Книга Император и шут - Дэйв Дункан

Кэйд посмотрела на вора с отвращением, но то, что безотказно действовало на мелкую сошку в Кинвэйле и Краснегаре, здесь не помогло. Кэйд ничего не оставалось, как вновь обратиться к магу:

– А когда ты окрепнешь, ты ведь возьмешь меня с собой, когда отправишься за Инос?

Представив себе ужасную перспективу провести остаток, жизни в Араккаране, если фавн уйдет один, Кэйд не сумела полностью скрыть охватившее ее чувство безысходности. Голос невольно выдал ее.

– Не тревожьтесь. После того, что вы для меня сделали, я не покину вас.

– Благодарю за обещание, Рэп, – промолвила Кэйд, со страхом гадая, насколько маг способен читать мысли.

Но Рэп, похоже, не видел и не слышал ее, он смотрел кудато в пространство широко распахнутыми глазами.

– Но… я не пойду за Инос.

– Что? Не верю своим ушам…

– Гобль расположен на юге.

– Гобль? Ну и что? Неужели ты боишься Хранителя Литриана?

– Или он боится меня.

Герцогиня не рискнула потребовать объяснить столь загадочное замечание. Тинал выглядел не менее озадаченным, чем она.

– Я поплыву, – сидя с отрешенным видом, почти шептал Рэп. – Поплыву… но на север. Да, большой порт… на большой реке…

Мурашки побежали по коже Кэйд. Рэп использовал какието странные силы. С такой магией она раньше никогда не сталкивалась. Провидца герцогиня видела впервые. Имп. тоже, видимо, был не в восторге, наблюдая за Рэпом. Вор сидел как на иголках, скалил зубы и только что не рычал. Впрочем, через Оллион тоже можно было попасть в столицу.

– Дальше?.. – прошептала она.

Лоб фавна заблестел от бисеринок пота.

– Дальше… – едва слышно промолвил он. – Дальше… Хаб, полагаю. Это, должно быть, Хаб. Дворцы…

Хаб! В конце концов все дороги вели в Хаб. Она сама сотни раз говорила, что краснегарский вопрос решится именно в Хабе. Кто знает, может быть, никакого вопроса уже не существует. А возможно, напротив, развязка еще впереди. Услышав о Хабе, Кэйд почувствовала новый прилив надежды, и это раззадорило ее любопытство…

– А там, мастер Рэп? Что произойдет в Хабе?

С минуту длилось молчание. Потом серые глаза парня еще больше расширились…

…Рэп дико вскрикнул и спрятал лицо в ладонях.

О Мышка, знай, ты не одна

В своих усильях и мечтах,

Прекрасный план уйдет во прах,

Неся сполна

Лишь боль и людям, и мышам –

Судьба одна.

Бернс. Ода мыши

(пер. Василия Фирсова)

Часть четвертая

Множество дорог

1

Как всегда, в начале плавания Инос донимала морская болезнь. Но малопомалу она привыкла к качке, и к тому времени, когда «Звезда восторга» зашла в Брогок, Иносолан уже могла подниматься с постели. А когда корабль обогнул Угол Зарка и вышел в Летние моря, Инос настолько оправилась, что начала интересоваться своими спутниками.

Кар, Азаков прихвостень, остался командовать шакалами. Кого же еще мог султан сделать своим наместником?

Присутствие Заны было вполне уместно. Султан не мог не позаботиться о достойной компаньонке для своей жены. А единокровной сестре Азак доверял безгранично – ведь она вырастила его. Тогда, в пустыне, он пару раз упомянул о ней: и больше ничего не рассказывал Инос о своем детстве или, юности. Вероятно, султан с радостью бы умер ради старухи, и уж безусловно с еще большим восторгом убил бы ради нее, кого угодно. С точки зрения Инос, Зана вполне годилась в компаньонки, впрочем как и любая другая женщина из многочисленного придворного штата. Конечно, Зана – совсем не то, что Кэйд, и случись выбирать, благополучие брата затмит для Заны даже ее собственные интересы…

Отряд Азака состоял из двенадцати воинов, не считая его самого. Инос не знала никого из них, кроме Гаттараза. Присутствие грузного пожилого принца тоже удивляло Инос. Впрочем, любой брат Азака, ухитрившийся достичь зрелого возраста, обязан был проявить редкое отсутствие честолюбия и исключительный дар к выживанию.

Остальные восемнадцать джиннов оказались молодыми ариями, пугающими огненным взором и пышными рыжими усами. Но в Империи с брезгливостью относились к волосам да лице, поэтому в Торкаге Азак беспрекословно позволил парикмахеру избавить его и от усов, и от бороды. То же самое пришлось сделать и его воинам. Так что, прежде чем «Звезда восторга» снялась с якоря со следующим приливом, лица джиннов, избавленные от растительности, алели густым румянцем, но от этого казались еще ужаснее прежнего.

Каюты на корабле своими размерами напоминали скорее собачью конуру. Азак и Инос с трудом втискивались в эту крохотную каморку. Конечно, в пустыне они тоже делили одну палатку и провели в ней не один месяц, но там все было иначе. Рядом с Инос находилась Кэйд, а Азак целыми днями рыскал по пустыне вместе с Охотниками на львов. Когда он возвращался, Инос уже погружалась в зачарованный сон, да и утром султан часто уходил до того, как она просыпалась. Там, в пустыне, они никогда не встречались при свете дня.

Через двое суток по выходе из Торкага «Звезда восторга» попала в полосу штиля. Солнце глядело с небосвода разъяренным оком, в неподвижном воздухе паруса свисали бесполезными тряпками, а тросы и концы – длинными сосульками. Меж досками палубы, пузырясь, вскипала смола. Команда и пассажиры изнывали от безделья и удушающей жары. Инос спустилась в каюту. То же самое сделал и Азак.

Супруги растянулись каждый на своей откидной койке. Их разделяло пространство едва ли в локоть шириной. Инос накрылась простыней, а султан разделся до набедренной повязки. Возможно, ему доставляло удовольствие будить ее девическое любопытство относительно мужского телосложения. Или же он хвастался… впрочем, Азак никогда ничем не хвастался, он просто грубо утверждал желаемое, как очевидное. Скорее всего, он пытался соединить полезное с максимально приятным, демонстрируя жене себя и грезя о любовных утехах, коль уж нельзя было заняться ими на деле.

Султан не умещался на койке ни в длину, ни в ширину – меднокожий гигант, воплощенная женская мечта. Бедняга Азак! Страшные ожоги на ее лице все еще болели. Теперь изпод струпьев сочилась сукровица. Несокрушимая уверенность в собственной непогрешимости трещала у Азака по всем швам при взгляде на Инос.

Он почувствовал на себе ее испытующий взгляд и лениво повернул голову:

– Как ты, любовь моя?

– Едва дышу.

– Да, жарко, – равнодушно произнес он и опять уставился в потолок.

Прежде она никогда не слышала от него бесполезной болтовни.

– Когданибудь и я смогу сказать «любовь моя». Знаешь ли ты, что это будет значить? – прошептала она. – Нет, не знаешь, хоть наверняка не раз слышал.

Азак продолжал сосредоточенно изучать деревянный потолок.