Книга Знай, что я люблю тебя - Луис Леанте

Когда они вышли из лавки Сид-Ахмеда, на улице уже совсем стемнело. Оказывается, они проговорили с торговцем больше двух часов. Лишь в глубине переулка, на углу, горел тусклый фонарь. Они шли по немощеной дороге, держа курс на его неверный свет. На землю ложились их тени, порождаемые луной. Казалось, Гильермо наконец успокоился. «Когда ты успел научиться говорить как мавр?» — «Это не язык мавров, Гильермо, а местный диалект». — «По мне, так звучит одинаково». Сантиаго засмеялся, насмехаясь над другом, как вдруг что-то ударило Гильермо, и он обеими руками схватился за голову. Пилотка легионера упала на землю. Сан-Роман обернулся, еще не понимая, что произошло, и с ужасом увидел, как его друг осел на одно колено и оперся рукой о землю. Света было совсем немного. Все произошло очень быстро. Гильермо оторвал ладонь от головы, и по лицу его на дорогу полилась тонкая струйка крови. «Черт возьми, Гильермо, что случилось?» Но тот не мог ответить, ноги его подкосились, и он повалился без чувств. Фонарь был всего в нескольких метрах, и Сантиаго увидел рядом с распростертым на земле телом друга блеснувший гаечный ключ. Он быстро посмотрел по сторонам, но рядом никого не было. Без сомнения, кто-то метко бросил тяжелый инструмент из окна, но огни во всех домах были погашены. Не переставая напряженно оглядываться, Сантиаго попытался осмотреть дыру, зиявшую на виске Гильермо. Из нее хлестала кровь. Он осторожно приподнял голову друга, чтобы в открытую рану не попала земля. Гильермо приоткрыл глаза, но не смог вымолвить ни слова. Сан-Роман поднял его и взвалил на плечи, словно тяжелый мешок. Шатаясь под своей нелегкой ношей, он дотянул лишь до места, где улица заворачивала за угол. Вслед им летели еще какие-то предметы. Теперь это были камни и даже глиняный горшок, который с грохотом разбился о камни.

Сантиаго был очень напуган. Не в силах справиться со своей паникой, он волоком потащил друга до следующего угла. Его руки и форма были измазаны в крови, он с ужасом увидел это в свете следующего фонаря. Теряя последнюю надежду, он отчаянно закричал, прося помощи. Но никто не вышел на улицу, даже не приоткрыл окно. В эти мгновения Сантиаго проклинал себя за то, что настоял на прогулке в квартал Земла. Он снова попытался оторвать тело Гильермо от земли и взгромоздить его на плечи, как вдруг услышал, что кто-то тихонько окликает его из-за полуоткрытой двери. Он видел силуэт человека в тюрбане, но не решался просить у него помощи. Мужчина тем временем звал его и голосом, и жестами. Сантиаго будто прирос к земле, не в силах шевельнуться. В конце концов дверь широко распахнулась и из нее выбежали двое парней. Они подхватили бесчувственного Гильермо и втащили его в дом, велев Сантиаго следовать за ними. Как только все оказались внутри, мужчина закрыл дверь и запер ее на большой деревянный засов. Из глубины комнаты на легионеров смотрело полдюжины местных жителей с таким выражением, будто они видели призраков. Тут было двое молодых африканцев и четверо стариков в черных тюрбанах, под которыми виднелись изборожденные морщинами суровые лица. Никто из них ничего не говорил — они внимательно смотрели на Сантиаго и на Гильермо, которого парни уложили в центре комнаты. Это было прямоугольное помещение с белыми голыми стенами и полом, почти полностью покрытым ковром. В одном углу был устроен низкий, около полуметра в высоту, лежак, заваленный подушками. Светила единственная флуоресцентная лампочка. Сантиаго не мог скрыть свое горе. Он лишь просил жалобно: «Помогите, мой друг ранен». Мужчины продолжали удивленно разглядывать их. Самый древний на вид старик неожиданно заговорил, явно отдавая приказы, но никто даже не шевельнулся. Сан-Роман беспомощно опустился на колени рядом с другом. Его напугало залитое кровью бледное лицо и закрытые глаза. На какой-то миг он решил, что Гильермо умер, и поднял умоляющий взгляд на людей вокруг. Сахарави вдруг начали одновременно говорить на местном диалекте. Казалось, они спорят между собой.

Неожиданно дверь начала сотрясаться от громких ударов. Кто-то со стороны улицы стучал в нее что есть сил. Шестеро местных в мгновение ока прекратили спор и уставились на дверь. Из соседней комнаты вышла женщина, встревоженная шумом. Она сказала что-то, обращаясь к мужчинам, и один из них послушно отодвинул засов. На пороге показался встревоженный Сид-Ахмед. Он молча глянул на Сантиаго, сел на пол рядом с Гильермо и прижал ухо к его груди. Когда он распрямился, щека его была испачкана в крови. Неожиданно он закричал, отдавая приказы. Все вокруг пришли в движение, даже не пытаясь возражать ему. Вошли еще две женщины, Сид-Ахмед заорал и на них. Сантиаго молча наблюдал со стороны, не решаясь вмешаться. Ему не верилось, что перед ним тот самый милый торговец, совсем недавно с благостной улыбкой угощавший их чаем и табаком.

