Книга Череп епископа - Александр Прозоров

— Скажи спасибо, — тихо ответил ему Малохин, — что он нас, как воинов, хотя бы от тягла освободил. А то бы еще и налоги платить пришлось.

— Вопрос не в том, чтобы не умереть с голода, — продолжил Картышев, — а в том, чтобы жить нормально, раз уж нас угораздило попасть в шестнадцатый век. Сытно есть, покупать нормальную одежду и инструменты, поселок отстроить, а не в общежитии ютиться. Охотой этого не добьешься, работать нужно.

— Так мы, по здешним меркам, приличные воины, кажись, — повторил все тот же паренек. — В армию наняться можно.

— Сынок, — вздохнув, ласково сообщил Картышев. — Ты ведь не в Америке живешь. На Руси воинская служба испокон веков долгом честного мужчины считалась, обычным половым признаком, а не работой. За службу тебе от государства кое-какая мелочишка покапает, но на нее ты не проживешь. Для прожитья тебе земля дадена, да право с крестьян, которых ты от набегов защищаешь, подати брать. От податей нас местный опричник освободил, так что плата за службу тобой уже получена, считай себя в армии. Не хочешь служить — плати тягло: тех, кто кровь проливает, содержать. А о пропитании своем должен заботиться сам, кормить тебя никто не станет. Еще вопросы есть?

— Дело нам нужно, — продолжил Росин. — Работа, которая сможет нас нормально прокормить.

— Кстати о «пахать», — поднял руку пожилой «ливонец». — Я, вообще-то, на агронома учился. Так что, окрестную землю можно попытаться и поднять. Кое-что из учебников я еще помню.

— У боярина местного разрешение на сие спросить надобно, — напомнил о своем существовании отец Никодим. — Поселиться здесь он вам разрешил, но про землю ничего не сказано.

Во время исповедей своей паствы иеромонах успел наслушаться такого, что должен был или сойти с ума, или смириться со странностями прихожан, принимая их такими, как они есть. Монах устоял, и теперь мог достойно участвовать в общих советах, то пропуская мимо ушей непонятные слова, то поправляя людей в том, в чем они сами плохо разумели.

— К тому же потребуются лошади и плуги, — добавил Росин. — А их у нас нет.

— Кузнечным делом промышлять можно, — протяжно предложил Юра Симоненко.

— Не пройдет, — охладил его порыв Сережа Малохин. — Я тут с крестьянином из Еглизей базарил, нож его посмотрел. Так вот, лезвие сделано из сыромятного железа, а режущая кромка, тоненькая, миллиметров пять, наварена из закаленной стали. И коса у него дома такая же, и топор… Ты сможешь такую тонкую работу сделать, и металл не испортить? Кишка тонка. Это тебе не рессорный обломок распрямить, да края проковать. Тут мастерство кузнеца компенсирует недостатки материала, а в наше время все будет наоборот.

— Надо телевизоры делать! — неожиданно выкрикнула из своего угла Инга. — Здесь их ни у кого нет!

Клуб ответил взрывом жизнерадостного хохота.

— Вы чего? — не поняла воспитанница Гнесинки. — Ведь правда ни у кого нет.

— Понимаешь, сестренка, — сдерживая улыбку, пояснил Игорь. — Чтобы люди покупали телевизоры, сперва нужно организовать трансляцию. Чтобы организовать трансляцию, нужно поставить телевышки и организовать студии. Чтобы организовать студии, нужны образованные люди. Чтобы появились образованные люди, нужно создать институты. Это не говоря уже про электроэнергию и связанные с нею километры проводов и тысячи электростанций. Сильно подозреваю, что раньше двадцатого века нам со всем этим управиться никак не удастся.

— Тогда нужно делать машины! — тут же нашлась Инга. — Им не нужны никакие электростанции и провода!

— Зато нужны шоссейные дороги и бензозаправки, а значит: нефтеперегонные заводы, трубопроводы, асфальтоукладчики, — покачал головой Картышев.

— Извини.

— Пароход можно построить, — предложил молодой парень. — Вместо топлива дрова пойдут, воды вокруг хватает.

— В принципе, реально, — почесал затылок Игорь. — Но что мы с ним делать станем?

— Ну, товары разные возить, пассажиров, — пожал плечами парень.

— Не знаю, — пожал плечами Картышев и оглянулся за поддержкой на отца Никодима. — Боюсь только, прогорим мы с ним. Ветер, он ведь бесплатный, а дрова так просто не дадутся, металл тоже дорог. Если вода нефильтрованная, то котлы станут накипью покрываться… Чистить надо, менять, ремонтировать. В девятнадцатом веке все это в каждом порту могли сделать, а здесь?.. У парохода перед парусником ведь только одно преимущество: он способен обеспечивать регулярность перевозок независимо от штилей и встречных ветров. Кто здесь за точность расписания лишние деньги переплачивать станет? Здесь даже обычных постоянных линий еще нет, все попутными судами обходятся. Да и товары каждый сам везет, за опоздание в месяц-другой никто неустойку с поставщика спрашивать не станет.

— А если автоматы клепать начнем? — тихо спросил пожилой «ливонец». — Машинка-то, в принципе, простая.

— Машинка элементарная, — согласился Картышев. — Вот только патрон к ней штука чертовски хитрая. Пуля в каждом должна быть абсолютно одинакового и совпадающего точно со стволом калибра, чтобы при выстреле не застряла. Порция пороха отмерена один-в-один, иначе мазать стрелки начнут. Гильза тонкостенная, а в ней капсюль с гремучей ртутью. Кто такие устройства изготавливать станет? Их ведь в кузне не откуешь, и на пушечном дворе не отольешь. А жрет эти самые патроны «машинка» со скоростью по полсотни в минуту, и то при экономной стрельбе.

— Порох нужно делать, — сладко потянулся Малохин. — Дело беспроигрышное. Артиллерия и ружейное дело только-только развиваются, потребности в порохе скоро начнут измеряться тоннами, изготавливают его пока кустарно. Если поставить пороховую мельницу, мы лет через десять разбогатеем, как Рокфеллеры. Закажем каждому по «Кадиллаку» с упряжью под «птицу-тройку» и серебряный телевизор марки «Самсунг» специально для Инги.

— А ты его делать умеешь?

— Как два пальца… В землю воткнуть… — бывший учитель истории передернул плечами. — Сначала нужно тщательно измельчить селитру, уголь и серу в так называемых толчеях или бегунах. Бегуны — это жернова, потому и назвали пороховые заводы мельницами. После измельчения составные части смешиваются и перетираются на тех же бегунах. Смесь надо перерабатывать влажной, иначе бабахнуть может и пылить сильно станет. Порох после сушки получается в виде твердых лепешек. Лепешку подвергают «кручению» — то бишь разбивают на мелкие зернышки. Это потому, что пороховая пыль — «мякоть» — сгорает слишком быстро и из-за нее может разорвать пушечный ствол. Кроме того, «мякоть» легко отсыревает. Зерна же сгорают плавно, без «детонации». Для кручения пороховой лепешки обычно применялись горизонтальные решета из свиной кожи, в которые помещались свинцовые круги или шары. При трясении решета лепешка разбивалась шарами, и измельченный порох проваливался сквозь ячейки. Точно так же перерабатывается и старый лежалый порох. Это называется «перекручиванием». Высушенные зерна пороха обычно полировали, чтобы они были гладкими, без острых углов. Для этого порох трясли некоторое время на подносах, чтобы зерна терлись друг о друга… Что вы все на меня так вытаращились? Думаете, я просто так на истфаке учился? У меня по огнестрельному оружию средних веков две курсовые работы написаны.