Книга Один в поле - Андрей Ерпылев

Кто же ты такой — Нэш Огуну?..

Глава 10

Переполненный барак храпел десятками луженых глоток, бредил и кричал во сне. Тусклый свет подслеповатого фонаря озарял от входа темные ущелья нар со свешивающимися то тут, то там руками спящих каторжников. Вымотанные долгим днем, спали почти все. Только в одном углу полумрак чуть-чуть рассеивался огоньком свечки. Обычно у таких ночь напролет резались в карты, проигрывая все, что имели, себя самого, а то и кого-нибудь, совершенно к игре непричастного. Участь этого «проигранного» чаще всего была незавидной…

Но сейчас, хотя перед сидящими кружком темными фигурами и лежали самодельные карты, а в «банке» имелось несколько купюр, никто не играл.

— Интересную ты историю рассказал, — послышался из темноты резкий неприятный голос, словно скрежет тупого ножа по металлической сковороде. — Одно меня смущает: я ее уже слышал, и давненько. Слово в слово. Может, и ты ее слышал раньше?

— Клянусь, Копченый, парнишка зеленый рассказал!

— Зеленый, говоришь? Кто таков?

— Из служивых. Говорят, бучу они там какую-то подняли в горах. На столицу собирались идти, выродков выковыривать. Но повязали сразу. Мозгожарками шуранули и приняли тепленькими.

— Слышал я эту мульку… Что скажешь, Ворчун?

— Что скажу? Известное дело: не дураки выродки, чтобы башни просто так сохранять да новые ставить. Все у них при деле.

— Хочешь сказать, что солдатик может быть нам полезен?

— Не знаю… Проверить бы его на вшивость.

— Это можно. Позови-ка…

* * *

— Сегодня у нас другое оружие будет, — покачал головой Горбатый, когда Рой и Ботало, зевая так, что трещало за ушами, притащились в оружейку за опостылевшими ракетометами. — На стройку нас направляют.

— Чего так? — Ботало равнодушно подошел к окошечку в бронированной двери, принял из рук надзирателя старый карабин и расписался за него в толстенной конторской книге.

— Чего-чего, у айкров какой-то праздник сегодня. И завтра тоже. Религиозный, что ли. Работать наотрез отказываются. Вот и будем за них землю ковырять.

— Один хрен…

Отряд сегодня был заметно больше обычного и шагал бойче. Видимо, возможность провести два дня, не подвергая жизни опасности, воспринималась заключенными тоже почти как праздник.

Рой уже знал, что в нескольких километрах от старого лагеря, на расчищенной от мин и боевой техники территории, отвоеванной у джунглей, возводится новый лагерь. Точно так же, как год назад был возведен тот, в котором они сейчас обитали. Оттого и на маршрут приходится идти так далеко. За прошедшие полторы недели он практически не узнал ничего нового — такой удачи, как в первый день, больше не подворачивалось, дни проходили в утомительной и далеко не безопасной «ловле блох». Напарники были злы и общались между собой и с Роем больше матом.

— А кто такие айкры? — спросил он Горбатого, шагавшего рядом и, похоже, умудрявшегося дремать на ходу.

— А?.. Это ты… Айкры — островитяне. Про Большой Разгром знаешь?

Конечно же Рой помнил про массированную атаку Белых Субмарин, отраженную год назад, про массу пленных, по слухам взятых тогда… Так вот где они, оказывается.

— Айкрами они себя сами называют. Все или одно племя какое-то — попробуй разбери. Пробовали их на расчистку джунглей направить, да где там, — продолжал бывший инженер. — Не приспособлены они к такому. Что с них возьмешь — пираты. Да и презирают они опасность. Не боятся — просто презирают. Вот ты что сделаешь, если по тебе внезапно пулемет ударит?

Молодой человек вспомнил, как пять дней назад они неожиданно — место вроде бы было проверено-перепроверено — наткнулись на автоматическую огневую точку и едва не полегли под свинцовым шквалом. Крупнокалиберная пуля вспорола ему кожу на плече, и ранка теперь постоянно зудела, мокла и никак не желала заживать. Лагерный врач — вечно пьяный фельдшер, не то заключенный, не то вольнонаемный, намазал ее какой-то вонючей мазью, посетовал на отсутствие в лагерной пище витаминов и посоветовал чаще менять повязку.

— Болит? — спросил Горбатый, видя, что сосед, морщась, ощупывает плечо. — Эх, живой корень тебе надо. Где ж его найти только…

Живой корень был одной из лагерных легенд. Мол, в результате мутаций одно из местных лекарственных растений — так себе лекарство, если честно, не то от простуды, не то от кишечных паразитов — приобрело поистине фантастические свойства. Оно превратилось в средство от всех на свете хворей — легендарную панацею. Не было на свете такой болезни — от насморка до рака, — которую чудо-корень не излечивал бы в два счета. Но, разумеется, как и все чудеса, встречался он неимоверно редко и только в таких местах, куда люди почти не забредали. Находили его всего несколько раз за последние десять лет, а рассказы о счастливчиках передавались из уст в уста как волшебные сказки, обрастая при этом подробностями и домыслами. Перлом местного фольклора была байка о безногом заключенном, у которого после того, как он месяц жевал чудодейственный корень, отросли новые ноги — лучше прежних. Непонятно, конечно, что безногий инвалид делал в джунглях, где и здоровые-то люди выживают с трудом, и как он мог месяц грызть корешок, по рассказам бывший не длиннее указательного пальца, но таковы уж законы жанра..

— Так вот, — возвратился рассказчик к теме. — Ты что сделаешь, если по тебе внезапно пулемет ударит? Заляжешь, в землю втиснешься да будешь думать, что сделать, чтобы заразу эту безопасно для себя искоренить… Не, баллиста эта не в счет — ты там все правильно делал, это мы с Боталом сплоховали. А вот айкры, островитяне эти, носом грязь рыть не будут — они скопом на пулемет навалятся и задавят его. Да еще соревноваться будут, кто первый грудь под пули подставит, опередит товарищей, так сказать. У них на этой лихости все построено: смог ты погибнуть в бою с максимальной славой — честь тебе и хвала. Умереть в постели — худшее зло, которое они могут себе представить. Они и в плен почти не сдавались раньше. Кинжал у каждого был такой особый: как поймет головорез, что ему ничего не светит, — клинком себе по горлу, и все.

— А как же их столько захватили тогда?

— Тут хитро было задумано, — покачал головой Горбатый. — Понимаешь, они рассчитывали на то, что победившие выродки первым делом снесут башни ПБЗ. Они ведь, островитяне, такие же люди, как мы, — точно так же на все виды излучения реагируют… А тут их встретили ударом депрессионки, как и вас, мятежников, под Пабуду. Они и раскисли. Те, кто покрепче, офицеры в основном, глотки себе перехватили, не без этого. А остальные вот растерялись… Они ведь словно пчелы или муравьи — сильны в стае, в рое, а как останутся без матки — люди как люди… Да ты сам скоро их увидишь.

Стук топоров и визг пил Рой услышал издали. Стройка нового лагеря напоминала огромный муравейник — внутри территории, охваченной двойным кольцом колючей проволоки, вовсю кипела работа: возводились угловые вышки, бараки, корчевались пни, разравнивалась площадка под плац. Но больше, всего бывшего солдата заинтересовало строительство, ведущееся на отдельной огороженной территории внутри лагеря: целая орава людей, кажущаяся издали муравьями, облепила огромную решетчатую конструкцию, показавшуюся до боли знакомой.