Книга Мой нежный ангел - Даниэла Стил

— А ты сама, Лиз? Как насчет тебя?..

— Что — насчет меня?

— Все то же, Лиз!.. Ты решила, что ты будешь делать со своей жизнью? Не кажется ли тебе, что пора что-то изменить в твоем су-щест-во-ва-ни-и? — Последнее слово она произнесла подчеркнуто по слогам.

— Я пока ничего не собираюсь менять в своей жизни, мама. Я работаю, воспитываю детей, занимаюсь домашними делами… — Интересно, задумалась Лиз, чего ждет от нее мать? Чтобы она записалась в отряд астронавтов?

— Вот я и говорю: это не жизнь, а существо-вание. Тыква на грядке живет более насыщенно, чем ты!

— Мама, ради бога, мне вполне хватает того, что у меня есть.

— Этого мало, — безапелляционно заявила Хелен. — Особенно для женщины в твоем возрасте. Тебе сорок один год, ты молода, но не настолько, чтобы позволить себе тратить время впустую. Ты должна встречаться с мужчинами!

О боже, только этого и не хватало! Если Лиз о чем-то не думала, так это о том, чтобы завести интрижку. Она не собиралась об этом думать! В глубине души Лиз все еще ощущала себя женой Джека; именно поэтому она по-прежнему носила обручальное кольцо.

— Господи, мама, о чем ты говоришь?! Ведь прошло только шесть месяцев с тех пор, как… Кроме того, я слишком занята, чтобы заниматься подобной ерундой.

Но дело было, конечно, не в том и не в другом. Просто когда-то Лиз поклялась себе, что не изменит Джеку с другим мужчиной, и намеревалась придерживаться этой клятвы даже теперь. Особенно теперь.

— За те же шесть месяцев некоторые женщины успевают не только выйти замуж, но и развестись. Полгода, детка, это очень, очень много!

— Девятнадцать лет — тоже приличный срок, мама. Но ты почему-то так и не вышла замуж. Или, может быть, ты с кем-нибудь встречаешься?

— Я для этого слишком стара, — отрезала Хелен, хотя обе знали, что она не только не считала себя старухой, но и на самом деле не была ею. — А вот ты — нет. И ты прекрасно знаешь, что еще можешь изменить свою жизнь так, чтобы и тебе, и всем было хорошо!..

Да, подумала Лиз. Продать дом. Бросить работу. Найти себе мужа и так далее, и тому подобное… Ее мать обожала раздавать советы — очень хорошие, по ее собственному мнению, советы. От кого только Лиз не слышала таких советов. Умом она понимала, что, возможно, эти люди не так уж не правы, но прислушиваться к тому, что они говорили, она не собиралась.

— Кстати, когда у тебя отпуск? — спросила мать.

— Наверное, в августе. Я собиралась отвезти детей на озеро Тахо.

— Прекрасная мысль. Поездка, безусловно, пойдет тебе на пользу. Это именно то, что тебе нужно.

— Спасибо, мама. А теперь извини — мне нужно работать. — Она действительно хотела побыстрее положить трубку, пока Хелен не заговорила о чем-нибудь еще. Тем для разговоров у нее всегда было предостаточно, и все они были достаточно щекотливыми.

— Да, вот еще что, ты уже убрала вещи Джека? — Хелен как будто не слышала ее. Впрочем, она всегда пропускала мимо ушей то, чего не хотела слышать.

— Нет, — ответила Лиз и вздохнула. — Мне вполне хватает места, так что они мне не мешают.

— Мешают, дорогая. Они мешают тебе прийти в себя! — перебила Хелен. — И ты сама отлично это знаешь!

— Ловко у тебя выходит, мама. Мне, значит, мешают, а тебе нет. Разве папины костюмы не висят в твоем стенном шкафу до сих пор?

— Это совсем другое. Мне просто некуда их убрать.

— Убрать? Для кого? Зачем их вообще хранить? — Обе знали, что здесь был тот же самый случай, но Хелен ни за что бы в этом не призналась.

— Я не готова убрать их, мама, — сказала Лиз. «И, возможно, никогда не буду готова», — добавила она мысленно. Лиз страшно было подумать, что когда-то наступит такой момент, когда она захочет выбросить из своего дома вещи Джека. Она не могла этого сделать, как не могла сказать ему «прощай».

