Книга Рожденные в раю - Ник Саган

– Конечно, сможешь, – заверяю я ее. – Ты замечательная танцовщица, к тому же Гесса поможет тебе.

Я вознагражден лучезарной улыбкой, она уносится прочь, чтобы надеть свою шляпу из верблюжьей шерсти и широкую белую юбку, которую ей когда-то помогала шить Гесса.

– Нет, я не могу танцевать, – объясняю я Зое, пытаясь отвертеться. Однако Томи видела, как я танцую, и заявляет, что я скромничаю.

– Я знаю все движения, – признаюсь я, – но мне не хватает подвижности, чтобы исполнить танец так, как надо.

Вернувшись, Далила обращается к вставшим в круг девочкам. С серьезным видом она сообщает им, что танец этот посвящен пути суфия. Он исполняется для того, чтобы объять все сущее и достичь вершин нирваны.

Она обхватывает себя руками, это символизирует единение с Богом. Потом, шурша юбками, она поворачивается, раскидывает руки, четко выполняя нужные движения. Катрина спрашивает, почему так важно сохранять это положение рук, выполняя движения ногами. Далила объясняет, что правая рука должна быть повернута ладонью вверх, чтобы принимать божественную энергию, а левая, наоборот, ладонью вниз, чтобы направлять эту энергию в землю.

– Ах да, божественная энергия, – говорит Слаун.

Некоторые девочки хихикают, и Далиле приходится подождать, пока смолкнут их нервные смешки. Она тоже улыбается. С большим достоинством она движется в центре круга и рассказывает кузинам, что суфии танцуют, как танцует сам мир. То есть они кружатся. Атомы нашего тела кружатся, совершает круговорот кровь, вся планета вращается вокруг Солнца. Все взаимосвязано. Волнение зрителей растет, моя сестра-лягушонок, понимаю я, начинает приобретать талант к драматизации, Гесса могла бы ею гордиться.

Далила объясняет кузинам, что она вращается вокруг себя, ни на минуту не отрывая одну из ног от земли. Кружиться можно с любой скоростью. В любом случае в движении танцующий получает откровение, если танцует от сердца. Она будет петь, что нет Бога, кроме Бога. Остальные могут петь все, что захотят.

Она приглашает присоединиться к танцу всех желающих, а сама превращается в вертящийся шар, полный энергии, юбка развевается вокруг ног. Она прекрасна. Она поет, и лицо ее озаряется вдохновением.

Кузины присоединяются, кружатся вокруг нее. Может быть, они не так изящны, но зато старательны. Катрина поднимается на пальчики, радостно извещая всех, что она балерина. Бриджит пощелкивает пальцами.

Пенелопа кладет руку мне на плечо.

– Разве ты не хочешь остановить это? – спрашивает она. С момента нашего прибытия она обращается ко мне в первый раз.

– Почему я должен этого хотеть?

Она с упреком смотрит на меня.

– Разве ты не видишь, что они просто дурачатся? Ну, посмотри, посмотри на Слаун.

Я смотрю на Слаун, которая, подбоченившись, выбрасывая ногу в гипсе вперед, скачет на здоровой ноге.

– Ведь это священный танец? – спрашивает она.

– Да, священный, – подтверждаю я.

– Посмотри на Слаун и Бриджит, они же скачут, словно кенгуру.

Я понимаю, что она имеет в виду. Моя сестра-лягушонок исполняет танец с точностью и мастерством, руки ее движутся идеально, она так красиво поет. Тогда как девочки помладше закружились, упали, катаются по полу и дико хохочут. Старшие еще держатся на ногах, но скачут действительно как кенгуру. Можно ли считать, что они насмехаются? Или им просто очень весело?

Все охрипли от смеха. Пенелопа отскакивает от меня со скоростью молнии, выключает музыку и выходит в круг. Она встает как раз между Далилой и Бриджит, руки ее разведены в стороны, будто она защищает мою сестру от старших девочек. Очень трогательно, но, пожалуй, несколько неуместно. Далила и Бриджит превосходно ладят. Так мне кажется. Во всяком случае, ладили в прошлом году, я не знаю, что могло с тех пор измениться.

Со сдерживаемым гневом Пенелопа упрекает Бриджит и Слаун в том, что они сделали Далилу мишенью для своих идиотских шуточек. Я подхожу к Далиле. Она перестала танцевать и оглядывает комнату, она плохо понимает происходящее, словно только что отошла от сна.

Слаун грозится использовать свой костыль не по назначению. Голоса становятся все громче. Я решаю выступить миротворцем, но ловлю взгляд Томи. Она качает головой, будто говорит: «Не делай этого, не вмешивайся».

Тогда я вновь смотрю на сестру, она вот-вот расплачется.

– Они не смеются надо мной, Хаджи, они мои друзья, – настаивает она.

К счастью, взрослые вмешиваются и наводят порядок, но к тому времени Далила уже убегает из зала. Нгози бросается за ней, а вслед ковыляю я. Я еще раз оглядываюсь и вижу, как Пандора отводит Пенелопу в сторону. Пандора всегда готова уладить конфликт.

В передней рядом с залом мы с братом успокаиваем сестру. Ее волнует не столько то, что танец испорчен, сколько то, что в семье возник конфликт.

Это так напоминает ей раздоры между Мутаззом и Рашидом.

В тот же вечер я отвожу Пенелопу в сторонку и благодарю ее за то, что она защитила честь моей сестры. Она просит называть ее просто Пенни, говорит, что ее старшие сестры – задиры, особенно когда они вместе. Я должен быть начеку с ними.

Я говорю ей, что не заметил подробностей, но если они действительно смеялись над Далилой, я благодарен ей за вмешательство.

– Всегда рада помочь, – отвечает она.

ПЕННИ

Файл 307: Принцесса и банкет из семи блюд – открыть.

Ужин был тошнотворнее, чем обычно. Мне до сих пор нехорошо. Мамы заставили нас съесть какой-то чудовищный египетский суп, потому что хотели угодить нашим кузенам. Что же будет дальше? Засыплют пол песком? Следовало оставить этот рецепт в гробнице, в которой они его нашли. Ни за что не поверю, что такая еда им по вкусу.

Мамы твердят, что кузены «другие», «не лучше, не хуже, но другие». Терпимость к чужой культуре и все такое прочее. Замечательно, я могу это вынести, раз уж приходится, но не могу не испытывать к ним жалость. Их отягощают глупые традиции и изобилие «мудрости», позаимствованной у людей, о которых я никогда даже не слыхивала. По технологиям они не очень от нас отстали, но дядя Исаак не желает создавать для себя удобства, они начинают охать и ахать, как только дело доходит до самых пустяковых радостей. Лулу называет их «слухачами», потому что они никогда не были во Внутреннем мире. К тому же с точки зрения биологии они принадлежат к Человечеству 1.0, которое не просто «другое», а хуже.

Пандора, однако, судя по всему, просто обожает их. Я слежу за ней все время и вижу, как она расцветает всякий раз, когда кто-то из них к ней подходит. У меня есть своя теория на этот счет: ей еще больше, чем мне, жалко их из-за их отсталости. Так мы любим домашних животных, потому что они невинные и бесхитростные. В таком случае мои двоюродные должны иметь на нее больше влияния, чем кто-либо. Это полезно. У меня появились козыри.