«Ему пробили голову гаечным ключом, Сид-Ахмед. Кто-то его швырнул в нас. Было темно, и я ничего не видел. И кровотечение все не останавливается». Сид-Ахмед жестом заставил его замолчать и начал раздраженно что-то выговаривать находящимся в комнате африканцам. Он кричал на них по-арабски, и те отвечали ему тоже криками. Сантиаго решил, что они вот-вот схватятся врукопашную, но ничего подобного не произошло. Сид-Ахмед взял Сантиаго за руку и потащил его к двери в глубине комнаты. «Все будет хорошо, ты не волнуйся. Они зашьют его рану и вылечат ее». Говоря это, он буквально вытолкал Сантиаго в маленький дворик, окруженный стеной из необожженного кирпича. Здесь воняло мочой и домашним скотом. Они перепрыгнули через полуобвалившуюся часть стены и оказались в соседнем дворике, потом таким же образом прошли еще через два или три. «Куда мы идем, Сид-Ахмед? Я не могу бросить Гильермо!» Торговец жестом приказал ему успокоиться: «Не переживай. Твой друг в надежных руках. О нем позаботятся». Сантиаго не решился ни возражать, ни задавать других вопросов. Все запуталось в какой-то грандиозный непонятный клубок. Неожиданно он вспомнил, что до возвращения в казарму остается всего час. Если он не успеет до отбоя, его обвинят в дезертирстве. Он так перепугался, что, перелезая через очередную стену, споткнулся и упал. Сид-Ахмед помог ему подняться. В конце концов они вошли в один из домов, где семья хозяина смотрела телевизор, не обращая внимания на жуткие помехи. Никто из них не испугался, когда легионер и торговец ввалились через заднюю дверь. Сид-Ахмед снова сердито закричал, обращаясь к старшему в доме. Они вышли наружу и пересекли улицу, направляясь к дому напротив. Сантиаго бежал за африканцем, как напуганный ребенок. Сид-Ахмед резко остановился перед дверью и начал стучать в нее кулаком. Открыл мальчик. Африканец распахнул дверь и втолкнул Сан-Романа внутрь. Тот уже перестал чему-либо удивляться. Один из людей, сидевших перед телевизором и пивших чай, поднялся на ноги, подошел к легионеру и изумленно начал его разглядывать. «Сантиаго, что случилось? Что ты тут делаешь?» Сантиаго медлил с ответом, с изумлением осознавая, что перед ним Лазаар — его приятель из вспомогательных войск, одетый в безукоризненно белую derraha и с голубым тюрбаном на голове. Он не мог вымолвить ни слова. Сид-Ахмед тем временем снял обувь и сел на пол. Говорил он невероятно быстро, и приходилось только удивляться, как слушатели его понимают. Сантиаго опустился на колени на ковер — ноги его не держали. Когда торговец закончил свой рассказ, все разом заговорили. Один из стариков сделал женщинам знак увести детей в другую комнату. Теперь их осталось всего пять человек. Кто-то сунул в руки легионеру стакан, он глотнул и почувствовал прилив сил. «Я должен вернуться к Гильермо, но не знаю дороги». Лазаар задумался, прежде чем ответить: «Твоему другу будет хорошо там, где ты его оставил. Я уверен. Не волнуйся за него, — сказал он, кладя руки на плечи Сан-Романа. — Но ты не можешь расхаживать здесь в своей форме. Здесь есть очень плохие люди». — «Мы ведь просто гуляли…» «Al-la yarja ттит! — выругался сахарави. — Ты что, правда не знаешь, какая вражда между нашими народами?» Впервые Сантиаго видел Лазаара рассерженным — это было впечатляющее зрелище. «Снимай одежду!» — приказал Сид-Ахмед. Сантиаго не понимал, к чему это он. «Давай ее сюда, — настаивал Лазаар. — Женщины отстирают ее от крови». — «Я должен вернуться в полк!» — «Ты в таком виде собрался возвращаться? Тебя тут же арестуют и зададут тысячу вопросов». — Сантиаго тем временем начал раздеваться, слепо полагаясь на африканцев. «Завтра с утра она будет чистой и сухой. Мы доставим тебя в казарму». — «Завтра? Завтра будет поздно! Мы должны быть там через полчаса!» Лазаар впервые поднял на него голос: «Не дури! Ты что, хочешь нас всех под трибунал подвести?! Эту ночь ты проведешь в моем доме!»