Книга Божественная лодка - Каори Экуни

— Вот и хорошо, — сказала мама.

•

Утром я всегда тяжело встаю. Особенно если с утра хорошая погода. В кухне слышно, как Соко шуршит полиэтиленовыми мешками для мусора. Выносить мусор — её обязанность.

Я вытягиваю руку из-под одеяла, нащупываю пачку сигарет, лежащих у изголовья. Медленно выкурив сигаретку, я еле нахожу в себе силы подняться с постели. Затем иду в душ.

Благодаря моему рекламному планшету «Даю уроки игры на фортепиано» у меня появилось три ученика: пятилетний ребёнок и две домохозяйки. В этом городе, похоже, почти нет специальных музыкальных курсов или студий, и мне приходиться самой ездить по ученикам. (Кстати, именно поэтому я и купила скутер.)

Проводив Соко в школу, я быстро убираю квартиру, на скорую руку привожу себя в порядок, потом не спеша разминаю пальцы и еду на работу.

Когда я сказала Момои о том, что хочу преподавать игру на фортепиано, он с минуту помолчал, а потом ответил мне: «Думаю, хорошая идея! Из тебя должен выйти неплохой преподаватель. Говорят, что играть самому и преподавать — совершенно разные вещи. Но у меня были выпускники, которые играют во много раз хуже тебя, но тем не менее они преподают». Услышав это, я сказала, что он предвзято ко мне относится, но я знала, что он прав.

Когда я сейчас вспоминаю тот момент, я понимаю, что сама ситуация была пронизана сарказмом. Ситуация, когда женщина, решившая покинуть своего педагога и мужа, собиралась зарабатывать себе на жизнь именно музыкой, которой научилась у этого человека.

Момои был педантичным пианистом. Он был одержим точностью исполнения, при этом его манера игры была очень чувственной.

Лето только началось. Я надела шлем, закрыла дверь на ключ и поехала.

Когда я сказала хозяину бара «Цумэки», что собираюсь переезжать в другое место и поэтому увольняюсь, он выслушал меня с неопределённым выражением лица. В этой неопределённости смешались и удивление, и растерянность.

— Вы были всегда так добры ко мне. Извините меня. — Я попросила у него прощения.

— С какого числа? — На его лице проступило полное замешательство.

Я подумала: «Надо же, какой он прямодушный человек!» и вслух ответила: «Ещё не скоро. Надо подождать, пока пройдёт выпускной у Соко в школе». Ответив, я постаралась улыбнуться. Я знаю, как важно в нужный момент найти силы на улыбку. Улыбка была неоспоримым знаком того, что увольнение и переезд — вещи окончательно решённые… Был январь. В тот день в баре было мало клиентов, и после того, как бар закрылся, мы сразу стали переворачивать барные стулья за стойкой.

— Как жалко… У меня не станет такой добросовестной хостесс…

— Думаю, сразу найдётся какая-нибудь новенькая… — с уверенностью в голосе сказала я. Он не ответил. Потом, наконец, громко вздохнул.

— Н-да… я, пожалуй, некоторое время даже объявление о вакансии не смогу дать, — сказал он так, как будто речь шла о совсем посторонних людях. — Да и бар у меня не такой большой, чтобы нельзя было справиться одному…

Я смотрела на его профиль. Узкий разрез глаз, мелкие черты лица. Чёрная рубашка-поло с эмблемой…

— Куда вы собрались переезжать? — спросил он уже более оптимистичным голосом, который меня успокоил.

— В префектуру Канагава[18], — ответила я.

— Ясно… — коротко сказал хозяин и тоже улыбнулся.

Оказывается, реклама по знакомым — очень эффективная вещь!

У меня закончился утренний урок, а в обед я уже сидела в кафе на встрече с четырьмя женщинами, три из которых могли стать моими ученицами, поскольку хотели брать уроки музыки.

На вывеске кафе значились блюда южно-французской кухни. Очень уютный средиземноморский интерьер: стены, выкрашенные в тёплый жёлтый цвет, деревянные столы. За две тысячи иен[19]можно съесть довольно большой бизнес-ланч.

Во время обеда я всё время чувствовала себя неловко, поэтому не могла есть, и каждое блюдо оставалось почти нетронутым.

«Нодзима-сан, да вы почти не кушаете!» — заметила женщина, которая уже брала у меня уроки музыки. На вид ей можно дать лет 35. Она всегда хорошо следит за собой, особенно за причёской. Сегодня на ней была блузка с рукавами-воланами.

Эти женщины постоянно о чём-то болтали за столом. А в промежутках между разговорами много ели. Вокруг меня пахло духами. На бокалах вина остались отпечатки помады.

Я временами совсем выпадала из разговора. Только и делала, что курила. Мне казалось, что я села с ними за один стол по ошибке, и чувствовала себя не в своей тарелке. Со мной всегда так. Начиная со студенческих лет или даже раньше, со старших классов… Нет, скорее всего, такое состояние у меня возникало постоянно уже начиная с начальной школы…

Все три мои новые знакомые хотели брать у меня уроки музыки. При этом две из них когда-то в детстве учились играть на фортепиано. Все трое были замужем, а у двух были маленькие дети.

— Ой, не беспокойтесь, Нодзима-сан будет приезжать прямо к вам домой, — сказала женщина с рукавами-воланами.

— Я просто мечтаю когда-нибудь сыграть на пианино что-нибудь из Эрика Сати[20]… — сказала женщина в очках, которая занималась музыкой до девятого класса.

У меня закончились сигареты, я ёрзала на стуле и пила эспрессо.

— Целых три ученика?! — У Соко округлились глаза. — За один раз ты нашла сразу троих учеников?!

В воскресенье по утрам мы с Соко ходим на прогулку. После того, как мы сюда приехали, это вошло в привычку. Мы гуляем по улице вдоль жилых коттеджей минут тридцать.

— Значит, у нас денег прибавится! — добавила Соко.

Ей нравится один дом, в саду которого цветут лилии. Когда мы гуляем, то почти всегда проходим мимо, чтобы посмотреть на цветы. Это — маленький дом в традиционном японском стиле, во внутреннем дворике у входа густо растут лилии. Цветки крупные, белого цвета, стебли и листья — крепкие, сильные, поэтому кажется, что эти цветы — дикие, выросли как сорная трава.

— Денег если и прибавится, то совсем чуть-чуть, — сказала я в ответ.

На самом деле на преподавании фортепиано особенно не заработаешь.

Соко стала рассказывать мне про своих подружек.

— * * *-тян[21], помнишь, я про неё говорила, так вот, она сказала про тебя, что ты красивая. И ещё она говорит, что мы с тобой очень похожи.