Книга Заградотряд времени. Я из СМЕРШа - Юрий Корчевский

М-да, хреновато. Готовились к войне, разные общества создавали, вроде «Осоавиахима», на значки ГТО нормы сдавали, а грянула война — не готовы оказались. Как у наших коммунальщиков — зима пришла неожиданно.

— Действуй по обстановке, держись. Если что — я рядом с пулеметчиками буду, на высотке. Оттуда весь взвод виден.

Утром, едва рассвело, на холм выскочил мотоцикл с коляской. Пулеметчики с пригорка дали из «Максима» короткую очередь, но мотоциклист крутанулся и невредимым скрылся за холмом. Похоже, разведка, значит, вскоре надо ждать подхода основных сил.

И немцы не заставили себя ждать.

На пригорок выехали две бронемашины и начали интенсивную стрельбу из пулеметов. А затем из-за холма пехота появилась — две густые цепи. Спустились в долину и — давай от живота из автоматов поливать. Далековато еще для автоматного боя, но немцы патронов не жалели. Выпустит автоматчик магазин, достанет из-за голенища широкого новый и снова огонь ведет. Жутковато: пули над головой свистят, в бруствер окопа шлепаются, вздымая фонтанчики пыли.

— Приготовиться к отражению атаки, — скомандовал я.

Защелкали затворы винтовок. С позиций соседних отделений захлопали выстрелы. Эх, рановато вы, ребята, чего попусту патроны жечь? Пусть поближе подойдут.

Вот уже различимы лица. Сто пятьдесят метров, сто… Пора, иначе сомнут.

— Огонь!

И сам стал стрелять скупыми — по три-четыре выстрела — очередями.

У немцев появились потери, но это их не останавливало.

Вот какой-то немец, похоже, унтер, с нашивками на рукаве, руками машет и что-то кричит. Я прицелился, дал очередь. Унтер упал. Надо выбирать офицеров или фельдфебелей. Только издалека погон не видно. Стоп! У рядовых — автоматы или винтовки. Стало быть, надо выцеливать тех, у кого в руках пистолеты. Вот бежит такой, в правой руке пистолет поблескивает. Я прицелился, дал очередь! Готов!

А немцы все ближе и ближе.

От окопов соседнего отделения раздалась команда:

— Примкнуть штыки!

Черт! В штыковую атаку «комод» собрался свое отделение вести — выкосят ведь! Я же продолжал вести огонь из автомата. Получалось удачно, по крайней мере, попадания видел.

От соседей из окопов выскочил командир отделения:

— За Родину, за Сталина, в атаку — вперед!

Из окопов выскочили бойцы и рванули вперед, держа перед собой винтовки с примкнутыми штыками. Теперь хочешь не хочешь — надо поддержать взвод, тем более что и третье отделение тоже поднялось в атаку.

Я, подтянувшись на руках, выскочил на бруствер:

— Отделение! В атаку! За мной!

И сам ринулся вперед.

А до немцев — всего полсотни метров. Многие из них, расстреляв все патроны, на ходу меняли магазины. Если не успеем добежать — выкосят.

Я дал от живота очередь перед собой. Рядом — слева и справа — бежали бойцы.

— Ура!

Только уж больно жиденько получилось.

Сошлись! Крики, стоны, звуки ударов, русская и немецкая ругань. На меня набежал здоровенный откормленный веснушчатый немец. Взмахнул автоматом, пытаясь ударить прикладом. Я подставил свой. Хрясь! Приклад от сильного удара переломился по шейке. Немец отбросил свой — без магазина, как я успел заметить — и навалился на меня. Вернее, попытался. Не тут-то было! Не зря же в училище нам преподавали боевое самбо.

Я присел под его руками, ударил кулаком ему в пах, рванул за ногу и, когда он запрокинулся на спину, каблуком сапога ударил по шее — по кадыку. Немец обмяк. А на меня уже второй летит, держа в руке штык. У немцев он плоский, им можно резать и колоть. У наших же трехлинеек он подобен стилету: четырехгранное лезвие позволяет наносить только колющие удары.

В последний момент, когда немец уже выбрасывал руку со штыком вперед, я уклонился вправо, схватился обеими руками за его правую руку, резко крутанул вокруг себя, подсек ногу, а руку со штыком вывернул и всадил его же штык ему в шею. Обернулся на истошный крик:

— Помоги!

Долговязый немец сидел на нашем бойце и бил его по лицу кулачищами.

Я выдернул скользкий от крови немецкий штык, в два прыжка подлетел к немцу и всадил этот штык ему в спину, под левую лопатку. Немец обмяк, стал заваливаться набок. Я столкнул его в сторону и помог подняться бойцу. Тот был испуган, на его разбитое лицо было страшно смотреть — сплошное кровавое месиво.

Не выдержав штыкового удара, немцы побежали.

— Всем подобрать оружие — и в окопы! — заорал я.

Перед окопами оставались только наши бойцы.

Бронемашины немецкие, как и наш «Максим», не стреляли — боялись своих задеть. Но я знал: как только убегающие немцы отдалятся немного от нас, бронемашины возобновят обстрел.

Я поднял свой автомат со сломанной ложей, подобрал немецкий автомат, сорвал с убитого немца подсумок с магазинами и — бегом в свой окоп. Бойцы — за мной.

Увы, но добежать и укрыться удалось не всем. Видя, что цель вот-вот скроется, немецкие пулеметчики открыли по нам огонь. Пули густо шлепались по брустверу и земле рядом с окопами. Но землица родная — окопчик — защищали надежно. Эх, гранатомет бы сюда или, что более реально, противотанковое ружье. Мы бы живо заставили пулеметы бронемашин замолчать.

Пока шел обстрел, я рассматривал немецкий автомат. И дело было даже не в любопытстве. Ложа автомата — моего ППД — была сломана, а в диске оставалось всего два патрона. Ей богу, ситуация — только застрелиться. Вот и приходилось осваивать трофей, чтобы не остаться совершенно безоружным.

Я нажал кнопку, отсоединил магазин — почти полон. Попробовал сложить и разложить приклад, передернуть затвор. Все вроде бы понятно.

Стрельба внезапно, как по команде, смолкла. И тут немцы меня удивили. Такого ни до, ни после я не видел никогда.

От леска вышли двое немцев — без оружия. Один размахивал веткой с белым флажком и красным крестом. Сначала у меня мелькнула нелепая мысль — в плен сдаться хотят? Тогда зачем красный крест? Да ведь это же санитары! Мне стало интересно, и я высунулся из окопа.

С нашей стороны выстрелов не было.

Немцы боязливо дошли до первого раненого, взяли его за ноги, подмышки и понесли в лес.

— Не стрелять! — раздался сзади окрик лейтенанта.

Санитары снова вышли из леса — на этот раз уже более смело и подобрали второго раненого. Да что же это делается? Мы что, хуже немцев?

Я вылез из окопа, оставив там автомат.

— Савельев, оставь винтовку, иди со мной!

Из соседнего окопа выбрался молодой красноармеец.

Мы пошли к месту рукопашной. Было боязно, по спине потекли струйки пота. Сердце стучало, губы пересохли.