Книга Повеса в моих объятиях - Селеста Брэдли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С этими словами Пруденс развернулась и пошла прочь, качнув юбками.
Да уж! Во рту у Колина пересохло от мысли о том, как Пруденс ублажает его, исполняя все его прихоти по малейшему желанию…
Не хуже любой уличной девки, да чего там, во сто крат лучше. Так, стоп… Он что, сравнивает мисс Филби со шлюхой?
Колину стало так стыдно, что захотелось провалиться сквозь землю. Она права, каждое ее слово — это истина в высшей инстанции. Она в первую очередь живое существо, а не вещь, которой пользуются по своему усмотрению. Его страсть — его личная проблема, и мисс Филби она не должна касаться.
Скрывшись с глаз мистера Ламберта, Пруденс почувствовала, как силы оставляют ее. Она с трудом доплелась до ближайшего дерева и навалилась спиной на ствол, поскольку ноги ее больше не держали.
Боже!
«Я страстно хочу вас!»
Если бы не многолетняя практика в искусстве отбиваться от назойливых актеров и навязчивых посыльных, которые в своем скудоумии думают, что являют собой ответ на мольбы бедной женщины, то исход сегодняшнего рандеву мог оказаться совсем иным.
Она вполне могла сказать: «О, мистер Л амберт! Я и сама хочу того же!»
Или хуже того, с ее уст могло сорваться и такое: «Давно уж пора, мистер, а то все вокруг да около! Вон какая чудесная мягкая травка, давайте же, не стойте увальнем!»
Но дело вовсе не в ее высоких морально-волевых качествах, которых у нее в общем-то отродясь не было. Суть в том, что раньше ей никто не нравился. А к мистеру Ламберту ее влекло неодолимо — она мечтала о нем, он снился ей, она каждую секунду телом чувствовала его прикосновения к ее горящей коже!
«Я страстно хочу вас!»
Что и говорить, трудная ситуация!
Если бы не Эван, она вполне могла стать любовницей мистера Ламберта. Причем она бы в итоге оказалась в выигрыше, ведь любовь и крепкое мужское плечо — это то, чего она была лишена все годы.
Но с Эваном, о котором ей предстояло еще заботиться довольно долго, об этом не могло быть и речи. Когда придет время, и она вернет Эвана на место, которое отведено ему в свете, сама она станет никому не нужной тетушкой, и все что ей останется, — это заботиться и дальше о своем благородном брате и его потомках.
Раньше такое будущее казалось ей едва ли не наградой за долгие годы скитаний. Если она лишена удовольствия, нянчиться со своими детьми, так хотя бы понянчиться с детьми Эвана. Они снова станут семьей, как раньше.
Но сейчас, когда в ее жизни появился мистер Ламберт с его страстью, она уже не считала такое будущее светлым. Свет померк, краски выцвели, превратив жизнь в жалкое существование.
«Я страстно хочу вас!»
Пруденс закрыла лицо руками.
— О, мистер Ламберт, — прошептала она. — Я тоже страстно вас хочу!
Колин медленно шел обратно к карете, бездумно глядя себе под ноги. Он сам во всем виноват. Впрочем, может быть, так даже лучше, что мисс Филби ему больше не доверяет. Он только теперь начинал понимать, что он не из тех, кому следует доверять.
Должно быть, раньше не было случая проверить себя в деле.
На вытоптанной в траве тропке лежало что-то зеленое, что-то, что упало с головы мисс Филби во время ее стремительного бегства. Колин нагнулся, чтобы подобрать пропажу. Это были смятые и растертые стебельки… чего?
Он поднес стебли к носу. Мята.
— Это мята, простофиля благородная.
Колин сдержался, чтобы не высказать Эвану все, что он думает по поводу его умственных способностей, тем более что мята эта упала с вымытых волос его сестры.
— Спасибо, Эван. Я сам догадался.
Эван прислонился к молодому деревцу, скрестив руки и с нагловатым выражением на длинном худом лице.
— Она ею моется. Летом и зимой, даже если лед приходится долбить для этого. Крадет из ящиков для растений, ну, знаете, которые на подоконниках стоят, или в парке срывает. Сушит на спинке кровати, чтобы про запас было. Меня ею тоже натирает, если поймает.
— А что не так в обычном мыле?
Эван фыркнул.
— Где ж его взять, если на хлеб денег не бывает? — Он оттолкнулся от дерева и пошел следом за мисс Филби, качая головой и приговаривая: — Мыло, нет, ну вы только подумайте, а? Мыло…
Колин посмотрел на смятый стебелек в руке. Когда мыло становилось недоступным, она мылась травами. Необычная привычка для обычной девушки. Простые люди — да что там простые, многие особи благородного происхождения тоже — принимали ванну только в случае крайней необходимости.
В голове сам собой возник образ мисс Филби, обнаженной по пояс. Она стоит посреди комнаты и обтирается льдом с травами, отчего вся кожа ее пошла пупырышками, крупные налитые груди топорщатся сосками, а из окна на нее льется солнечный свет, окрашивая в золотые тона…
Когда карета свернула на подъездную дорогу к поместью Ардморов, Пруденс сдвинула сонную Мелоди, чтобы выглянуть в окно. Это был большой дом, стоявший посреди ухоженного некогда сада, теперь же порядком запущенного.
Карета въехала на вымощенную камнем площадку перед домом, и навстречу живо выбежал молодой человек в ливрее. Он взял под уздцы Гектора, а Колин тем временем спрыгнул с облучка, чтобы открыть дверцу кареты.
— Мисс Филби, я бы хотел, чтобы вы составили мне компанию. Эван присмотрит какое-то время за Мелоди. Ты ведь присмотришь, Эван?
Эван недовольно поморщился, но все же кивнул. Пруденс, недоумевая, спустилась.
— Но зачем я понадобилась вам, сэр?
Колин пригладил волосы и неуверенно пожал плечами. Мисс Филби прищурилась.
— Вы давно не виделись с ней, в этом все дело?
— Э-э-э, в общем, да. Несколько лет.
Мисс Филби с минуту внимательно смотрела на мистера Ламберта. Затем протяжно вздохнула.
— Что ж, мне самой нужно сказать ей пару слов… так что будем считать, будто нам по пути…
— Мисс Маршан в доме больше не живет.
Колин едва не споткнулся, услышав эти слова. Он безмолвно смотрел на дворецкого полными удивления глазами.
— Но это невозможно, она ведь всего несколько дней назад приехала с лордом Бертрамом…
— Кто это там, Петри? — раздался голос из-за крупного дворецкого.
Колин посмотрел за спину дворецкого и увидел потрепанного на вид и не совсем трезвого лорда Бертрама. В этот момент «Перти-Берти» мало напоминал светского щеголя.
Лорд Бертрам посмотрел на них пьяным взглядом.
— Зачем вам Шанталь?
Закрыв Колина от волны перегара своим крупным телом, несчастный дворецкий мужественно не издал ни звука, но цвет его лица заметно посерел.
