен, что бедный принц Антон окончательно примирился со своим второстепенным положением и от всего сердца благодарил Миниха.

Долго они сидели и толковали.

Уже светать начинает, пора за работу — впереди еще много дела.

— С чего мы теперь начнем? — спросила принцесса. — Да, конечно! — сейчас же вспомнила она. — Прежде всего нужно послать за Остерманом.

— Он болен, — проговорил Миних.

— Что ж такое что болен? Он всегда болен, но теперь нужно, чтоб он немедленно сюда явился. Разве без него обойтись можно? Он сейчас все устроит. Он сейчас увидит, где есть опасность, которую мы в нашей радости может не заметить. Конечно, скорей!.. скорей за Остерманом!

— Пожалуй! — проговорил Миних.

Он сошел вниз и послал сказать Остерману, что принцесса просит его немедленно явиться к ней в Зимний дворец…

XIII

Граф Андрей Иванович Остерман с самого чрезвычайного заседания, созванного Бироном, того заседания, где так смутили и распекли бедного принца брауншвейгского, не выходил из своей комнаты. Он уже тогда, вернувшись домой, сказал жене, что теперь ему придется быть долго больным, потому что в воздухе носится что-то неладное. Регент торжествует: брауншвейгские унижены, но это еще ровно ничего не значит.