Книга Химеры Хемингуэя - Джонатон Китс

Ты бросила колледж.

ii

Они праздновали. Саймон привел Анастасию на верхний этаж самого высокого отеля в городе.

— И мы здесь живем… — сказала она, имея в виду Сан-Франциско.

— Нет, мы живем там, — ответил он, имея в виду город десятками этажей ниже.

Значит, есть разница. Анастасия увидела это, прижав нос к оконному стеклу, обнимавшему столик. С этой высоты весь горизонт был точно сделан на заказ для нее одной. Она вздрогнула. Саймон попросил ее закрыть глаза.

Вслепую лучше. С левого безымянного пальца исчезла бечевка, на ее месте появилось что-то новое — секундный холодок, а когда он сжал ее ладонь — какой-то острый край.

— Ммф, — сказала она. Он переключился на ее правую руку. Раскрыл ладонь и сжал ее пальцы вокруг чего-то длинного, очень тонкого.

— Ты веришь мне, Анастасия? — Она кивнула. Он направил ее руку. — Я хочу, чтобы ты обещала. — Он опустил к столу ее руку с крепко зажатым в пальцах пером.

— Ммф… — повторила она. И расписалась там, где он попросил.

Открыла глаза.

— Они прекрасны в голубом, — сказал Саймон, все еще сжимая ее левую руку. Она посмотрела на стол.

«Анастасия Лоуренс (далее именуемая „Автор“) настоящим передает издательству „Шрайбер Букс Инк.“ (далее именуемому „Шрайбер“) исключительное право на издание, переиздание, распространение, продажу литературного произведения Автора, предварительно озаглавленного „КАК ПАЛИ СИЛЬНЫЕ“…»

Контракт занимал шестнадцать страниц. Стэси его отложила.

— Ты по правде этого хочешь? — спросила она жениха. Официант по знаку Саймона налил им шампанского.

— Ты посмотри, что там написано. — Саймон отпустил ее руку, чтобы долистать до раздела про аванс в миллион долларов за две книги.

Но она не смотрела. Поднесла руку с кольцом к окну, как утром, когда на пальце был узел бечевки. Саймон отложил контракт. Тоже посмотрел. Они оба пристально разглядывали бриллиант.

Звездам снаружи было до него далеко. Они мерцали, пока не падали. А бриллиант был вечен, молод и ярок — игрок, ставящий на отраженный свет. Анастасия последовала бы примеру, будь она сделана из камня.

Но ей суждено было стать звездой. Саймон все устроил. Он снова попытался привлечь ее внимание к только что подписанному контракту.

— К чему мне это читать? — спросила она. — Я тебе доверяю.

Эти слова сделали заготовленный им тост довольно невнятным, но шампанское уже выдыхалось, а ничего более уместного Саймон предложить не мог, поэтому все равно провозгласил:

— За мою будущую миллионершу. — Она выпила за это в полном восторге — решила, что это удачная шутка. Потом он сказал: — Мы должны выпить и за Жанель.

— Почему Жанель? Ты женишься на мне.

Он улыбнулся:

— Она вела переговоры по контракту.

— Брачному контракту?

— Контракту на книгу. — Он погладил бумаги — ей нравилось, когда он гладил ее так по голове. — Теперь ты на миллион долларов богаче, и в этом существенная заслуга Жанель.

— Мне нужен миллион долларов?

— Нам нужен. — Он положил руку ей на колени.

— А.

— Разумеется, все устроил я, но Жанель съездила в Нью-Йорк и довела дело до конца.

— Сегодня?

— Несколько недель назад.

— Я еще даже не напечатала…

— Уже была первая часть.

— Но я дала ее тебе. Как Жанель…

— Жанель мой партнер, Анастасия. Привыкай. Если бы не ее упорство, мы бы вряд ли получили контракт на две книги.

— Мою книгу и ее?

— Конечно нет. Жанель не писатель. Не нужно ревновать.

— Тогда какую?

— На твою первую книгу и на следующую.

— Нет никакой следующей. — Она уже допила шампанское, но все равно взяла бокал. Официант наполнил его на полпути к ее губам. — Нет никакого другого романа, Саймон, только первый.

— Я знаю. Но ты его напишешь. Жанель выбила тебе целый год.

— Я не могу. — Она потянула за кольцо. Высвободила руку.

— Все в порядке. — Саймон помог надеть кольцо обратно на дрожащий палец. — Тебе не нужно ничего делать, если не хочешь. Я не могу тебя заставлять. Я могу только дать тебе простор.

— Простор?

— Простор, чтобы писать… или не писать… как захочешь.

— Я не хочу простора, Саймон. Я хочу… тебя.

— И я, Жанель.

— Кто?!

— Анастасия.

— Ты сказал…

— Не будь такой чувствительной. Это недостойно. — Но она уже плакала, она серьезно относилась к связям — и он это видел. — Господи Иисусе, Анастасия!

— Иисусе? Ты еврей, Саймон. Что ты знаешь о…

— Думаю, нам стоит отвезти тебя домой. — Саймон погладил ее волосы. Он смотрел на других клиентов. Попросил счет, продолжая ее гладить. — Я люблю тебя, Анастасия.

— А если…

— Я все равно буду тебя любить. Нам просто всегда надо верить друг другу.

Он сложил контракт в нагрудный карман. Вывел ее из ресторана.

В лифте он попытался ее поцеловать.

— Кольцо, — сказала она, уворачиваясь, — где оно?

Он взял ее руку и показал.

— Нет. Настоящее.

— Оно настоящее. Четыре карата, платина.

— Нет, которое ты надел мне ночью, моя бечевка.

— Ты же не…

— Потерял? Уже?

Саймон нажал кнопку, чтобы вернуть лифт на верхний этаж, но сначала им пришлось спуститься в вестибюль. Он попросил ее выйти.

— Я вернусь, — сказал он.

Но когда он наконец вернулся с узелком бечевки, Анастасии уже не было.

Мишель в тот вечер была одна. Я оставил постель незадолго до окончания рабочего дня, хотел побыть дома один, и, поскольку я не озаботился привести в порядок простыни и одеяла, Мишель в пижаме и с большой кружкой овощного супа заняла мое место к семи вечера.

Она включила телевизор. Она никогда не смеялась над комедиями положений, даже если они были смешными, но хотела знать, кто с кем спит, чьи браки идут на поправку и может ли любовь длиться вечно. Она воспринимала это по меньшей мере так же серьезно, как вечерние новости, и, возможно, была права — ведь сюжетная линия знакомого шоу больше соответствовала ее жизни, чем война абсолютно незнакомых людей в Конго. И не важно, что кровопролитие в Африке реально, а секс в этих комедиях — лишь спецэффект: современные женщины подражают героине, которая спит с самым крутым парнем, а мужчины примеряют фразочки парня, с которыми спит эта самая девушка, дабы привлечь женщин, которые стараются подделаться под ее облик. Вся Дарвинова теория, все наше тысячелетнее восхождение из первобытного бардака опирается на ежедневную дозу прайм-тайма. Чтобы понять естественный отбор, ученому нужно всего лишь проконсультироваться в «Нильсен Рейтингз». А что до всех нас, жизни наши зависят от телепрограммы: благодаря телевизору у Мишель была та же система координат, что у любого в Америке. У них были схожие тайны, общие отношения. Она могла вести равно бессодержательные беседы с любым — с кем угодно, кроме, разумеется, бедной, изолированной от мира Стэси.