Книга Лакомый кусочек - Марина Серова

Я вздохнула. Найти «друга»… Как узнать, кто это? Логически помыслив, можно обнаружить, что он присутствует во всех раскладках. Это значит, что никто из тех, о ком я спрашивала, не являлся этим самым «другом», но оказался в контакте с ним…

Иногда этот контакт был далеко не безопасен для жизни…

Ладно. Времени у тебя, Таня, совсем нет. Где-то там, в темной комнате, бегает и мельтешит некий серый мышонок по кличке Дружок. То, что он задевает своим хвостиком, разбивается…

Я кинула кости последний раз, но уже спросив о себе. «14-25-1» — ответили они.

«Кажется, на вашем пути есть препятствие, но непредвиденная задержка в достижении цели пойдет лишь на пользу. Не следует слишком рваться вперед».

Ну конечно. Чего уж рваться вперед, обиделась я на своего собеседника. И решила: хорошо. Рваться не буду. Тем более что я забыла спросить еще о двоих.

«Виктория», — безжалостно приказала я костям.

«18-11-34».

«Неблагоприятный знак. Побуждает строже взглянуть на свой образ жизни. Если вы не откажетесь от пагубных привычек, ваша репутация пострадает и станет ясно, что вы занимали до сих пор место, которого недостойны».

Ну вот. Стоит посуровее, как начинают говорить яснее некуда. Второй раз вышло: 21-33-2.

«Интересующая вас особа — человек показной нравственности».

Да уж, что-то моя Виктория советчику не нравилась.

В третий раз вышло: «24-33-11».

«Среди ваших знакомых есть человек злой, к тому же ваш недоброжелатель. Его следует остерегаться».

Так. Видимо, с Викторией наш «друг» скорешиться не смог. Или не успел. Оказался просто в стане врагов.

Ну, и кто же он, этот друг? По каким приметам мне его найти? «20-25-10».

«Да, действительно жалок тот, в ком совесть нечиста».

Спасибо. Значит, у него нечиста совесть, что я сама поняла, и он жалок. Второй раз кости пообещали ему, что «его противники делают все, чтобы добавить проблем в его жизнь».

Ну слава богу! Значит, не зря я стараюсь. Проблемы у него есть. Это приободряет. И третий бросок меня совсем порадовал. Потому что сообщил, что «люди, обладающие властью, захотят с ним побеседовать».

Это была самая светлая новость. Думаю, что раз они захотят с ним «побеседовать», значит, им это будет возможно. А возможность этого может им предоставить только один человек. Таня Иванова, собственной персоной…

Глава 10

В тот момент, когда мы разговаривали с Ольгой, рядом находились три человека: Александр, Катя и электрик Георгий Иванович. С Илюшей нас видели все, но исчезли из поля зрения трое — Александр, Сечник и Виктория. Илюша и Ольга были убиты. Как ни крути, виновницей их смерти была я. В обоих случаях постоянно присутствует Александр. Бог ты мой, неужели все-таки он убийца?

К тому же он сказал, что ему известно имя человека, за которого собиралась замуж Галина. Он был заинтересован в том, чтобы проклятое казино досталось Виктории. Да, он не похож на убийцу. Но если вспомнить историю с маньяком, убившим целую семью в Америке, — тот был такой красавчик, что глаза отвести невозможно.

Все-таки что-то мешает ухватиться именно за Александра. Его никак не назовешь серым. А судя по словам Мангалиева и тети Ксени, тот человек был в возрасте и совершенно невыразительный. Александр молод, и не обратить на него внимания невозможно.

С облегченим я подумала, он не подходит. Если только…

Если их было не двое. Предположим, мне надо от кого-то избавиться, этот кто-то мешает моим планам со всей возможной интенсивностью. Если у меня много денег (или я эти деньги рассчитываю получить), я нанимаю киллера.

Прокол. Ни один киллер так работать не станет. Они свой труд тоже уважают. А вот и нет. Иногда они нарочно работают под профессионалов.

И все-таки их было двое. Я это чувствовала.

Значит, надо проследить за Александром. И… Мысль, посетившая меня, была невероятна. Человек, который возник в моих мыслях, совершенно не вписывался в мои рассуждения. Во-первых, вряд ли он стал бы рисковать — его только что отмазали от скандала. Слишком откровенно дружил с мафией. Участвовать в серийных убийствах — нет. Он достаточно умен. Если только не было чего-то, что заставило его пойти на это. И еще — откуда он знал, что одна смерть потянет за собой цепочку других? Судя по нему, он это мог предположить.

Нет, нет, нет…

— Ах, Танюша, что творится!

Голос Ирины Леонидовны вторгся в тщательно оберегаемое мной пространство так грубо, что я вздрогнула.

Она стояла передо мной с совершенно расстроенным видом.

— Всегда в ваш город ездила с удовольствием, никогда ничего подобного не было… Из гостиницы вечером без охранника не выйдешь! Что же это у вас творится?

Почувствовав угрызения совести за то, что происходило, я, однако, не засмущалась и ответила:

— Да ведь у Тарасова, Ирина Леонидовна, всю жизнь репутация как у Чикаго. Вы это просто в прежние приезды не заметили. Так что ходите спокойно — мы же привыкли, и вы привыкнете.

То ли у нее напрочь отсутствует чувство юмора, то ли она возлагала всю ответственность за происходящее в Тарасове на меня, но она обиженно поджала губы.

— Вы, Таня, все несерьезно воспринимаете. А ведь вам в этой гостинице жить не приходится. Вы вечером пошли к себе домой, и в безопасности.

— Ну, — протянула я, — пока я до дома доберусь — меня тысячу раз замочить могут. Так что не расстраивайтесь — все под Богом ходим.

На этом я посчитала нашу беседу завершенной. Не знаю, что я так взъелась на бедную женщину — то ли просто устала от общества ей подобных, то ли начала переносить свою раздраженность на окружающих.

Конечно, ей было страшно. Но жить в такой роскоши всегда страшновато. Жила бы себе скромно, может, обрела бы покой.

Кроме того, она вырвала меня из моего самосозерцания. А ведь я почти наткнулась на что-то очень важное. Сейчас это уплывало, пытаясь оставить мне зацепку, но раздражение, вызванное Ириной Леонидовной, мешало сосредоточиться.

Господи, что же меня насторожило? Так. Я вошла в холл, и произошло что-то, заставившее меня напрячься. Помимо смерти бедной Оли, кто-то из обслуги произнес что-то важное. Потом я поднялась к лифту… Было еще что-то, связанное с лифтом… То есть сказали что-то такое, что связалось в моей голове с лифтом… Почему именно с ним?

Если бы не эта «примадонна», я бы это вспомнила. Сейчас напрягать извилины было бесполезно.

О чем они говорили в холле? Уборщица сказала мне про Ольгу. Кажется, все. Однако внутренний голос не успокаивался. Он пытался натолкнуть меня на что-то важное, что-то ускользавшее от меня, но отложившееся в подсознании.

Ладно, махнула я безнадежно рукой. Никуда это не денется. Всплывет в моей памяти, как пить дать.