Книга Хроники Амбера: Заря Амбера - Джон Грегори Бетанкур

— Тогда позволь спросить: если Дворкин так высоко меня ценит, почему же он бросил меня в Илериуме одного? Вопли Локе — фигня. Если бы отец хотел, он бы в любой момент сходил туда и забрал меня.

— Я не знаю. Спроси у него сам. — Он взглянул в сторону главного коридора. — Он ждет. Нужно идти.

— Сперва ответь мне еще на один вопрос.

— Ладно.

— Что все это означает на самом деле? Эта война, эти убийства. Когда все это началось? Кто за этим стоит?

Эйбер нахмурился. Видно было, что эта тема доставляет ему беспокойство.

— У нас имеются во Владениях Хаоса соперники. Эта вражда тянется не одно поколение. Каким-то образом кто-то из нас — Фреда думает, что это был папа, — вновь вызвал к жизни старую вражду.

— Неужто никак нельзя ее похоронить? А что король Хаоса? Неужто он не в состоянии ее прекратить?

— Может, и в состоянии. Но у нас есть своя гордость. Если мы побежим за помощью к королю Утору, то навсегда распростимся со всяким влиянием.

— Понятно. — Я покачал головой. — И кто может за этим всем стоять? Есть какие-нибудь идеи?

— Нет… Ясно только, что это кто-то очень могущественный. Раз уж он начал войну, лишь бы только извести все наше семейство… Все Тени, где мы жили, подверглись нападению, в той или иной форме.

— А зачем это ему?

— Думаю, чтобы уничтожить весь род. Тогда месть будет полной, разве нет?

— Для этого нужно очень здорово на кого-то разозлиться.

И вдруг меня осенила ужасная догадка. Дворкин был прав: адские твари явились в Илериум за мной — и только за мной. У этого вторжения была одна-единственная цель: отыскать и убить меня.

Дворкин сказал, что после того, как он меня спасет, адские твари оставят страну в покое. Неудивительно — зачем им продолжать драться, если меня там уже нет? И значит, просто уйдя оттуда, я добился того, чего король Эльнар вместе со всеми своими людьми не смог добиться за год войны.

— Думаю, Фреда права в том, что касается тебя, — продолжал тем временем Эйбер. — Ты не станешь, как остальные, слепо исполнять приказы Локе — а это уже очень много. Если ты хоть наполовину так хорош в военном деле, как я думаю, ты вполне сможешь стать наследником.

— Да даже если бы я и хотел — а я не хочу… — Я раскинул руки, словно пытаясь обнять весь Джунипер. — Я просто не знал бы, что мне со всем этим делать.

— С Джунипером? — рассмеялся Эйбер. — Это всего лишь Тень, и ты, если пожелаешь, спокойно можешь найти себе другую такую, ничуть не хуже. Я имел в виду — унаследовать место главы семьи… наше положение во Владениях Хаоса. Ведь отцу принадлежит хаосский титул, со всеми прилагающимися правами и привилегиями…

Эйбер умолк на полуслове, ибо тяжелая дубовая дверь у нас за спиной внезапно распахнулась. На пороге появился Дворкин и искоса посмотрел на меня. Сейчас он казался куда старше и выглядел очень усталым. Похоже, события последних суток дались ему недешево.

— Мне так и показалось, что я слышу твой голос, — сказал Дворкин, схватив меня за руку и втащив в кабинет. Хватка у него была железная. — Ты определенно не спешил явиться ко мне, Оберон.

И он захлопнул дверь у Эйбера перед носом.

ГЛАВА 8

Я очутился в помещении без окон; в кабинете царил беспорядок и пахло затхлостью. Вдоль стен стояли длинные деревянные столы. На них валялись грудами бумаги, свитки, деревянные шкатулки, камни странной формы, бессчетные кристаллы разных размеров и множество других вещей, которых я даже не мог вот так вот, с ходу опознать. На пыльных полках стояли сосуды с аккуратно написанными этикетками; должно быть, в них хранились ингредиенты для разнообразных зелий и заклинаний. На одном из столов красовался скелет; выбеленные солнцем кости были скреплены между собою проволокой. У неведомого существа при жизни было не менее четырех рук… если не все восемь. На другом столе над свечами грелись бутылки странных форм с содержимым всех цветов радуги; от некоторых исходил весьма любопытный пряный запах. Слева располагались узкие двери, ведущие в еще одну комнату — насколько мне было видно через дверной проем, такую же захламленную.

— Давай, давай, — нетерпеливо произнес Дворкин. — Я и так уже потратил много времени на твое спасение. Нас ждет работа, и лучше всего будет, если мы возьмемся за нее без промедления.

— Ладно, — отозвался я, невольно вспоминая манеры своей юности. Внутренний голос подсказывал мне, что сейчас — самый подходящий момент для того, чтобы надавить на Дворкина — и потребовать от него объяснений.

Но я не мог. Пока еще не мог. Он все еще оставался для меня дядей Дворкином, моим наставником, которого я уважал и которым восхищался… и которого привык слушаться. Я долго жил без него и сам командовал людьми, но сейчас все эти годы улетучились бесследно, и я вновь почувствовал себя десятилетним мальчишкой, безоговорочно выполнявшим все распоряжения Дворкина.

Мы прошли в соседнюю комнату, заваленную книгами и свитками — я в жизни не видал столько книг сразу. Здесь их были тысячи.

Дворкин, не останавливаясь, провел меня в следующую комнату; там стояли разнообразные механизмы и устройства, явно сконструированные им самим. На полу и столах лежали какие-то странные детали и фрагменты полусобранных (или полуразобранных — этого я определить не мог) устройств. У некоторых имелись трубки и проволочки, соединяющие большие камни с чем-то наподобие изъеденных коррозией медных шаров, от здоровенного, футов четырех в диаметре, до маленьких, размером с ладонь. Другие напоминали сказочные замки, спряденные из стекла; в них пульсировали или ровно горели розовые, белые и желтые огоньки. Напротив, в огромном камине, занимающем целую стену, висело три больших котла; их содержимое клокотало, хотя огонь в камине не горел. Все эти зелья образовали любопытное сочетание запахов — более всего это напоминало запах воздуха после грозы, только еще чувствовалась слабая кислинка. Волосы у меня на загривке начали становиться дыбом, и я невольно вздрогнул.

Дворкин, то есть отец, заметил это и коротко рассмеялся.

— Чем ты тут занимаешься? — спросил я.

— Дистиллирую.

— Бренди? — поинтересовался я, хотя и понимал, что тут должно быть что-то посложнее.

— Жизненную силу.

Я ответил невнятным междометием, ибо плохо себе представлял, что делать с жизненной силой.

Дворкин вытащил откуда-то два деревянных стула с высокими спинками, и мы уселись лицом Друг к другу. Но Дворкин старался не смотреть мне в глаза. Может, он чувствовал себя… виноватым? За то, что не позволил мне узнать, что у меня есть отец и семья? За то, что скрыл от меня правду о моем рождении? За то, что покинул меня на много лет?

Мы долго молчали, и эту полную неловкости тишину нарушал лишь стук капель в каком-то механизме и ровное шипение одного из котлов.