Книга Дочь колдуньи - Кэтлин Кент

Это настолько выбило его из колеи, что он попятился.

Я нагнулась, подобрала булыжник и, прикинув расстояние до его головы, встала рядом с матерью. Она подождала, пока он переведет дух, а потом резко заявила:

— Сэмюэль Престон, в следующий раз, когда твоя корова забредет на нашу землю, мы возьмем ее себе в виде компенсации. И судя по всему, долго ждать не придется. — Она заглянула в здоровый глаз жены, которая все еще стояла на пороге, и сказала: — Надо лучше следить за своей скотиной, иначе она заболеет и умрет.

Развернувшись, мать пошла прочь, а корова с теленком остались во дворе. Я несла булыжник всю дорогу, пока мы шли по Бостонскому тракту, и притащила бы его с собой в дом, если бы мать не остановила меня перед дверью. Она взяла меня за руку и увидела, что я сжимаю в ладони камень. Обхватив снизу мой кулак, она покачала рукой, будто оценивая булыжник на вес. А потом другой рукой снова сомкнула мои пальцы вокруг тяжелого блестящего камня.

Наступление осени принесло вечернюю прохладу. У светляков окончился брачный сезон, и они кружились над полями в бешеном танце, совсем как люди вокруг ночных костров во время эпидемии, зная, что скоро подует черный ветер и унесет их в небытие. Начались обильные дожди, и в предрассветном тумане на грядках вызревали тыква, турнепс и лук. Чечевичные стручки набухли и высыпали семена на землю. По соседству росли кустики портулака. На скучном сером фоне дома его красноватые стебли и желтые цветы были подобны солнышку. Дичи было столько, что казалось, она сама летит в кастрюлю. Часто, когда отец возвращался с охоты, на поясе у него висело много перепелок и тетёрок. Однажды он притащил индюка размером с Тома, и мы с матерью целый день его ощипывали. За одну неделю отец принес домой двух оленей. Мы нарезали мясо тонкими кусочками, посолили и завялили на слабом огне. Долгой зимой мы будем замачивать такие куски с ягодами и кукурузной мукой и есть, приправленные чабером, который собрали в лесу.

Отец запрещал нам уходить за травами без сопровождения Ричарда, вооруженного кремневым ружьем.

Но я частенько находила способы сбежать в соседние поля и лес одна или с Томом, когда удавалось его уговорить. С Ричардом, конечно, было безопаснее, но за это приходилось терпеть его скучные разговоры и недовольный вид. Он не одобрял нашей тяги к приключениям и не разрешал сворачивать с тропинки.

Мы собирали дикую морковь по берегам реки Скуг и шли дальше на восток за яблоками, что росли в одном заброшенном саду. Яблоки были мелкими и сухими, и мать называла их желтыми яблоками Блэкстона, по имени человека, который много лет назад привез этот сорт из Англии. В каждом яблоке была дюжина семечек, и Ричард говорил, что, если проглотить хоть одно, из головы вырастет яблоня. Бедняжка Эндрю, который после болезни верил всему, что ему говорили, если случайно проглатывал семечко, каждый раз проверял, не лезут ли из ушей ветки. В октябре все животные, как дикие, так и домашние, жирели и лоснились, а с ними вместе и мы благодаря нашим запасам провизии. Изобилие в кладовых, мягкая погода и излишки для товарообмена должны были принести душевный покой. Тем не менее я не могла избавиться от навязчивых тревожных мыслей. Ветер мог снести крышу с дома, вода в колодце оказаться отравленной, а кто-нибудь из домочадцев поскользнуться и упасть на топор. И я никак не могла забыть мрачное предчувствие, которое поселилось в моем сердце с того дня, когда мы отводили корову на ферму Престона. Мои худшие опасения сбылись, и виной тому стала Мерси Уильямс.

Мы виделись с ней каждое воскресенье в молитвенном доме. Теперь она сидела рядом с Фиби Чандлер, дочерью трактирщика, никогда на нас не смотрела и вообще делала вид, что с нами незнакома. Фиби было одиннадцать, и она казалась по-своему миловидной. Но у нее было слабое зрение, и она часто поднимала подбородок и щурила глаза, чтобы что-то разглядеть. Два передних зуба торчали изо рта, и это делало ее похожей на бобра, который переплывает ручей, держа в зубах палку. В одно из воскресений преподобный Дейн дал нам читать восемнадцатый псалом: «Закон Господа совершен, укрепляет душу». Он смотрел добрыми глазами на каждого сидящего перед ним, несомненно веря в добродетельность своей паствы. После завершающих молитв мы двинулись к выходу. День выдался на редкость погожий, с нежным солнечным светом и легким ветерком, смягчающим утреннюю жару. Я застряла в толпе женщин и тут почувствовала неожиданный укол в спину, а потом в правую ягодицу. Я вскрикнула, обернулась и увидела Мерси. Ее руки были сложены на животе, лицо отсутствующее. Стоящая рядом с ней Фиби прыснула от смеха и зажала рот рукой. Мне хотелось повалить Мерси на землю и вырвать у нее украденную иголку, которой она меня и уколола. Я бросила на нее гневный взгляд и стала протискиваться сквозь толпу прихожан. Потом остановилась подождать Тома и Эндрю, а мама с плачущей Ханной на руках пошла вперед к повозке.

Вскоре во двор вышли Мерси и Фиби. Они перешептывались и бросали на меня злобные взгляды. Я отошла подальше от них, в тень деревьев, которые росли вокруг кладбища перед молитвенным домом. Они последовали за мной и нарочно встали так, чтобы я могла слышать их разговор.

— Тебе не кажется, что рыжие волосы уродуют девочку? — спросила Мерси. Фиби в ответ захихикала, а Мерси продолжала: — Я всегда так думала. Индейцы рыжую сразу убили бы, настолько уродливыми они считают рыжих.

Я скрестила руки на груди и сделала вид, будто ничего не слышала, но что-то в ее интонации заставило мое сердце учащенно забиться. Тут к Мерси подошла Мэри Лейси и сразу разобралась, кто хищник, а кто добыча, словно гончая, которая с опозданием включилась в погоню.

Мерси повернулась к Мэри и сказала:

— Мы тут с Фиби говорили, что рыжие такие уродины — им нет места на этом свете!

— Ты-то, Мерси, должна знать, что такое уродство, небось сама уродина, каких поискать, — сказала я не задумываясь, но тотчас поняла, что лучше мне было придержать язык.

Мэри с Фиби вначале посмотрели на Мерси, а потом без тени сочувствия на меня и стали ждать бури. Быстро обернувшись, Мерси увидела, что большинство прихожан расселось по своим фургонам, а от того места, где меня поджидали мои домочадцы, мы вчетвером стояли на довольно большом расстоянии. Она двинулась на меня, и, помня, с какой легкостью она повалила на землю Ричарда, я попятилась. На ее лице не было гнева, только полное безразличие, но тем не менее мне захотелось повернуться и броситься наутек, так как в этой отрешенности чувствовалась гораздо большая опасность, чем в сердитом взгляде или пыхтении. Я попыталась обойти их, но Мерси резко схватила меня за шиворот и бросила к себе на колени, удерживая за руки с такой силой, что я не могла вырваться. Для равновесия она оперлась своей широкой спиной о могильную плиту, а Мэри с Фиби встали рядышком, загородив нас своими юбками. Мерси нагнулась и укусила меня за ухо, не до крови, но очень больно.

— Только пикни, ухо откушу, — прошептала она.

Я не сомневалась, что она не только откусит мне ухо, но и проглотит его целиком.

— От тебя воняет, как от выгребной ямы! — крикнула я.