Книга Бегство от волшебника - Айрис Мердок

— По какому делу ты явился? — спросил он. — То есть, чем я могу быть полезен? — несколько иначе сформулировал вопрос. И подумал: возможно, что-то связанное с Мишей Фоксом?

Хантеру явно не терпелось побыстрее объяснить. Но сначала он тревожно обвел глазами комнату, словно ожидал обнаружить нечто, затаившееся в углу. «Полагаю, вы очень заняты», — такова была его первая фраза.

Рейнбери, усомнившийся, нет ли в ней сарказма, произнес довольно невнятно: «Дел, как ты знаешь, всегда хватает».

— Я тут проходил мимо, — сказал Хантер, — ну и решил заглянуть на минуту, просто поболтать.

Это была фальшь настолько очевидная, что Рейнбери, не найдя, что ответить, просто промолчал.

— Роза говорила, вы на днях были у мистера Сейуарда, — продолжил Хантер.

— Да, был, — подтвердил Рейнбери.

— До чего славный человек этот доктор Сейуард, почти святой.

— Доктор Сейуард действительно хороший человек, но думаю, он первый указал бы тебе на то, что ошибочно путать ученого с религиозным аскетом, — наставительно произнес Рейнбери.

— Вот только здоровьем слаб, — несколько невпопад продолжил Хантер.

Рейнбери начал думать, хотел добавить еще что-нибудь лестное о Сейуарде, но Хантер опередил его:

— Доктор Сейуард и Миша Фокс виделись на прошлой неделе.

— Вполне возможно, — заметил Рейнбери. Ему хотелось понять, какие именно сведения понадобились Хантеру.

— И вы его видели? — поинтересовался Хантер.

— Кого? — спросил Рейнбери, только чтобы помучить Хантера.

— Мишу Фокса.

Рейнбери не хотел, чтобы думали, что он не встречался с Мишей, поэтому ответил:

— Да я встретился с ним, но лишь на минуту. Меня ждали дела.

— И он ничего особенного не сказал?

— Нет, ничего особенного.

Насколько Рейнбери успел заметить, людей, заговаривающих с ним о Фоксе, будто что-то толкало задавать именно этот вопрос, хотя ответ всегда был одинаково сдержан и невнятен.

— А, — только и выдавил Хантер и вновь с притворным вниманием начал рассматривать комнату. Рейнбери, наблюдая за ним, чувствовал раздражение из-за его бесцеремонности и зависть к его густым волосам.

— Наверное, интересная эта ваша работа, — произнес Хантер. — А вот скажите, — продолжил он, — когда люди с вашей помощью приезжают сюда, они получают право работать только временно или могут рассчитывать на постоянное место?

Старается быть вежливым, подумал Рейнбери.

— На постоянное, — ответил он, — если не возникает особых причин их выдворить. В первые пять лет они должны получать особое разрешение, выдаваемое ОЕКИРСом. Потом достаточно простого разрешения министерства труда. К тому же за это время они могут подать запрос о гражданстве.

— Я думал… что есть как бы испытательный срок, — сказал Хантер.

— В каком-то смысле, да, — заметил Рейнбери, — но по большому счету их пребывание здесь зависит только от наличия разрешения на занятие рабочего места. Считается, раз уж они оказались здесь и ведут себя при этом надлежащим образом, то ничто не мешает им остаться тут навсегда.

— А, вот как, — словно чему-то огорчившись, уныло произнес Хантер. — Навсегда.

— Хотя в целом все довольно абсурдно, — продолжил Рейнбери, ощутив неожиданный интерес к вопросу. — Говоря строго, половины этих прибывших здесь вообще быть не должно.

— Как же так? — удивился Хантер.

— Да будет тебе известно, что ОЕКИРС — организация в некотором смысле гибридная, — начал объяснять Рейнбери, — наполовину государственная, наполовину благотворительная. Большая часть пожертвований поступает из Америки. И в самом начале было оговорено, что получаемые нами суммы должны использоваться исключительно на устройство лиц, рожденных к западу от некой линии.

— Именно рожденных к западу от некой линии! — переспросил Хантер.

— Именно, — подтвердил Рейнбери. — Это безумно, это жестоко, но нам нужны ориентиры, простые и четкие. Ты ведь понимаешь, что есть определенные условия игры. Организация, подобная нашей, должна уметь вести политику. И с той и с другой стороны на нас в любую минуту могут посыпаться обвинения в том, что мы тратим деньги на политические цели. В Америке, конечно, существуют разные силы. Но нас поддерживают, главным образом, либеральные организации, квакеры, и тому подобное, а они очень щепетильно относятся к вопросу траты денег. В уставе ОЕКИРСа говорится о нашей цели так: оказывать поддержку лицам, эмигрирующим по сугубо экономическим причинам. Весьма искусственное разделение, тебе не кажется? Надо же сначала выработать критерии этих самых экономических причин! На каждой конференции кто-нибудь непременно затрагивает эту тему. Но различие должно быть определено, раз и навсегда. И появилась линия. Вот она.

Рейнбери встал и повернулся к огромной карте, висевшей за его спиной. Он указал пальцем на пунктирную красную линию, перерезающую Европу с севера на юг.

— Мы называем ее СДВП, — сказал Рейнбери. — Самый Дальний Восточный Пункт.

— Но насколько я понял, множество людей, приехавших сюда с помощью ОЕКИРСа, родились к востоку от линии? — спросил Хантер.

— Да, — согласился Рейнбери, — но мы предпочитаем об этом не распространяться. Как и о многом, происходящем в Англии, в верхах об этом знают, но официально все в полном порядке.

— Но ведь может и всплыть?

— Безусловно, если кто-нибудь напишет в «Таймc», или будет задан вопрос в парламенте, или какой-нибудь министр проявит интерес, тогда уж шума не избежать. Но фактически никому не выгодно поднимать этот вопрос.

— Неужели никому? — удивился Хантер.

— Никому, — уверенно произнес Рейнбери. — Ни нынешнее правительство, ни оппозиция не станут ввязываться в скандал, в результате которого Великобритания подверглась бы нападкам с обеих сторон. — Рейнбери постепенно впадал в тон, который его коллеги называли «патетическим». Это и в самом деле был его любимый конек.

— А как же вы узнаете, где кто родился? — спросил Хантер.

— В некоторых случаях, когда документы утеряны, это и в самом деле нелегко установить. Есть большое число субъектов с явно поддельными паспортами, — Рейнбери подошел к стоящему в углу большому шкафу, отворил и вытащил несколько ящичков. — Их удостоверения личности мы храним здесь. Вот, взгляни, — и он протянул Хантеру какую-то зеленоватую книжечку, — несомненно, грубая подделка. Мы попросту закрываем на это глаза. Но попадаются лица, которые ничего не скрывают. Из их документов тут же становится ясно, что они родились восточнее линии.

— Как все это печально, — вздохнул Хантер. — Ведь никто не выбирает, где ему родиться.

— Ты прав, разделять человеческие существа по такому принципу — занятие отнюдь не радостное, — сказал Рейнбери, — но что есть, то есть. И надо как-то справляться. Увы, жизнь полна несправедливости. И мы вынуждены принимать поставленные нам условия. — Рейнбери снова взглянул на волосы Хантера.