Книга Мельница желаний - Анна Гурова

Ильмо снова замутило. Он с отвращением взглянул на кость и хотел ее выбросить, но передумал. «Хоть какое-то оружие», — решил он, крепче сжимая ее в руке и быстро оглядываясь по сторонам. Ощущение опасности все нарастало — но исходило оно не от девушки-колдуньи.

— Что это за место? — резко спросил он. — Это ты меня сюда затащила? Что тебе от меня надо?

Девушка переступила с ноги на ногу, шевельнула плечами. Черты лица у нее были почти детские, а глаза — как две черные жемчужины.

— Местность эта по-нашему называется Пасть, а у людей ее, кажется, называют Врата Похъёлы. И вовсе я тебя сюда не затаскивала.

— О Укко и все его небесное воинство, — пробормотал Ильмо. — Как же меня сюда занесло?

— Ну ты смешной, — хрустальным голоском заявила юная колдунья. — Вокруг дома, где ты уснул, пляшет тун. Он и привел твою душу прямиком в логово Когтистого Старца. А если бы ты не тратил время на болтовню, то давно понял бы, что Старец тебя уже учуял и теперь спешит сюда. Он сторожит Врата и убивает всех, кто здесь появляется — будь ты во плоти или нет, ему все равно.

— Проклятие!

Ильмо затравленно оглянулся по сторонам. Ему показалось, что в ущелье стало темнее. Еловые лапы содрогались от ветра. Ильмо не стал спрашивать, кто такой Когтистый Старец, — ему и так было понятно. В землях карьяла тоже никогда не называли по имени мудрого, коварного и страшного хозяина леса, единственного зверя, который не подчинялся пастушьему рогу Тапио. Здесь же, судя по высоте меток, обитал не обычный медведь, а сам первопредок этого племени.

— Но зачем?! — воскликнул охотник, стискивая кость.

— Зачем я тебя предупреждаю? — неверно поняла его возглас девушка. — Ну-у… честно говоря, я прилетела посмотреть на битву. Но, похоже, вместо битвы ожидается обычное пиршество Старца, а мне это совсем неинтересно. Потом, пророчество говорит о рождении героя… но ты что-то на героя не похож. Либо ты не он — тогда к чему тебе здесь погибать? Либо он — тогда я хочу сначала разобраться, что в тебе такого особенного и почему мать двадцать лет пыталась тебя разыскать. А кроме того, брат не взял меня в южные земли, и я на него слегка обижена…

— Как мне вернуться в явь? — перебил ее Ильмо. — Скорее!

Девушка посмотрела на него с недоумением.

— Что ж тут сложного? Надо разрушить сонные чары. Проще всего — с помощью крови…

В ущелье вдруг стало очень тихо. Тьма между каменными стенами стала почти осязаемой. Даже ветер умолк, затаился. И среди этой настороженной тишины отчетливо прозвучал скрип медвежьих когтей.

— А вот и Когтистый Старец! — воскликнула девушка. — Не хочу с ним встречаться. Прощай, охотник!

Она плавно взмахнула руками — и вместо них распахнулись два черно-радужных крыла. Чудо-птица легко взлетела над деревьями и устремилась прямо в тучи. Ильмо остался один.

— Вернуться назад, — пробормотал он, глядя перед собой, на поворот тропы. — Она думает, это так просто? «Разрушить чары». Как я это сделаю?!

А тьма над скалами вдруг вздыбилась штормовой волной, и из этой тьмы выступало нечто белое, огромное, алчущее и неотвратимое, как сама смерть…

Повинуясь наитию, Ильмо крепко сжал расщепленную кость и вонзил ее острый конец себе в ладонь. Боль пришла не сразу — словно издалека, постепенно нарастая, она становилась все более явственной и обжигающей. Ладонь наполнилась кровью, тропа отдалилась — и растаяла в тумане…

Внезапно Ильмо обнаружил, что уже не спит. Он так и лежал на полу в сенях — руки выброшены вперед, словно в попытке дотянуться до двери. Лоб саднило — наверно, стукнулся при падении.

