Книга Гарпия - Генри Лайон Олди

«Гарпий следует выдавать людям по окончании страшной битвы, чтобы они, глядя на свои знамена, могли раскаяться в глупости нападения…»

Мудрый человек, подумал Кручек. Фаворит веселой королевы Линон. Любитель хорошо поесть и сладко выпить. Жил долго и умер смерью праведника: во сне. Похоже, Джон, в людях ты разбирался не хуже, чем в расписных щитах и вышитых стягах.

Сам доцент детали скорее восстанавливал, нежели видел. В последнее время зрение стало сдавать. Носить окуляры он стеснялся: стекла превращали его и без того упитанную физиономию в монументальную грушу с двумя слюдяными окошечками. Обратиться к коллегам-медикусам Кручек тоже не спешил. Успеется. Гарпия на подоконнике, на фоне светлого неба, в обрамлении витражных створок, выглядела силуэтом, вырезанным из черной бумаги. Исидора куда больше походила на орлицу…

– Вам повезло, – ледяным тоном произнесла Горгулья. Рука ее поднялась, пальцы взялись за герб, словно ища поддержки, и отпустили, не найдя желаемого. – Вы успели вовремя.

– Я опоздала, – повторила гарпия. – Извините.

– Нет, голубушка. Вы даже не подозреваете, насколько вовремя вы успели. Я только начала объявлять правило пятое, насчет опозданий. Успей я огласить его до конца, вы бы не отделались легким испугом. Займите место в аудитории, и продолжим.

Зашевелились студенты. Буря прошла стороной. Молния повисела над головами и змеиным жалом спряталась в пасть туч. Как всегда после минувшей опасности, нервное потрясение искало выхода – смешки, шепоток, возбужденные комментарии прокатились по аудитории. Исидора не препятствовала. Вернув самообладание, она равнодушно – ну, почти, если хорошо знать профессора Горгауз! – ждала, пока новенькая вольется в дружную семью первокурсников.

Кручек усмехнулся. Ему претили штампы и шаблоны, давно потерявшие смысл. Славу известного теоретика он добыл, как солдат, в бою – со стереотипами и общепринятыми представлениями. Громил нещадно, выдирал с корнем…

– Что еще?

Вопрос Исидоры прервал его размышления. Завертев головой, Кручек обнаружил, что гарпия сидит в предпоследнем ряду, на верхотуре, на спинке скамьи. Ей было неудобно расположиться, как человеку, на сиденьи. Слишком мало пространства оставалось между спинкой и столешницей, чтобы забраться туда, имея за плечами могучие крылья. Да и рост гарпии… Втиснись она в эту щель, подбородок Келены уперся бы в край столешницы.

Коршуном на ветке, гарпия возвышалась над морем голов.

Но не это вызвало справедливое раздражение профессора Горгауз. Хулио Остерляйнен, встав с места, где он сидел неподалеку от гарпии, пробирался к проходу между рядами. Соседи шипели, когда Хулио наступал им на ноги, но в целом помалкивали, делая вид, что глухи, слепы и вообще ни при чем.

– Куда вы собрались, молодой человек?

– Я пересяду.

– По какой причине?

– От меня воняет, – преспокойно объяснила гарпия, опередив Хулио. – Курятником. Да, наверное, курятником. Или птичьим пометом? Что скажете, сударь: курятник или помет?

– Да, воняет! – выкрикнул Хулио, красный как рак. – Я не желаю!.. не желаю, и все…

Проклятая клуша испортила ему праздник. Такая возможность продемонстрировать свое презрение к хомобестии, а заодно чуточку подольститься к ужасной профессорше… И вдруг – полный облом. Хулио действительно хотел пройтись насчет курятника.

Но теперь, когда она сама, да еще так небрежно…

– И ничем не воняет, – пробормотала Марыся, втянув ноздрями воздух. Девушка не сообразила, что своей поддержкой оскорбляет гарпию больше, чем хам Остерляйнен. – Даже наоборот… Мускусным деревом, вот. У нас во дворе росло… цветочки розовые, загляденье…

– И еще чем-то, – робко согласился тихий Яцек. – Пером. Нет, не только… Фруктами?

Гарпия наклонилась к мальчику с высоты «насеста». Длинные волосы Келены упали Яцеку на плечо, и он вздрогнул, будто от ожога. Но отстраняться или менять место не спешил.

– Перезрелыми фруктами. У вас отличный нюх, сударь. Кстати, от вас пахнет молоком. Топленым молоком, с пенкой. Дивный аромат.

– Вы не возражаете, если мы вернемся к теме лекции? – осведомилась Горгулья. Ее голос превратился в черного аспида, до того он стал ядовит. – Я начинаю чувствовать себя лишней…

Опомнившись, аудитория закаменела.

– Отлично. Итак, правило шестое…

Матиас Кручек без интереса следил, как Исидора расправляется с правилами. Последнее, шестнадцатое, она подчеркнула резким взмахом руки – словно по шляпку вбила гвоздь в тупые головы студентов. Чувствовалось, что профессор Горгауз клянет себя за несдержанность. За миг, когда поводья вырвались из рук опытной наездницы, и конь ситуации понес, выйдя из-под контроля.

Что-то смущало Кручека. Малость, неуловимая, как оттенок перезрелых фруктов в естественном запахе гарпии – если, конечно, мальчик не ошибся… Раньше он полагал, что причина конфликта, из-за которого Горгулья недолюбливает гарпию, кроется в происхождении Исидоры. Ну хорошо, допустим, дед воевал с аборигенами Тифея. Получил дворянство за отвагу. Даже погиб в героической схватке с гарпиями…

Нет, гибель деда от когтей миксантропов ничего не объясняла. Тем более, что дед вполне мог умереть в постели, окружен толпой рыдающих друзей и родственников. В нелюбви – сильное слово «ненависть» Кручек приберег до лучших времен – Исидоры к новой королевской стипендиатке крылось отравленное зерно, пока не имеющее объяснений.

Свиреп, когда спровоцирован.

Тысяча бесов на острие шпаги! – чем спровоцирована Исидора?

«Сходить в университетскую библиотеку, – взял он на заметку. – Глянуть, что есть по Плотийским войнам. Историю – кратко. Главное: сплетни, слухи, неподтвержденные россказни. Как показала практика, именно в этой чаще прячется жирная добыча…»

– …со-куратор, доцент Матиас Кручек!

Машинально встав, доцент неуклюже раскланялся. Приветственные кличи звучали отовсюду. Особенно усердствовали те, кто, читая распределительные списки, обнаружил себя во второй, подведомственной Кручеку группе. Избавиться от кошмарной опеки Горгульи – гип-гип-ура! А этот комод, видать, не зверствует, и сердцем добр…

Старшекурсники могли бы просветить молодежь насчет доброго сердца «комода», особенно на зачетах по теормагу. Но зачем лишать себя удовольствия? Видеть, как зелень разбивает нос о преграды, на которых засохла твоя горячая кровь – есть ли радость выше этой?!

– Мастер Матиас, прошу вас!

Уступив место на кафедре, профессор Горгауз двинулась к выходу из аудитории. Со сводов ей вслед с изумлением смотрели лики, тряся седыми бородами. За годы унылого обретания на фресках делаешься наблюдательным. Горгулья отступает – с развернутыми знаменами, вооружена до зубов, в боевом строю, да, но все же, все же…

Чуть слышно хлопнула дверь.