Книга Якутия - Егор Радов

- Ничего, - сказал Головко. - Что бы я ни говорил, мои слова имеют смысл. Видите, геликоптер приближается сюда.

- Я вижу сурового пилота внутри, - согласился Жукаускас и пригнул голову.

- Он будет садиться. Вы слышите страшный грохот? - спросил Головко.

- Да ну вас, это невозможно! - крикнул Софрон, закрывая уши своими указательными пальцами.

- Держись, Софрон, - сказал Головко, но Жукаускас его не услышал из-за жуткого рева, производимого садящимся вертолетом.

Август, как ни в чем не бывало, стоял на своем месте и улыбался.

- Вот как, - ошарашено прошептал Софрон. - Я сейчас сойду с ума от этого гнусного шума, а этот делец наркобизнеса стоит себе совершенно спокойно и даже не шелохнется! Может быть, так действует постоянный прием жэ?! Вдруг, человек превращается в высшее существо?!

- Ну конечно, - сказал Головко. Жукаускас изумленно посмотрел на него, потом замахал руками.

- Да ну вас! - крикнул он. - Вы не должны были меня слышать, я не должен был вас слышать! Что это за бред?! Телепатия, жэ, зэ!

- Просто вертолет уже сел, и его мотор смолк, - напыщенно проговорил Головко.

- Так быстро? - спросил Софрон и поглядел вдаль. Из вертолета вышел пилот в желтом костюме. Он подошел к Августу и пожал ему руку. Август отдал пилоту свою сумку, и пилот вошел с ней в свой вертолет. Потом он снова вышел, неся с собой большой белый мешок. Август взял мешок, потом стал что-то говорить пилоту. Тот покачал головой. Август топнул ногой, махнул левой рукой, а правую засунул в карман и достал оттуда небольшой зеленый сверток. Он протянул этот сверток пилоту. Тот взял его, развернул, посмотрел, и опять завернул. После этого он засунул сверток во внутренний карман своей желтой куртки.

- Выходите! - крикнул Август.

- Это нас! - тут же отреагировал Софрон и вскочил. - Давайте, побежали, быстрее, спешите!..

- Как вы мне надоели, - блаженно улыбаясь, сказал Головко. - Все время куда-то бежать, стремиться...

- На этот раз мы, кажется, улетим, - сказал Софрон.

- Вот это хорошо! - воскликнул Головко и немедленно встал.

Они подошли к вертолету.

- Здравствуйте, - сказал Жукаускас, обращаясь к пилоту.

- Да мне плевать! - сказал он, недовольно осмотрев мускулистую фигуру Головко. - Мне заплатил Август очень много, чтобы я вас доставил, и я согласился. Кто вы и что вы, я не знаю, и мне чихать. Но если вы проговоритесь, вас тут же уберут. Раз, вжик, хрясь, бум, и мне срать на это.

- Видите, сколько средств я потратил на наше общее дело!..- растроганно воскликнул Август.

- Не видим, - сказал Головко.

- Да ну вас! Впрочем, я на вас не обижаюсь. Но я вас уверяю, что очень много.

- Я верю, - произнес Софрон.

- Эй, вы, - рявкнул пилот. - У меня нет времени. Я не могу больше здесь оставаться! Полезайте в вертолет, и мы взлетаем.

- Это геликоптер, - сказал Головко.

- Прощайте, друзья! - воскликнул Август. - Передайте там привет Ване и Дробахе, как только увидитесь! Я пошел.

- Вы когда-нибудь летали на этой штуке? - спросил Софрон у Головко, когда тот был уже в проеме входа в вертолет. Абрам Головко обернулся и сказал:

- Я всегда летаю без штук, мой глупый сослуживец. Во сне я даже был баллистической ракетой.

- И вы думаете, все будет нормально?

- Ну конечно! Ведь там высь!

Замба первая

Небо было вокруг них, когда они летели вперед к другим событиям своего прекрасного пути. Вертолет тарахтел и дребезжал, как какой-нибудь шумный строительный агрегат, который забыли выключить беспечные рабочие, обрадовавшиеся весне; летчик решительно нажимал на рычажки и кнопки, устремляя свою машину серебряного цвета вдаль с почти реактивной скоростью; справа сияло солнце и слева сияла луна, и непонятно было, что из них отражает что; и все было блекло-сияющим и сизым, словно на некачественной цветной фотографии; и тундра внизу выглядела, как какое-то единоцветное бесконечное поле> в котором, если приглядеться, можно было усмотреть разные оттенки, складывающиеся в общий фон, как в красивой ткани, состоящей из самых различных ниток, сочетающихся в один пестрый монолитный цвет, уже практически неразложимый ни на какие другие.

- Это - рай тундры, это - поднебесье севера, это - вершина света земли, - шептал Головко.

- Я люблю лететь, я чувствую страх, я зрю смысл. Полет есть серия падений, каждое из которых рождает взлет. И мы качаемся в воздухе, как в божьей колыбели, и рука, нас качающая, есть бензиновый механизм. Преодолеть ветер значит оказаться где-нибудь еще.

- Что вы делаете? - спросил Софрон Жукаускас, пристегнутый ремнями к креслу. Головко отвернулся и плюнул.

- Я так хочу есть, что я, наверное, свихнусь. Эти гады в Кюсюре ничем не кормили! - воскликнул Жукаускас.

Головко открыл рот и высунул язык. Из его глаза выкатилась слеза.

- Вы плачете?!

Пилот сурово сжимал штурвал, и не обращал внимания ни на Жукаускаса, ни на Головко. Он был в кабине, они же сидели в узком салоне, где не было ничего, кроме большой лейки коричневого цвета. Салон плавно переходил в эту кабину, завершающуюся широтой синего простора в сферической оконной открытой вертолетной передней части, и был похож на сумеречный туннель смерти, заканчивающийся слепящим выходом в воскресительный новый свет, или на глазной нерв, пробивший себе путь сквозь череп в ширь закругляющегося самим собой перед миром глаза. Пилот, сидящий в высоком кресле был одет в красный шлем, на котором было синими буквами написано <Мирный ЗУ-ЗУ>. Жукаускаса вдруг обуял дикий животный страх.

- Все впустую! - крикнул Головко жалобно. Пилот повернулся прямо в кресле и посмотрел на них, улыбнувшись.

- Это - сверхскоростной, гениальный американский вертолет! - отчетливо произнес он. - Мы скоро прилетим в прекрасный Мирный. Видите - заправляться по пути и не надо!

- Вы управляйте!.. - озабоченно воскликнул Софрон. - А то мы будем падать!..

- Спокойствие! - рявкнул пилот. - Я включил автомат. Скоро я повернусь. Да и нужны вы мне! Но смотрите: если кто-нибудь узнает, что я такое делаю, считайте, что вы трупы.

- Так точно! - подобострастно проговорил Софрон. - А что такое <зу-зу>?

Пилот рассмеялся и ответил:

- <Зу-зу> называется специальная экологическая служба тундры. Она охраняет численность мошки. Жукаускас сморщился.

- Вот именно, приятель мой, на хер эта мошка, ее и так до фига, верно?! Гадость такая!.. Я б ее всю переморил. Да в Мирном ее и нету, не осталось. Ее вывели, и правильно сделали, а <зу-зу> развыступалось, доказывая, что нарушили какой-то хренов баланс. Но ни черта не нарушили, еще лучше стало. Она вся вымерла от жары, вот и слава богу!