Книга Две судьбы. Книга 1. Шантаж - Семен Малков

– Поезжай домой, собирай чемоданы и жди моего сигнала. Как все устроится – я дам знать. – Тон у него был обреченный, но и решительный. – А может, и сам за тобой приеду... если позволят обстоятельства. Не горюй, Лидок, – прорвемся!

Степан заключает ее в объятия, и Лида с любовью и благодарностью ему бурно отвечает. Их взаимная страсть вспыхивает с новой силой. Они наслаждаются друг другом так ненасытно, словно расстаются навсегда.

Лидия Сергеевна вспомнила свое возвращение в деревню и последующие переживания. Был солнечный день и уже лежал снег, когда к платформе маленького полустанка прибыл московский поезд. Молодые попутчики помогали ей выгрузить вещи. Она поблагодарила их, ослепительно улыбаясь. Поезд тронулся. В защитном шлеме и кожаной куртке подошел Павел Гущин. Лидия удивлена и разочарована. Небрежно бросила бывшему любовнику:

– Как ты здесь очутился? Меня, что ли, встречаешь? А где Лешка Савельев? Договорились же, что подбросит на директорской машине.

– А ты теперь только на легковых разъезжаешь? – криво усмехнулся Павел. – Стала важной особой после курсов? Со мной и знаться не хочешь? Почему не сообщила, что приезжаешь?

– Не слишком ли много вопросов, Павлик? Ну прямо допрос мне учинил, святой праведник! – с ходу перешла в атаку Лида, зная, что лучшая защита – нападение. – Думаешь, не слыхала, что с медсестрой Зинкой любовь крутил, пока меня не было? Чья корова мычала, а твоя бы – молчала!

С независимым видом встряхнула головой.

– Потому не сообщила. Между нами, дружок, теперь быть ничего не может! Все, кончилась наша любовь! Что, зря запал пропал? – насмешливо улыбается, видя, как у него вытянулось лицо. – Теперь меня не повезешь? Или вывалишь из мотоцикла по дороге?

– Не знаю, что тебе наплели насчет меня и Зинки, – мрачно процедил сквозь зубы Павел, – а только мне ясно – подцепила в Москве какого-то хлыща. У тебя это запросто!

– А хотя бы и так? Ты мне не муж и не опекун, – бесстрашно бросила ему в глаза Лида. – Если хочешь знать правду, скажу: да, я встретила там хорошего парня, скоро выйду замуж и перееду жить в Москву.

Видя, что Павел всерьез переживает их разрыв, сменила тон.

– Ну чего ты расстраиваешься? – мягко увещевает его. – Подумай сам: разве я гожусь тебе в жены? А так миловаться сколько еще можно? Мы ведь уже не дети. Давай расстанемся по-хорошему! Разве нам плохо было вместе? Есть чего вспомнить!

– Ладно! Что с тебя взять, – смягчился по доброте своей Павел. – Живи как знаешь. Немало ты мне нервов потрепала, Лидка, но ведь и правда: есть что вспомнить. А я без тебя не пропаду. Сама знаешь! – гордо повел своими широкими плечами. – Найду замену не хуже.

Павел поправил на голове шлем и без труда поднял тяжеленный чемодан ворча:

– Уж не знаю: чего ты туда натолкала и поместится ли в коляске? Пойдем! Придется тебе потрястись за моей спиной. Но ведь не в первой?

Вскоре мощный мотоцикл Павла Гущина с Лидией на заднем сиденье и коляской, доверху нагруженной ее вещами, уже несся по хорошо накатанной зимней дороге.

Не забыла Лидия Сергеевна и тот волнительный зимний вечер накануне Нового года. Когда, запоздав после работы, она вошла в жарко натопленную горницу избы, ее встретила встревоженная мать Анфиса Ивановна.

– Пошто так долго задержалась? Я уж подумала: не случилось чего? Вишь, все уже остыло! – указала она на накрытый стол. – Подогреть?

– Нет, мама! Есть не хочется – аппетита нет, – устало ответила Лида. – А задержалась потому, что в моей группе карантин объявили: двоих пришлось в больницу отправить с корью. Да вот еще Павел у дома встретился. Опять ко мне приставал!

– Вот кобель! Когда же он тебя оставит в покое? – недовольно ворчала мать. – А что, от твоего Степана так ничего и не слыхать?

– Наверно, ему сейчас не до меня. С учеными делами не ладится или с получением новой квартиры, – задумчиво ответила Лида, как бы стараясь разгадать эту загадку. – А может, завел себе другую. На него все бабы вешаются.

– Зачем так говоришь? Или что знаешь? – заволновалась мать. – Рассказывала ведь мне, что он – не из тех, которые обманывают.

– Так-то оно так, но эта его доброта и мягкотелость, боюсь, все погубят! – заволокли слезы черные глаза Лиды. – Не может он устоять, когда к нему лезут нахальные красотки. И на этот раз у него кто-то есть!

– Ну зачем терзаться-то понапрасну? Ведь тебе толком ничего не известно, – урезонивает ее мать. – Дай ему телеграмму! Должен же он ответить, коли такой благородный! Обязан!

– А почему, по-твоему, он не отвечает на мои письма? Уж черкнуть пару строк время-то найдется, – затуманенными от слез глазами Лида смотрела на мать. – Ответ один – совесть ему не позволяет! Наверно, Федор Трофимович мне правду сказал. Я ведь сегодня к нему забегала.

– Неужто он уже из Москвы вернулся? Что-то больно быстро, – удивилась Анфиса Ивановна. – Ты его просила разузнать о Степане?

Лида достала платок и, утирая слезы, неохотно ответила:

– Ни о чем я его не просила – не знала, что посылали в Москву на учительскую конференцию. Но он виделся со Степаном в его институте.

– Что же такое тебе сказал Федор Трофимович? О чем плохом мог узнать?

– Да не говорили они обо мне – только о своей школьной науке. Но Трофимыч сказал, что Степан любезничал с молодой ученой дамой и ему показалось, будто они в близких отношениях. Плохи мои дела, мамочка! – уже не сдерживала слез Лида.

Анфиса Ивановна ласково обняла ее, стараясь утешить. Хорошо зная боевой, неунывающий характер своей дочери, поражена тем, что так упала духом. «Знать, и правда бросил ее, подлец! Зачем она сдалась ему, московскому ученому? – лезли в голову горькие мысли. – Бедная моя Лидка!»

К дому Деяшкиных подкатили сани. Возница и лошадь заиндевели, от них идет пар. Брат Лиды Юрка, одетый в длинный тулуп и валенки, достал из саней пушистую елочку и тащит в сени.

– Ну и елку я вам привез – загляденье! – очень довольный, сказал сестре и матери, раздеваясь. – Пришлось немало порыскать по лесу, пока не отыскал такую, как хотелось. Будет с чем встретить Новый год!

Вчерашний десятиклассник Юрка – высоченный детина со смоляным чубом и черными жгучими глазами. Он и Лида совсем не похожи на свою мать – маленькую голубоглазую женщину с круглым лицом и русой косой, уложенной венцом на голове. Видно, когда-то засмотрелась на цыгана.

– Завтра я вам ее установлю, а вечером украсим и зажжем елочные огни. Новый год уже на носу! – деловито продолжал он. – Ну чего приуныла, Лидуха? Надо весело встретить наступающий. Сама знаешь: как встретишь – такой и год будет!

– Я бы рада, Юрок, да настроение не то, – пожаловалась Лида, накрывая на стол, чтобы покормить брата.

Непосредственный Юрка нахмурился. Он любил сестру и переживал в душе из-за того, что она оказалась в двусмысленном положении.