«Успел!» — выдохнул Ильмо. Какое-то время он боялся, что его снова затянет в кошмар, но образы Врат Похъёлы отступили и поблекли, в голове прояснилось. Ильмо приподнялся, сел и в изнеможении прислонился спиной к стене, глядя на лунные блики. Левая ладонь ныла в том месте, где Ильмо во сне проткнул ее костью, но никакой раны не осталось. «Жаль, — подумал Ильмо и усмехнулся. — Было бы две отметины: на правой знак Таара, на левой — знак Когтистого…

Нет уж, лучше не надо! Сгинь, похъёльское чудовище, чтобы и памяти о тебе не осталось!»

И с содроганием представил себе, как завтра утром его нашли бы на полу в сенях Куйво и его жена — с виду невредимого, но безнадежно мертвого…

Опираясь на стену, Ильмо кое-как поднялся на ноги и поплелся на крыльцо, где стояла кадка с дождевой водой, чтобы умыться и прогнать остатки сна.

На улице уже начинало светать. Сияли звезды, небо стало ярко-синим, а дворовые пристройки окутала сероватая дымка. Ильмо вдохнул полной грудью сырой, пахнущий грибами воздух, наклонился к кадке, зачерпнул пригоршню воды, вылил ее себе на голову, зевнул, повернулся, собираясь вернуться в избу, — и увидел туна.

Похъёльский колдун застыл в танце на одной ноге, как цапля, уставясь охотнику прямо в лицо темными провалами глазниц. Ильмо успел разглядеть бледное лицо, взлохмаченные черные волосы, тонкие руки, раскинутые в каком-то колдовском жесте… Мгновение они смотрели друг на друга. Потом тун развернулся и порхнул со двора. Ильмо, не задумываясь, кинулся за ним.

Тун несся по-звериному, легкими, длинными прыжками. Как кошка, перелетел через тын и со всех ног бросился удирать в сторону реки. Ильмо даже не успел удивиться, как тун ухитрился попасть на земли рода, издревле закрытые для любой нечисти.

Они промчались сквозь деревню, мимо домов и огородов и вылетели на крутой берег Кемми. В сером полумраке длинноволосый тун напоминал гигантскую сумасшедшую сову. Ильмо бежал, почти наступая ему на пятки. А на берегу было тихо-тихо, даже ветер траву не шевелил, и птицы еще не проснулись.

Все ямы, корни и острые камни обернулись в сумраке ловушками для охотника, который даже не успел надеть кенги. К счастью, точно так же они мешали и туну. Раз он поскользнулся и упал на колени, и Илмо ухватил его за плащ-крыло, однако тун вывернулся. Вдруг стало светлее — и они оба оказались на крутом берегу. Перед ними простерлась излучина Кемми, полускрытая предутренним туманом. Тун и не подумал остановиться, а наоборот, прибавил шагу, на бегу распахивая крылья.

— Стой, похъёльская упырюга! — крикнул Ильмо, ринулся вперед и в прыжке схватил его за ногу.

Тун оглянулся, оскалившись острозубым ртом, его глаза бешено блеснули сквозь упавшие на лицо спутанные космы. Потом его лицо уродливо изменилось, крючковатый нос и рот слились, превратившись в кривой клюв. Мощный рывок — и ноги Ильмо оторвались от земли. Охотник тут же разжал пальцы, но край обрыва продолжал удаляться. Ильмо бросил взгляд наверх и обнаружил там вовсе не саамский сапог, а кожистую лапу с огромными совиными когтями, которые теперь, словно тисками, держат его запястье. Всё наоборот — не он поймал, а его поймали.

Ильмо извернулся, взмахнул свободной рукой, пытаясь достать чудовищную птицу, но она, изо всех сил взмахивая крыльями, рывками уходила в небо. Охотник оглянулся, и сердце у него провалилось в пятки. Деревня осталась где-то далеко внизу; избы стали крошечными, словно игрушки. С одной стороны ее тонкой серебристой лентой обнимала река, а дальше, куда ни глянь, до самого горизонта распростерлись темные туманные леса. Над восточным краем леса розовела полоса рассвета. Только сейчас Ильмо осознал, до чего же малы владения рода Калева рядом с бескрайней древней Тапиолой. Краем глаза он заметил внизу лесистый холм — владения Вяйно, — а сразу за ним блеснул край озера.