Книга Снежная смерть - Брижит Обер

— Хотелось бы, чтобы порядок и дисциплина Центра не очень пострадали из-за драматических событий, которые мы переживаем, — сухо произносит Франсина.

Кристиан начинает испускать сладострастные вздохи.

— Кристиан! — кричит Мартина.

— Ах, ах, ах, Леон’ар, Жю’тина. Ах, ах, ах. Что за бяка!

— Где бяка? — спрашивает Эмили. — Какашки?

— Какашки, какашки! — подхватывают все остальные, колотя по столу своими приборами.

— Хватит, хватит, успокоились! — приказывает Франсина. — Иначе не получите десерта.

Мгновенная тишина.

— Это Кристиан! — говорит Магали.

— Ни слова больше! Мартина, будьте любезны проверить, чтобы Кристиан принял все, что надо, я нахожу его очень… возбужденным.

Мартина шепчет мне на ухо:

— У Кристиана бывают скачки тестостерона. Я часто застаю его, сами понимаете за чем. Я молилась за него и удвоила ему дозу, но природа оказалась сильнее. Меня это немного беспокоит, представьте, вдруг он примется за девочек? Эти невинные души!

Я представляю. Так же хорошо, как представляю себе Леонара и Жюстину. Возвращение Юго прерывает мои фантазии.

— Ну что? — спрашивает Франсина.

Он прокашливается.

— Они не хотят есть.

— Ни тот, ни другая? — удивляется она.

— У Леонара приступ мигрени, а у Жюстины болит желудок. Они предпочитают не вставать.

— Могли бы предупредить, — говорит Петиция. — В конце концов, мы все — одна команда.

— Именно так! — подтверждает Франсина. — Еще немножко ветчины, милая?

Летиция отказывается и просит разрешения выйти из-за стола. Она забыла капли в своей комнате.

— Я тебе принесу, — предлагает Юго.

— Не стоит, я сама справлюсь.

— Правильно. Покушайте, Юго, все остынет. Летиция вполне дееспособна.

— Я тебя провожу, — говорит Мартина.

— Уж я как-нибудь знаю, где моя комната! — протестует Летиция.

— Я оставила у себя журнал «Вуаси», а мне хотелось бы почитать на террасе, — объясняет Мартина, хотя никто ни о чем ее не спрашивает.

— Вы покупаете такое? — удивляется Франсина.

— Из-за кроссвордов, — уточняет Мартина.

— Это последний номер? — интересутеся Иветт. — Там, где Ричард Гир в кальсонах?

Летиция уже вышла. Я не сомневаюсь, что она полным ходом катит свои ходунки к комнате Жюстины или Леонара. Мартине наконец удается отделаться от Иветт, и она тоже выбегает из столовой. После драмы — водевиль.

Следующие десять минут проходят относительно спокойно. Потом где-то на этаже хлопает дверь, и молодая женщина злобно кричит:

— Как ты можешь? Она тебе в матери годится!

— Летиция! — успокаивает ее Мартина.

Еще один хлопок двери. Тишина. Судя по всему, моторная дисфункция Леонара распространяется не на все части тела. Все, Элиз, это конец, это шикарно, это так изысканно!

Возвращается Мартина. Слышу, как она что-то шепчет, а Франсина отвечает:

— Так я и думала. Позже разберемся. Без паники, переходим к десерту.

Я выпила две чашки кофе, очень крепкого и очень сладкого, как я люблю. Иветт читает светскую хронику в журнале и вслух комментирует заметки. Франсина совещается с мадам Реймон, Юго проводит креативные занятия: паззлы и игры на внимание. Мартина наводит порядок в аптечке. На этаже вроде бы все спокойно. Я разрабатываю мрачную версию: сначала убили старого Моро, а уже потом — его племянницу. Убийцей руководит кровная месть, распространяющаяся также и на семью Гастальди. Может быть, это сын некогда ограбленного фермера, некогда обманутого влюбленного, вора, некогда ставшего жертвой шантажа? Однако, если существовала вендетта, противопоставившая друг другу разные кланы, можно предположить, что о ней стало бы известно людям, да и от полиции это вряд ли укрылось бы. Я временно ставлю крест на своей гипотезе, но меня не покидает ощущение, что темные корни всех убийств уходят очень глубоко в жесткую землю этих мест.

— Я, наверное, пойду вздремну, — говорит Иветт, откладывая еженедельник. — Хотите подняться и немного отдохнуть, Элиз?

Я киваю. Лифт. Мне удается самостоятельно выехать из него, и я еду по коридору. Открывается дверь.

— Это вы, Элиз? — спрашивает Жюстина. — Я услышала звук кресла.

— Да, это мы, — отвечает Иветт. — Хотим немножко отдохнуть.

— Зайдите на пять минут, — предлагает Жюстина.

— Нет, спасибо, вы очень любезны, но я и вправду устала, — отказывается Иветт.

Я поворачиваю кресло на голос Жюстины и медленно еду вперед.

— Ну ладно, я вас оставлю, — говорит Иветт. — Думаю, вы сумеете добраться до комнаты. Это вторая дверь направо от Жюстины.

Я проезжаю еще немного вперед и натыкаюсь на какое-то препятствие.

— Это моя нога, — говорит Жюстина. — Я отхожу, следуйте за мной.

Мы медленно преодолеваем порог ее комнаты. Она закрывает дверь. Пахнет ладаном. Жюстина берется за спинку моего кресла и толкает его через комнату, считая вслух:

— Раз, два, три, четыре. Вот, теперь вы стоите прямо перед своим портретом. На высоте ваших глаз, на стене.

Я поднимаю руку, тянусь, дотрагиваюсь до полотна. Слой краски. Я провожу по нему пальцами. Полотно. Краска. Длинная черта. Извилистая линия. Осязаю небольшие различия в толщине слоя краски и изменения направлений мазков. Горизонтальные, вертикальные… Большое овальное пятно, написанное вертикальными мазками. Мое лицо?

— Вам нравится? — спрашивает Жюстина.

Что за невозможная особа! Она что, думает, будто я вижу кончиками пальцев?

— Я одела вас в фиолетовое платье. Цвета грозового неба.

Рисунок, который я нащупываю пальцами, следуя за направлением мазков, имеет форму перевернутого Г.

— И вы, конечно, сидите. Сидите в межзвездной пустоте, — восторженно добавляет она.

Прелестно! И с кроваво-красным ореолом Зла, обвивающимся вокруг моей головы, я полагаю. И потом — откуда она знает, что нарисовала меня в фиолетовом платье? Может быть, она ошиблась и сделала его желтым. Солнечно-желтым. Желтое так идет брюнеткам.

— Я начала рисовать Леонара, — продолжает она. — Он тут недавно приходил позировать.

Вот именно, позировать, и, я полагаю, обнаженным.

— Я провела руками по его лицу, по его телу…

Надо же!

— … чтобы поймать суть, которая потом ляжет на полотно.

Не знаю, кто и где уж там лег, но…

— А Летиция нам помешала, это очень обидно, в такой хрупкий, в такой деликатный момент.