Книга Лето Гелликонии - Брайан У. Олдисс

Почувствовав его взгляд, она сказала.

– Почему бы тебе еще не поспать? В такой час в доме все спят - слышишь, кругом тихо.

– Мы с тобой всегда хорошо ладили, Мэтти, - заговорил он, еще надеясь услышать от нее нечто, из чего можно было бы понять, что и она неравнодушна к нему. - Знаешь, с тобой я чувствую себя даже лучше, чем с женой и дочерью, - добавил он в отчаянии.

Подобные признания Мэтти слышала почти ежедневно.

– Мне приятно это слышать, Криллио. Надеюсь, в следующий твой приезд я снова… мы снова увидим Дива.

Она говорила быстро и шла к двери, чтобы торговец не успел преградить ей путь. Но тот остался стоять, где стоял - посреди комнаты, с чашкой чая в руке, и до дверей Мэтти добралась беспрепятственно, на ходу поправляя раструб левой перчатки. Мужчины бывают еще большими фантазерами, чем женщины, особенно в таком возрасте, как Криллио. Что бы он ни напридумывал о связывающих их чувстве, через день он наверняка поймет, что все это никогда не заходило дальше нехитрой фантазии. Расставаясь с клиентами поутру, Мэтти тут же выбрасывала их из головы, что вошло у нее в привычку уже давным-давно.

Вернувшись с чашкой к кровати, он уселся и принялся прихлебывать чай. Толкнув ставни, выглянул наружу, то ли чтобы насладиться видом Мэтти, быстро идущей по совершенно пустой улице, то ли испытать от этого муку - он не знал точно. Тесно жавшиеся друг к другу дома были слепы из-за закрытых ставень и по-утреннему бледны. Но что-то в виде городских построек смутно обеспокоило его. Тьма еще не сдала своих позиций наступающему утру. Неожиданно он заметил у соседнего дома одинокого прохожего, мужчину, который брел, точно пьяный, шатаясь и опираясь рукой о стену. Позади странного прохожего ковылял жалобно мычащий маленький фагор, рунт.

Внизу, прямо под окном, из которого выглядывал торговец льдом, из дверей на улицу вышла Мэтти.

Заметив медленно приближающегося незнакомца, она остановилась. Кто-кто, а Мэтти знает о пьяницах все, подумал торговец. Выпивка и доступные женщины идут рука об руку, все равно в каком краю. Вот только этот человек не был пьян. По его ногам на брусчатку мостовой стекала кровь.

– Я сейчас спущусь! - крикнул торговец. Через минуту, все еще без рубашки, он выбежал на пустынную улицу и остановился рядом с Мэтти. Та стояла неподвижно, словно вросла ногами в землю.

– Оставь его в покое - он ранен. В дом я его не пущу, он может накликать беду.

Раненый застонал и, подняв голову, взглянул на торговца льдом. Внезапно чуть не задохнувшись, торговец вытаращил от удивления глаза.

– Мэтти, ради Всемогущего! Это же король собственной персоной… Король ЯндолАнганол!

Бросившись к королю, торговец и шлюха подхватили его под руки и повели к двери дома терпимости.

* * *

Из борлиенцев, участников Сражения при Косгатте, как эту битву стали называть после, в Матрассил вернулись немногие. Поражение, которое потерпел Орел от дриатов, покрыло его и его армию несмываемым позором. Всю неделю после сражения стервятники пировали на славу, вовсю восхваляя Дарвлиша.

После выздоровления - во дворце за королем ухаживала его верная жена, сама королева МирдемИнггала - Орел поклялся в скритине в присутствии депутатов, что орды дриатов, какими бы многочисленными они ни оказались, будут истреблены до последнего человека. Однако баллады, которые скоро принялись распевать бродячие трубадуры, утверждали обратное. Вся страна оплакивала гибель славного КолобЭктофера. В нижних залах королевского дворца поминали добрым словом Быка. Ни тот, ни другой так и не вернулись домой.

Примерно в те же дни король ЯндолАнганол, страдающий от полученной раны и изнывающий от слабости и лихорадки, принял знаменательное решение - Борлиен должен заручиться союзом соседей-членов великой Панновальской Империи, в особенности Олдорандо и самого Панновала. А он, король, должен во что бы то ни стало получить для своей армии ручное стрелковое оружие, которым дикари-разбойники пользовались так успешно, нанеся силам борлиенцев огромный урон.

Обдумав эти два пункта, он вызвал советников и обсудил с ними детали. В разговоре с советниками впервые была заронена мысль о возможности династического брака с дочерью королевского дома соседнего государства, что в результате и привело полгода спустя ЯндолАнганола, принявшегося с потрясающей настойчивостью претворять план развода в жизнь, в Гравабагалинен. С этого же дня он начал отдаляться от прекрасной королевы. Его размолвка с матерью заставила отвернуться от отца и наследника трона, принца. А кроме того, по воле безжалостной судьбы это послужило в итоге причиной гибели несчастной принцессы, вина за смерть которой была возложена на расу протогностиков, иначе - мади.

Глава 5

Путь мади

На континенте Кампанналат мади были обособленной расой. Обычаи мади не имели ничего общего с укладом жизни ни людей, ни двурогих. Более того, каждое племя мади жило так, словно не замечало существования других племен своих сородичей.

В то время, о котором идет речь, одно из таких племен мади совершало неспешный переход на запад через область Хазиз, полупустыню, начинающуюся в нескольких днях пути от Матрассила.

Странствия мади начались в давние времена, о которых уже не помнил никто. Ни сами протогностики, ни представители других рас, видя невозмутимых мади, вышагивающих мимо, не могли сказать, когда и почему началось это странствие. Мади были прирожденными кочевниками. Они рождались в дороге, вырастали, женились и обзаводились потомством в дороге и в дороге же закрывали навечно глаза.

Словом мади, означающим «жизнь», было Ахд - «Путешествие».

Те из людей, кого заинтересовали мади, - надо сказать, таких было совсем немного - твердо полагали, что именно Ахд и заставляет мади по возможности держаться в стороне и от чужаков, и от себе подобных из других племен. По мнению других, виной тому был язык мади. Он напоминал пение, где не слова, а мелодия несла главный смысл. Присутствующая в речи мади невероятная завершенность в то же время соседствовала со странной упрощенностью и несовершенством в некоторых вопросах, и это, с одной стороны, заставляло племена мади упорно держаться своих кочевых троп, а с другой - не позволяло проникнуть в таинства их культуры чужакам и в первую очередь людям.

Но именно таким проникновением собирался заняться сейчас один молодой человек.

Еще ребенком он пытался научиться говорить на хр'мади'х, что теперь позволило ему, уже молодому человеку, встретиться с мади более или менее уверенно. Он руководствовался чистыми помыслами, а мотивы его были вполне серьезными.

Для ожидания он выбрал сень каменного пустынного знака-истукана с высеченными на нем символами Бога. Знак отмечал границу прохождения земляной октавы, или линии здравия, что сейчас, в эпоху развитых наук и прогресса, подавляющее большинство почитало суеверием. Суеверия мало волновали молодого человека.