Книга Невидимая смерть - Евгений Федоровский

Павел потерял счет времени. Спал он в сутки часа три на топчане в каморке начальника цеха и совершенно забыл, что по приезде в Ленинград давал жене телеграмму, просил приехать повидаться. Нину задерживала зимняя сессия. Она приехала, как только в расписании экзаменов появился просвет. Прождала всю ночь в «Балтике», где остановился Павел, а утром отправилась на поиски. В штабе округа назвали завод «Дормашина» на Петроградской стороне. Павел как раз бился над узлом креплений. Он увидел знакомые фетровые боты, вылез из-под катка – чумазый, взъерошенный, – и увидел Нину, Она ткнулась головой в воротник его полушубка. Понятливый Семен Семенович попросил:

– Заберите его на сегодня, измордовался парень.

– Ты надолго? – спросил Павел, Нина не ответила.

– Иди. Без тебя управимся, – сказал Евтеев.

– Завтра последний день, – напомнил Павел.

– Сказал: сделаем, значит, точка.

В гостинице Павел принял ванну, переоделся в чистое. Он едва добрался до подушки, как ни боролся со сном, тут же выключился. Нина гладила его жесткие светлые волосы, морщинки, обозначившиеся на упрямом лбу и вокруг глаз, а он ничего не слышал, только изредка хмурился, что-то бормотал, тревожась даже в глубоком сне. Вдруг испуганно вскинул голову:

– Который час?

– Девять.

– Утра?!

– Нет, вечера. Мне пора ехать.

Московский вокзал был по-фронтовому затемнен. Паровоз дал протяжный гудок, вагоны сдвинулись с места. Нина уцепилась за поручни, оглянулась.

– Я вернусь! – крикнул ей Павел.

Последний вагон мигнул красным огоньком и скрылся в морозной темноте. Возвращаться в номер не хотелось. Он поехал на завод, показал сонному вахтеру пропуск, прошел в сборочный цех. В гулкой пустоте урчал один станок, над ним горела тусклая лампа под металлическим колпаком. По согбенной спине Павел узнал Евтеева. Что-то мурлыкая, мастер протачивал отверстия для крепежных болтов. Павел кашлянул. Семен Семенович по привычке сдвинул на лоб очки, сказал без удивления:

– Знал: не выдержишь, сюда придешь.

– Все-то вы знаете…

– Поживешь с мое, научишься уху варить.

Утром приступили к сборке трала. Каждая секция делалась с таким расчетом, чтобы легко собиралась и разбиралась в полевых условиях, не требуя ни мастерских, ни специального инструмента. Евтеев умышленно привлек к делу рабочих средней руки. Часа через два они собрали трал. Громадный и тяжелый, как мастодонт, он производил внушительное впечатление. Семен Семенович мечтательно произнес:

– Испытать бы.

– В бою испытаем, – ответил Павел.

– Поезжай. Мы, бог даст, может еще сварганим.

5

От мороза стонали ели. На юго-востоке разгоралась утренняя заря. Первый день Нового года обещал быть ясным, солнечным. Наступление строилось по такому плану: артподготовку решили не проводить, к ней финны уже привыкли да и не приносила она ощутимых результатов. Полевые орудия выдвигались к переднему краю для непосредственной поддержки пехоты и танков. Первым пойдет тральщик. Он вспорет минное поле, пробьет колею для танков линейных. По той же дороге устремятся бойцы и начнут вышибать финнов из теплых дотов и дзотов.

Павел занял место механика-водителя. Знакомый по испытаниям михалевского трала командир экипажа по фамилии Очкин сказал:

– Из-за грохота мы не услышим друг друга, давайте договоримся о сигналах. Толкну, извините, ногой в спину – вперед, в правое плечо – поворот вправо, в левое – налево, два раза в спину – стоп, три – назад. Мой механик эту азбуку хорошо понимал.

– Ну и я пойму. Только смотрите в оба, как бы нам снаряд не влепили, особенно когда замедлим ход.

– Само собой, – ответил танкист и посмотрел на часы.

До начала атаки оставалось двадцать минут. Павел завел двигатель, прогрел на малых оборотах. Очкин вылез на башню. Из леса подходили линейные танки, растягиваясь на узкой дороге. У большой сосны на опушке стоял блиндаж, там собралось начальство. Из амбразуры торчали рога стереотрубы. Двое наблюдателей с биноклями забрались на сучья. Сверху хорошо просматривалось поле и станционные постройки за ним – приземистые, сложенные из красного кирпича.

Взлетела зеленая ракета. Очкин закрыл люк, легонько ткнул валенком в спину Павла. Павел глубоко вздохнул, точно собираясь нырнуть, и двинул рычаг газа. Раскачиваясь на ухабах, танк стал тяжело набирать ход. С первых же мгновений Павел убедился, что трал намного усложнял управление. Мешали маневру тяги с двухтонными катками впереди, у которых каждый зуб намертво впивался в землю. Двигаться можно было только по прямой. У своих окопов случилась незадача. Катки провалились и уперлись в бруствер. Вырвать их удалось лишь задним ходом. Так же пятясь, Клевцов перетащил их через траншею, потом долго разворачивался в сторону противника. «Вот здесь бы и подловили нас финские артиллеристы». Однако финны озадаченно молчали. Всего три недели назад на этом месте Павел барахтался с саперами Ладейкина, здесь замерз Бомбара, там подорвались танки… Теперь их не было. Вероятно, удалось отбуксировать в тыл. Снег засыпал следы.

Первый заряд сработал неслышно. Катки вроде бы даже не подскочили, только дым ненадолго закрыл обзор. Попали на простую противопехотную. Следующие взрывы начали трепать трал более ощутимо. Катки подбрасывало, скрежетали тяги, танк словно натыкался на стенку, фугасы сбивали направление. Павел с усилием налегал на рычаги, удерживая курс на водонапорную башню, рыжевшую вдали. Иногда один из катков заваливался в воронку, тяги на перекосе испытывали еще большую, чем при взрыве, нагрузку, танк буксовал. Павел переключался на задний ход, брал новое направление, чтобы потом снова нацелиться на водонапорную башню.

Двигатель работал на полных оборотах, но ему явно не хватало мощности. Нужна была не Т-28, а более тяжелая машина.

«Почему финны молчат? Подпускают ближе? Может, держат в перекрестии прицела и сейчас долбанут?» – Павел мало что видел через свою щель. Едва ли не половину обзора закрывали катки и снежная пыль, поднимаемая ими. От этого возникало чувство беспомощности. «Не проворонь пушкарей, Очкин!» – молил он. О смерти не думалось. Страшно было оказаться подбитым до того, как тральщик проторит дорогу через минное поле. Если он выйдет из строя, тогда к тралу потеряют доверие, пропадут надежды не только собственные, но и тех, кто трал делал и верил в него. Мины взлаивали тупо и оглушающе, по броне хлестали осколки, ядовитый дым сгоревшего динамита заползал в смотровые щели, резал глаза.

Пошли проволочные заграждения. Ломая колья, катки стали наматывать проволоку на себя. В этот момент Очкин дважды толкнул в спину, да так сильно, что Павел едва не влепился в приборный щиток. Нога машинально нажала тормоз, рука сбросила газ. От выстрела заложило в ушах. В снарядный мешок улетела первая гильза. Вторая гильза упала с латунным звоном. Третьим выстрелом Очкин, кажется, накрыл цель. Он опять ткнул валенком, приказывая двигаться дальше.