— Пока ты этого не сделаешь, тебе не станет лучше! — предупредила мать.

— Мне уже лучше, — сердито возразила Лиз. — Намного лучше. И вообще — я сама решу, как мне поступить с его вещами.

— И когда это будет?

— Я сама пойму — когда.

— Ты просто не хочешь разговаривать об этом, вот и все, — заявила Хелен. — Но в глубине души ты понимаешь, что я права.

«Почему права? Кто сказал, что она права? Кто решил, что необходимо обязательно выбросить вещи Джека?» И снова Лиз почувствовала болезненный укол в сердце. Нет, беседы с матерью нисколько не успокаивали ее, а только смущали.

— Я позвоню тебе в выходные, — пообещала Лиз, начиная терять терпение.

— Старайся все-таки поменьше работать, — попросила Хелен. — Я по-прежнему считаю, что тебе было бы лучше оставить практику, но…

— Возможно, в конце концов мне так и придется поступить, потому что ты не даешь мне работать.

— Ну хорошо, Лиз, хорошо. Только не сердись. Поговорим в воскресенье.

Попрощавшись с матерью, Лиз повесила трубку и долго сидела неподвижно, глядя в окно. Она думала о Джеке и о том, что сказала ей мать. Убрать вещи Джека, отбросить прошлое, отсечь его одним ударом и попытаться начать жизнь заново — все это она слышала уже не раз. В этом была своя логика, но Лиз знала, что не сможет этого сделать. Она все еще испытывала слишком сильную боль, а вид костюмов Джека, висящих в кладовой, дарил ей своеобразное утешение. Порой она заходила туда, чтобы прикоснуться к рукаву его пиджака, вдохнуть знакомый запах лосьона после бритья, и тогда ей начинало казаться, что Джек вовсе не умер, что он все еще с нею, и вот, может быть, сейчас он войдет в спальню и засмеется, как бывало… Единственное, на что она в конце концов решилась, это спрятать подальше его бритвенные принадлежности и выбросить его зубную щетку. Ей нравилось, что вещи Джека до сих пор находятся в стенном шкафу. Вздохнув, Лиз решила, когда это начнет ее раздражать, тогда она и подумает о том, что с ними делать. Пока же все должно было оставаться как есть.

— С вами все в порядке? — спросила Джин, заглядывая в кабинет, и Лиз, слегка вздрогнув, с неловкой улыбкой повернулась к ней.

— Да. Это все моя мама — у нее всегда находится для меня какой-нибудь совет.

— Матери — они такие. — Джин с понимающим видом кивнула. — Извините, если помешала, но я хотела напомнить, что после обеда у нас назначено слушание дела Кемпински.

— Я помню, — улыбнулась Лиз, — хотя не могу сказать, что жду этого заседания с нетерпе-нием.

Работу Лиз до сих пор старалась строить так, как было при Джеке. Она брала те дела, которые он бы одобрил и за которые готов был сражаться. Используя те же критерии, к каким прибегал Джек, Лиз без колебаний отказывалась от тех дел, от которых отказался бы он, так как по-прежнему считала, что Джек был лучшим адвокатом, чем она сама. Ей казалось, что она не вправе менять установленные им стандарты, но порой Лиз все же испытывала сомнения. В семейном праве было слишком много такого, что было ей не по душе. Большинство дел вообще представлялось ей незначительными. По-думать только, взрослые люди не могут договориться, кому достанется гараж, а кому — прадедушкина качалка. Кодекс чести адвоката вынуждал ее браться и за такие дела, но ей частенько было трудно совладать с собой, когда она сталкивалась с неприкрытой алчностью, ненавистью, желанием облить бывшего супруга грязью, чтобы самому выглядеть невинным как младенец. Постоянно имея дело с людьми, которые так и норовили нанести удар ниже пояса или побольнее уязвить друг друга, Лиз часто чувствовала себя угнетенной, подавленной. Джин не могла этого не замечать. Смерть Джека сильно изменила взгляды Лиз, заставила пересмотреть свою систему ценностей, и теперь ей просто не хватало сил, чтобы оставаться такой, как прежде, как бы она этого ни хотела. Разумеется, Лиз ни за что бы в этом не призналась, но дело обстояло так, что иметь дело с разводами, дележом имущества и прочими претензиями, которые порой предъявляли друг другу мстительные супруги, ей было противно.