Книга Пасть - Виктор Точинов

В принципе специалисты ночной охоты сладят себе лабаз и в любом мелколесье — на опорах-сохирях. Старик видел такие конструкции — каждый угол подпирают две-три толстые жердины с боковым откосным сучком, и получается достаточно надежное сооружение. Но сам никогда таких не устраивал, да и видел последний раз полвека назад, — и сразу от такой идеи отказался. Не хватало сверзиться в самый ответственный момент. От Магдалены после первой кровавой трапезы осталось не так уж и много, а тут на радость голодным псам рухнет сверху нежданная добавка.

Лучше стрелять издалека, но сидеть надежно. Ночи сейчас светлые, попадет уж как-нибудь.

Возился он долго, почти три часа. Но сделал все надежно: прочный настил из жердей покрыт толстым войлоком — на жестком долго не посидишь в неподвижности; к стволу одной ольшины прибиты ступеньки-поперечины, здесь же свисает толстая веревка с узлами — эх, да лет двадцать назад взмахнул бы по стволу без всяких перил-ступенек… ушли, ушли те годы. До земли — три метра. Идеальная высота, что для стрельбы, что для безопасности.

Прикинул все так и этак, поводил туда-сюда топорищем, словно ружейным стволом. Срубил две мешающие ветви. Все готово. Все в порядке. Все должно получиться. Не в первый раз охотится на опасных зверюшек. Но как-то тревожно сегодня… Что-то не так вокруг, что-то такое в воздухе…

Он никак не мог понять и определить — что не в порядке, да оно, наверное, вокруг-то все в порядке, а дело в нем. Отработали свое не мышцы, мышцы для его лет хоть куда, — нервы поистрепались, поизносились за долгие годы…

Старик неосознанно кокетничал сам с собой — нервам его позавидовали бы и молодые. Это срабатывало полузабытое, уснувшее, казалось, чутье на опасность. А еще он просто устал.

Грудь давило. Собрал все ненужное: топор, оставшиеся веревки и гвозди, оттащил в сторону срубленные ветви. И пошел домой — отсыпаться перед ночной засадой. Вообще-то на такой охоте полагается дать лабазу постоять дня три, чтобы осторожные звери успели присмотреться к изменившемуся виду местности.

Но старик подозревал, что через три дня от коровы останутся лишь голые косточки, и надеялся, что объекты его охоты излишней осторожностью не страдают и не испугаются лабаза и даже человека. Он был прав.

И даже не догадывался, насколько он был прав…

Генерал сразу понял, что у них опять что-то стряслось.

Серьезное, это было ясно по голосу Руслана, попросившего срочно приехать. И не объяснившего причин. С Русланом Генерал работал шесть лет — знал, зря тревогу тот не поднимет.

Так и есть: кучка шушукающихся белых халатов, мгновенно рассосавшаяся при его появлении; лаборантка с искаженным лицом; Капитан мрачнее тучи. Когда у Капитана такой вид — дело плохо.

И Генерал сознательно, чтоб хоть немного разрядить обстановку, заговорил в манере старого и сварливого дедушки, брюзжащего на домочадцев:

— Ну что за пожар, что за набат? С полпути меня заворотили, ну прямо как дети малые… На день оставить одних нельзя… Ничего сами решить не могут. Прямо беда с вами…

Продолжая ворчать, прошел в свой кабинет, сделал приглашающий жест Капитану. За дверью ворчание как ножом обрезало. Глянул вопросительно и, жестко.

— Доктор застрелился! — без предисловий выпалил Капитан.

Генерал был потрясен. Капитан редко видел его потрясенным, а посторонний человек мог даже сказать, что Генерал остался абсолютно равнодушным — на лице ничего не дрогнуло. Понять всю меру потрясения можно было лишь по вопросу:

— Как застрелился?!

Таких бессодержательных вопросов он не задавал, Никогда. И Капитан сорвался. Впервые за все годы их знакомства сорвался в общении с Генералом.

— Из пистолета! Пулей!! В голову!! — прокричал он. И рухнул на стул — без приглашения.

— Откуда у него пистолет? — Короткой истерики подчиненного хватило Генералу, чтобы мгновенно взять себя в руки. Это был уже не риторический вопрос, это — началась работа.

— Не знаю… — убито ответил Капитан. — Немецкий. Маузер 6.35 сорокового года. Крохотный, игрушка… У него отец воевал… Трофейный…

— Когда?

— Ночью. Прямо за рабочим столом.

— Кто обнаружил?

— Лаборантка утром.

Они перебрасывались не важными, в общем, фразами, не желая признаться ни сами себе, ни друг другу, что ждали чего-то подобного. Были сейчас искренне потрясены, но — ждали.

Где-то очень глубоко и неосознанно знали, внимательно наблюдая последние недели за Доктором — вроде и не впадавшим в запой или в черную депрессию, лихорадочно, сутки напролет, работавшим и так же лихорадочно, словно в последний раз, любившим очередных лаборанток.

Ждали, хотя и не могли объяснить причины ни себе, не другим. Просто люди, перешагнувшие через столько трупов, приобретают чутье особого рода, интуитивно чувствуя легкий аромат приближающейся смерти…

Генерал молчал. Потом, после паузы:

— Что-нибудь оставил? Письмо, записку?

Капитан молча вынул и положил на стол четвертушку бумаги. Генерал недоуменно изучал ровные строчки.

— Стихи? — Генерал слабо разбирался в поэзии. — Свои? Переписанные?

Капитан пожал плечами. В его работе литературные познания не требовались.

— Чушь какая-то… — протянул Генерал. — Никакого отношения… На первый взгляд. Что такое: «болота дней непониманье…» Ахинея, хоть бы запятые ставил…

— Код? — предположил Капитан не слишком уверенно. Генерал покачал головой.

— Но что-то же он хотел сказать… Или кому-то намекнуть, не обязательно нам. Так… Вот что: ты со своей девушкой, с Мариной, под какой легендой встречаешься?

— Командированный, из Новосибирска… Военный завод. В любой момент могут отозвать обратно.

Мало, конечно, приятного, когда твоя личная жизнь под таким микроскопом. Но служба есть служба, он и сам изучает внеслужебные контакты сотрудников. Точнее, изучал. Пока на такие штудии Оставалось время.

— Хм… удобная легенда… — По тону Генерала было непонятно, одобряет он или осуждает. — Тогда так: перепиши, дай ей посмотреть. Дама образованная, университет оканчивала — может, опознает, откуда списано. А то в книжке перед этими виршами или сразу после может какой отрывок идти… с намеком.

Генерал помолчал. Он занимал голову идиотскими стихами по одной-единственной причине — не допустить туда простую мысль: как они справятся без Доктора? Эскулап, конечно, талантище, но в некоторых областях не силен; остаются спецы, ломающие головы над отдельными кусочками проблемы в нескольких разбросанных по городу точках, есть среди них молодые, хваткие, не бессребреники шестидесятых — а жаждущие подороже продать свои умные головы…

Но они не знают всего, уж тем более самого главного — об источнике исследуемых тканей и сывороток, и вводить в курс дела надо осторожно и долго, чтобы втянулись, чтобы не было, как… Генерал оборвал свою мысль: Эскулап справится, большая часть дороги пройдена, Эскулап, конечно, справится… Успокаивал сам себя — получалось плохо. Сказал совсем не в тему, просто чтобы отогнать мрачные мысли: